– Я не махир и его помыслов не знаю, – ответил Рахон и первым поднялся на ноги. Он подал мне руку, и я вложила в его ладонь свою. А когда я встала рядом, посмотрел в глаза и сказал: – Мы не желаем тебе зла, Ашити. Махир ничего не сделает во вред, верь ему.

– Зачем? – прищурилась я.

– Он укажет тебе путь.

Приблизившись к илгизиту вплотную, я поднялась на цыпочки и шепнула ему на ухо:

– Я знаю свой путь, Рахон, и он мне нравится. – Затем отстранилась и улыбнулась: – Идем учиться.

– Не-ет, – протянул илгизит.

– Да-а, – протянув в ответ, я весело рассмеялась и первой направилась к тоннелю.

Мой путь ждал меня, и он даже не шел параллельно пути великого махира. Моя дорога вела меня в прошлое, но не в мое. Для него время еще не пришло, Создатель это ясно показал, а спорить с Ним у меня не было никакого желания.

– Обыскали?

– Да, дайн. Вот.

В руке байчи-ягира покачивался черный диск. Танияр кивнул:

– Хорошо. Не сломай.

– Даже не дышим на него, – усмехнулся Эгчен.

Дайн, усмехнувшись, хлопнул его по плечу и вошел в подземелье в допросную камеру, где под надзором двух ягиров сидел связанный мужчина. Властитель Айдыгера остановился перед ним. Он скрестил на груди руки и некоторое время рассматривал незнакомое лицо пойманного илгизита.

– Имя? – спросил Танияр.

– Назвался Дошаном, – ответил ему байчи. – Его нашли в Улы. Обосновался там прошлым летом. У кузнеца в подручных ходил, а кузнец тот Елгану оружие ковал, был вхож в дом каана. И Дошан этот с ним.

– Ясно, – кивнул дайн и отвел в сторону руку. Эгчен без всяких пояснений вложил в нее черный медальон. Танияр внимательно посмотрел на него, а после показал пленнику: – С кем связан твой шавар?

Глаза пленника на миг увеличились в изумлении, и Танияр криво усмехнулся. Впрочем, уже через мгновение Дошан оправдал свое удивление вопросом:

– О чем говоришь, дайн?

– С кем связан твой шавар? – пропустив мимо ушей вопрос пленника, снова спросил Танияр.

– Я не понимаю…

– Понимаешь, Дошан, понимаешь, – усмехнулся дайн. – И я хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос. Я узнаю, что хочу. От тебя зависит только, как быстро это произойдет.

– Я не знаю, чего ты хочешь от меня услышать, дайн, – ответил илгизит, и Танияр улыбнулся.

Он поднял руку и сделал жест байчи-ягиру. Тот, кивнув, вышел за дверь. А вскоре вернулся, но не один. Рядом с Эгченом шла шаманка. Она, не скрываясь, зевнула и велела:

– Говори.

К кому это относилось, сразу понять было сложно. Пленный никак не отреагировал, а властитель Айдыгера только кивнул головой, указав на связанного мужчину. Ашит приблизилась к нему, короткий миг вглядывалась в лицо, а после велела уже илгизиту:

– Клянись дайну в верности.

– Я верен дайну, Вещая, – заверил тот.

– Не словами, сердцем клянись, – ответила шаманка и приказала: – Несите огонь.

Пленный инстинктивно отпрянул, но все-таки осторожно спросил:

– Зачем?

– Клятву Белому Духу дашь, – ответил вместо Ашит Танияр. – Если Создатель ее примет, значит, и вправду верен. Если лжешь, умрешь в муках. Отец лжецов не любит. Или думаешь, что Илгиз защитит тебя? Но он всего лишь… – дайн выдержал паузу, склонился к связанному и произнес, глядя ему в глаза: – Слабый младший брат.

После отстранился, и глаза илгизита снова округлились, но в этот раз в них вспыхнул гнев. Он открыл рот, собираясь ответить, однако вновь закрыл и скрипнул зубами. А когда опять открыл, то направил злость в нужное русло:

– О чем ты говоришь, дайн?! Я верен Белому Духу!

– Значит, твоя душа чиста, и ты дашь клятву Отцу, – сказала Ашит и приняла из рук Эгчена светильник, который тот принес.

Она повела над язычком пламени ладонью, негромко бормоча свои заклинания, и огонь налился силой. Он не взвился к потолку, даже на толику не стал больше, но разгорелся ярче, разом осветив всё подземелье. Даже укромного уголка не осталось для тени. А потом шаманка снова обратилась к пленному:

– Повторяй за мной. Клянусь быть верным дайну Айдыгера.

– Я верен дайну!

– Повторяй, как я говорю, – отчеканила шаманка. – Клянусь быть верным дайну Айдыгера.

Пленный поджал губы. Глаза его забегали, но вдруг во всей позе появилась расслабленность, и мужчина повторил с улыбкой:

– Клянусь быть верным дайну Айдыгера.

– Клянусь не предать его, не солгать ему, – продолжила Ашит.

И вновь пленный повторил ее слова.

– Лишь Танияр и его род станут мне властителями, – сказала шаманка, и губы дайна скривила едва приметная усмешка. Он верно понял спокойствие пленника.

Пока не было названо имени, клясться можно было без опаски, мало ли какому именно властителю вверял свою душу илгизит. Но теперь, когда прозвучало имя…

– Почему же ты молчишь? – полюбопытствовал Танияр. – Или же думал, что будешь клясться какому-то другому дайну? Здесь только один властитель Айдыгера – я. Продолжай, Дошан, Создатель внемлет тебе.

Дошан молчал. Его глаза вновь бегали, и взгляд то метался к светильнику, то скользил по стенам, но заговаривать он уже не решался. И это тоже было понятно. Выбора не было. Дать клятву и сгореть, или же стать верным подданным врага и сказать ему всё, что он хочет. Иначе… карающее пламя Белого Духа.

– Признаешь, что служишь Илгизу? – спросил дайн.

– Нет, – мотнул головой пленник, но теперь в его голосе не было недавно вспыхнувшего гнева, как не было спокойствия. Мужчина был хмурым, однако всё еще пытался сопротивляться.

– Тогда клянись, – ответил Танияр, и Ашит повторила:

– Лишь Танияр и его род станут мне властителями.

– Лишь Танияр… – произнес илгизит и снова замолчал.

– И его род станут мне властителями, – подсказала шаманка.

– И его род… станут… – Взгляд пленника остановился на огне, и он ожесточенно мотнул головой. – Нет, я не стану повторять, не стану! – воскликнул он. – Я и так верен!

– Если так, то чего ты боишься? – спросил Танияр. – Ты ведь знаешь, огонь не навредит тому, кто верен. Поклянись – и уйдешь отсюда. Откажешься – и говорить мы будем иначе. Я спрошу с тебя как с врага. Ты готов к боли, илгизит?

– Я не илгизит, – буркнул себе под нос Дошан и снова выкрикнул: – Ты ошибся, дайн!

Танияр стремительно приблизился к нему, сжал подбородок пленника пальцами и задрал голову кверху.

– Если ты не илгизит, тогда зачем тебе это?! – И перед глазами пленника снова появился шавар.

– Я нашел это, нашел, – быстро заговорил Дошан. – Клянусь, что нашел. Мне просто приглянулась эта штука…

– Клянись священной клятвой, – отчеканил властитель Айдыгера. – Иначе нет тебе веры. Клянись!

– Я верен тебе, клянусь, – истово произнес пленник. – Жизнью клянусь!

– Если не страшно терять жизнь, почему не сделаешь того, о чем я прошу тебя? – Танияр склонил голову к плечу. – Огонь горит, Дошан, Вещая ждет, повторяй за ней.

Но пленник не повторил. Глаза его расширились, взор остановился на сияющем пламени, однако с языка больше не сорвалось ни слова. Лоб покрылся испариной, и одна капля потекла по виску. Мужчине было страшно. Нужно было быть законченным глупцом, чтобы верить в возможность обмануть дайна Айдыгера, а илгизит глупцом не был. По его затравленному взгляду было понятно, что он осознает свое скорое будущее. Оставалось лишь решить, как поступить.

– Смерть не единственный путь, – негромко произнес дайн, и пленник вскинул на него взгляд.

Да, он хотел жить. И не хотел боли. Танияр дал илгизиту надежду, но ценой ее была измена: вере, друзьям, йаргу. Снова выбор, но в этот раз действительно выбор. Зависел он лишь от крепости убеждений и желания продолжить свое существование.

– Отец не ждет от тебя лживой веры лишь ради того, чтобы выжить, – продолжил властитель Айдыгера. – Он простит и примет свое дитя, но только с искренним покаянием. Я отпущу тебя, и ты сможешь вернуться в горы, веря в того духа, который держит в своих руках твою душу. – Взгляд пленника теперь и вовсе не отрывался от дайна. – Правда – ключ от этой двери, – Танияр кивнул на выход из подземелья. – Ложь – дорога к боли, но я узнаю имена тех, с кем ты связан шаваром. Решать тебе. Вещая, – теперь он поглядел на шаманку.