– Хорошо, каан, – кивнул мой телохранитель и направился назад к ашрузу.

И я наконец окончательно очнулась, разом вспомнив свои заботы.

– Танияр, мне надо поговорить с Мейлик, – сказала я, сжав ладонь супруга. – Прямо сейчас…

– Мое дело важней, – ответил Танияр. – Мы едем в священные земли.

– Но послушай, – мотнув головой, продолжила я с горячностью, – мне надо допросить Мейлик. Вскрылись новые обстоятельства. Она, оказывается, бегает на тайные встречи к Илану…

– Что значит «бегает к Илану»? – нахмурился каан. Этой ночью мы не виделись, и он не знал о последних новостях, потому фраза прозвучала для него двусмысленно.

Как бы там ни было, но Архам оставался Танияру братом, а значит, и верность его жен была делом чести. Каан не простил бы измены, пока ни один из трех браков не расторгнут по законам тагайни. Тем более измены Мейлик – любимой жены Архама. Впрочем, и Архам разочаровался в Хасиль после того, как она променяла его брата на каанское подворье. Взял в жены, но отвернулся. Не простил вероломства.

– У них деловые взаимоотношения, – пояснила я. – Мейлик просила Илана узнать, где находится Архам, и отвести ее к мужу. Илан обещал отвести, если будет знать куда. Они встречались несколько раз за курзымом, так сказал Илан…

– Ты виделась с ним? – острый взгляд синих глаз впился мне в глаза, и я укоризненно покачала головой:

– А как мне провести допрос, не встречаясь? Берик был со мной, а потом и Эгчен еще с шестью ягирами. Затем мы провели обыск в доме Илана, искали корень тэрде, но Илан непричастен к отравлению, я уверена. Танияр, есть кто-то еще, чье имя скрывает Мейлик, а может, и Илан. Мне надо допросить ее прямо сейчас, пока…

– Мы едем к твоей матери, – прервал меня каан. – Твое дело важное, но мое важней. После мы во всем разберемся вместе, но сейчас нам нужно к Ашит.

– Дай мне всего…

Он притянул меня к себе и сжал лицо в ладонях:

– Надо ехать, свет моей души. Это важней допроса, – сказал Танияр, и я воскликнула:

– Да что случилось?!

– Они все-таки сговорились, – ответил супруг.

На миг нахмурившись в попытке понять, что хочет сказать Танияр, я осознала и охнула:

– Налык и Елган? Они выступили?

– Еще нет, но уже скоро, – сказал каан. – Сейчас мы едем к твоей матери, это важней допроса Мейлик. У меня мало времени, и я не хочу его терять.

– Как скажешь, – кивнула я и порывисто обняла его, зажмурилась что есть сил и испуганно прошептала: – Боги…

– Ашити, – позвал меня Танияр, и, когда я подняла голову, он снова меня поцеловал. Но быстро отстранившись, провел по щеке тыльной стороной ладони и серьезно произнес: – Не бойся, слышишь? Отец не оставит нас своей милостью, а я позабочусь о тебе.

– Ох, – вздохнула я и опять прижалась щекой к его груди.

В это мгновение вернулся Берик с нашими саулами, а еще через несколько минут пришли ягиры для сопровождения. И вскоре мы покинули Иртэген.

– Отец, не оставь нас, – прошептала я, и саулы сорвались в галоп.

В доме повисла тишина. Она затягивалась всё больше, но нарушить ее было страшно, потому что любое слово могло спровоцировать взрыв, и мы молчали. Надо было справиться с эмоциями, обуздать обуревавшее чувство негодования и даже злости. В эти мгновения, утекавшие подобно песку между пальцами, миру не было места. Упрямство, ожесточение и нежелание услышать друг друга – вот что переполняло нас с Танияром. И словно непримиримые противники, мы застыли друг напротив друга, меряясь обжигающими взглядами. Кто сдастся первым? Ответа не было, но в этот раз я уступать не желала.

Ашит и Берик уже какое-то время назад покинули нас с кааном, прихватив с собой рырхов. Малыши, чувствуя, но не понимая, почему разгорается ссора там, где всегда царило согласие, не знали, что им делать: то ли боязливо повизгивать, глядя в сердитое лицо Танияра, то ли остервенело рычать, чтобы встать на мою защиту. Шаманка первой проявила милосердие и, подхватив Торн, велела ягиру:

– Забирай этих, и идем на улицу.

Берик послушно взял Мейтта и Бойла и ушел из дома следом за его хозяйкой. Дверь закрылась, и остались только мы с мужем, застывшие в нашем безмолвном поединке. Где-то на краю сознания брезжила мысль, что я женщина и мне стоит смягчиться. Надо быть мудрее. И если мужчина упорствует, нужно просто пойти иным путем. В голове всплыли чьи-то слова: «Умная и хитрая женщина способна вынудить гору уступить ей дорогу». Хорошие слова, правильные, но…

Но во мне сейчас бурлила лава, сжигая на своем пути разум и хитрость. Мне не хотелось заигрывать с Танияром, тем обманывая его. Лучше честная злость, чем лицемерная ласка. И я злилась на его упорство и нежелание меня услышать. И он также злился на то же самое, только в отношении меня. Мы вдруг оглохли и не желали понимать того, что говорит другой. И когда почти сорвали голоса в споре до хрипоты, замолчали и скрестили взгляды.

– Килим! – сердито рявкнул каан, отмерев первым.

– Пусть, – мотнула я головой. – Пусть килим, кем хочешь назови, но я не позволю тебе прятать меня, будто какую-то великую ценность…

– Ты и есть ценность! – воскликнул Танияр. – Моя ценность, понимаешь?! Я не могу подвергнуть тебя опасности. Не хочу! Ты не просто моя жена, ты – моя единственная женщина, Ашити, – в который раз попытался достучаться до меня супруг. – Ты – будущее тагана. Ты, Ашити, только ты…

– Я не смогу стать будущим, если потеряю настоящее, – ожесточенно ответила я. – Ты идешь на войну, жизнь моя, ты можешь уже не вернуться… – мой голос сорвался, но я упрямо тряхнула головой и продолжила: – Если не будет тебя, то какое из меня будущее?!

– Я сделаю всё, чтобы вернуться к тебе, – выдохнув, чуть хрипло произнес каан. – Но если не станет тебя, к кому мне возвращаться?

– Жалеешь о клятве? – едко спросила я и не устыдилась, потому что сейчас моя совесть молчала.

– Нет! – рявкнул Танияр. – Я не жалел о ней раньше, не жалею и теперь. Я не желаю иной женщины. Но клятву я принес, а потому должен думать о будущем. Я каан, Ашити, и от меня зависит, кто будет управлять Зелеными землями после меня. Я должен думать об этом, должен! И как каан и твой муж, я велю тебе ждать в священных землях, пока вернусь за тобой и заберу домой.

Опустив голову, я покачала ею, а после отвернулась и отошла к окну. Взгляд остановился на Ветре, радом с которым растянулся на траве Уруш. Мои рырхи тыкали в турыма мордочками, но он играть не желал. Быть может, тоже чувствовал грозу, нависшую над домом шаманки, а может, уже набегался и желал отдохнуть.

– Ашити…

Ладони Танияра сжали мои плечи, он уткнулся лбом мне в затылок и произнес так тихо, что я едва расслышала:

– Я не могу тебя потерять.

– Клятва… – усмехнулась я, и каан рывком развернул меня к себе лицом.

– При чем здесь клятва? – с ответным ожесточением спросил он. – Клятва… – уже тише повторил Танияр и прижал меня к себе, зарылся пальцами в волосы и закончил: – Я же люблю тебя, Ашити. И я не знаю, как мне жить, если тебя не станет.

Отстранившись, я обняла его лицо ладонями и заглянула в глаза.

– С чего ты решил, что меня не станет? Это ведь ты идешь на поле битвы, это тебе будут угрожать острые ленгены. Это я до дрожи боюсь отпускать тебя, но понимаю, что иначе нельзя. Милый мой, бесценный, единственный… – мой голос сорвался, и я прикусила губу, чтобы справиться с нахлынувшими чувствами. После прочистила горло и продолжила: – Я люблю тебя не слабей, чем ты меня, и мне страшно, что это может оказаться наша последняя встреча. То будущее, о котором ты говоришь, сейчас стало подобно призрачной дымке, и оно вовсе может не сбыться. Нам неведомо то, что боги уготовили нам, но если они с нами, то всё еще может случиться. И не важно, где мы будем, судьбу не обманешь. Если нам суждено прожить долгую жизнь, то мы ее проживем, любовь моя.

– И потому я хочу позаботиться об этом, – слабо улыбнулся каан, а я отрицательно покачала головой.