И я вышла из класса. Под дверями ожидала Анди Равис. Я улыбнулась ей и кивнула на дверь:

— Они ваши, Анди.

— Сестра Дайни, — я ответила вопросительным взглядом, и девушка продолжила: — Я… я подслушала. Вы сказали им хорошие слова, благодарю. За всё.

— Боги с вами, Анди, — улыбнулась я и вернулась к дядюшке.

А вскоре мы покинули пансион, но прежде нас ушла госпожа Дарлик, унеся из дорогих мне стен свое высокомерие, желчный нрав и собственную плесень, как выразилась Анди Равис.

— Отныне я буду внимательней к тому, что происходит в наших учреждениях, особенно в воспитательных, — сказал его сиятельство. — Простите меня, дорогая, я не ожидал.

— Я бы тоже ее проглядела, — ответила я. — Однако прошу вас быть благосклонным к госпоже Равис. Хорошая девушка и наш верный адепт. Возможно, вам стоит приблизить ее и предложить работу помощника и ревизора. Она, хоть и любит географию, но, думается мне, согласится на эту должность охотно. Да и необходимую для путешествия сумму скопит гораздо быстрей… если еще захочет путешествовать. Приглядитесь к ней хотя бы.

— Да, дорогая, я сделаю, как вы хотите, — улыбнулся его сиятельство и вдруг произнес: — Как же мне не хватало наших разговоров, как же я по ним скучал… И буду скучать снова. Вы — мой лучик, дитя.

Я уместила голову на его плече и умиротворенно вздохнула. Коляска везла нас к ремесленному училищу, но я сейчас не думала о следующем осмотре, просто наслаждалась видом столицы и соседством своего дорогого дядюшки…

Погоды стояли чудесные, и мое желание выехать на пикник воплотилось. Это произошло через три дня после того, как я помянула о прогулке в предместье. Можно было бы поехать уже на следующий, тем более и тетушка отозвалась с живейшим энтузиазмом, но моя инспекция еще не закончилась. Мы попросту не уложились в один день. Учреждений было немало, а осматривала я их обстоятельно, потому дело затянулось на все три дня.

Но вот все проверки остались позади, и мы к вящему удовольствию ее сиятельства выехали за город. Путь наш лежал в предместье, и я даже зажмурилась от предвкушения, что увижу родное поместье. Пусть не войду в него без хозяев, но хотя бы полюбуюсь со стороны. Столичная и окрестная знать любила пикники возле речки, туда и мы с Амбер и родителями хаживали, чтобы посидеть на берегу с прихваченной корзинкой со снедью.

Впрочем, дядюшка предупредил, что не остановимся там, где находилось обычное место для проведения пикников, но это было вполне объяснимо. Его сиятельство желал уберечь меня от лишнего любопытства. Я не возражала, меня радовала сама поездка. Но более того, я предвкушала верховую прогулку. Обещанных графом лошадей вели в поводу слуги, ехавшие следом за нашей коляской.

— Как же хорошо вы придумали! — восклицала тетушка, вдыхая полной грудью нагретый солнцем воздух. — Восхитительный день для отдыха вне города. Жаль только, что вы, дорогой, так и не захотели взять с собой наших сыновей и внуков. Я была бы счастлива оказаться в окружении семьи.

— Вы знаете, почему мы так поступили, ваше сиятельство, — ответил ей супруг.

Графиня ненадолго надулась, но вскоре уже вновь улыбалась, поглядывая на окрестные пейзажи. Мы уже выехали за город, и теперь имели возможность любоваться милыми светлыми домиками, прятавшимися среди густой зелени. Вскоре они должны были исчезнуть, а после дорога свернет, и появятся усадьбы. А там промелькнет и мой дом, где я провела пору беззаботного детства и юности.

— Ах, чуть не забыл, — неожиданно произнес дядюшка и полез во внутренний карман своего сюртука. Он достал несколько писем и передал мне: — Доставили незадолго до выезда, и не успел показать их вам, дитя мое. Возьмите, вас позабавит содержимое.

Ответив ему любопытством во взоре, я приняла письма и раскрыла первое. Ее сиятельство вытянула шею, пытаясь увидеть содержимое.

— Что там? — не выдержала она.

Тетушке теперь вовсе не нравилось оставаться не у дел, и она продолжала совать нос во всё, куда могла дотянуться. Например, вечера после нашей инспекции просиживала рядом, слушала, как мы обсуждаем результаты, и изо всех сил старалась сделать вид, что ей это интересно. Зевала, даже заклевала носом, но вскинулась и пододвинулась ближе, не забыв важно покивать. Мы переглянулись с дядюшкой, скрыли улыбки и вернулись к своему делу.

Но вернемся к письмам. Они были от воспитанниц пансиона, тех самых, к кому была приставлена некогда госпожа Дарлик. Едва узнав, что их воспитательницу спровадили за ворота, несколько девочек, даже не став дожидаться следующего дня, объявили, что желают покинуть наш пансион. Всего их было пятеро. Одна сирота из простонародья, две дочери коммерсантов и две из обнищавших дворянских семей. Сироту отвезли в городской приют, трех девочек в королевский пансион, находившийся в небольшом городке неподалеку от столицы, а последнюю доставили родным.

И вот теперь четверо из пяти просили прощения, раскаивались в неразумном поведении и умоляли принять их обратно.

— Анэлина написала еще вчера утром, — заметил его сиятельство. — Ей хватило одной ночи в городском приюте, чтобы заскучать по жизни в пансионе. Остальные три письма были доставлены сегодня ранним утром, а после переданы мне. Впрочем, думается мне, что и последняя бунтарка вскоре выкинет белый флаг. Мне докладывали, что родители были неприятно удивлены глупостью и неблагодарностью дочери. К тому же их финансовое положение весьма затруднено, так что вскоре маленькая негодница будет тосковать и по пирожным, и по выездам на прогулку и в театр.

— Подождем, — улыбнулась я. — А этих девочек пусть вернут обратно, и это станет другим назиданием, что за стенами нашего пансиона течет совсем иная жизнь, однако удерживать мы никого не собираемся.

— Я так и думал, что вы примете это решение, — улыбнулся граф. — Потому не стал сразу сообщать вам о письме Анэлины. Я дал ей счастливую возможность оценить в большей мере разницу для девицы из простого сословия, какая есть между учреждениями. К тому же ей недурно ощутить разницу в отношении к ее сословию, больше будет ценить не только пирожные, но и нашу заботу, и знания.

— Вы поступили мудро, ваше сиятельство, — признала я. — Вы правы, я бы велела вернуть девочку сразу после ее покаянного послания.

— Мужчины всегда тверже и строже, — вставила свое замечание тетушка, и мы с дядюшкой согласно кивнули.

Впрочем, граф все-таки ответил:

— Если бы выдели, как седовласые мужи трепетали перед появлением Шанриз, то поняли бы, что можно держать подчиненных в узде даже нежной женской ручкой.

— Если бы вы посвящали меня в ваши дела, то я и вправду знала бы больше, — фыркнула ее сиятельство.

— Хорошо, дорогая, — улыбнулся ее супруг, — я непременно буду брать вас с собой в будущем, раз уж вам так хочется. Но, предупреждаю, страданий и жалоб на скуку слушать не стану.

— Я тверда, как камень, — заверила разом осчастливленная тетушка, а мы с графом вновь спрятали улыбки.

А меж тем дорога уводила нас всё дальше от большого шумного города. И если бы мы оказались в одиночестве, то было бы и вовсе чудесно. Однако терять хорошие деньки не хотели только мы, а потому помимо встречных экипажей были еще и попутные. Вскоре берег должен стать многолюден. Впрочем, обычно это мешает лишь тому, кто ищет уединения, для остальных же продолжалась светская жизнь даже на природе.

Я хорошо помнила шумные компании, которые складывались из знакомцев, и тогда смех и детские голоса заполняли сам воздух. Летали воланы и мячи, лаяли собачки, а порой звучали и выстрелы, если мужчины желали посоревноваться в меткости. Но была и определенная условность, и выражалась она в разделении мест для пикников. Семейства, где подрастали девицы и те, где гордились отпрысками мужеского пола, отдыхали по раздельности. И потому смешение могло произойти лишь в том случае, если девочки и мальчики были совсем малышами, но ни в коем случае — подростками, пока не прошло представление свету подросшей девицы.