А еще я помнила праздник лета в Белом мире и веселую ватагу мальчишек и девчонок, которые шалили совместно, как им вздумается. И никому из взрослых не приходило в голову разгонять их по разным сторонам поляны. Малышня тянулась к подросткам, те, в свою очередь, приглядывали за младшими, а родители со спокойной душой предавались заслуженному празднеству. И вот это было милей всяких условностей в угоду закоснелым устоям. Уж кому, как не мне было знать, что потеря девичьей чести никоим образом не зависит от совместных игр с мальчиками моего возраста. Впрочем, того требует религия, а Богов стоит почитать. И это я тоже знала получше многих.

Тем временем окрестности снова поменялись, и появились усадьбы. И теперь я с трепетом ожидала появления знакомой ограды, за которой был хорошо приметен особняк. А пока я предвкушала встречу с родным домом, послышался топот копыт. Какой-то всадник промчался мимо на полном скаку, взметнув облако пыли.

— Боги! — воскликнула тетушка. — Каков невежда!

Она раскрыла веер и ожесточенно замахала им в попытке разогнать клубы пыли. Неодобрительно высказался и его сиятельство, а я согласно чихнула. Куда бы ни спешил сей господин Торопыга, но дорога была полна открытых экипажей и других путников, а теперь мы все оказались среди желтоватого тумана.

— Фу, — покривилась графиня. — Он запылил нам всю дорогу. Это просто невыносимо, как один наглец может испортить путь сразу сотне человек. Если Боги не покарают его, то я сама готова пожелать ему чего-нибудь этакого вроде прострела, чтобы уже не смел взбираться на лошадь и мчаться по дорогам без памяти, стыда и совести.

— Ну-ну, ваше сиятельство, — с улыбкой произнес дядюшка, — не будем вмешиваться в дела божественного проведения. Пыль скоро развеется, и мы вновь вдохнем полной грудью.

— Ох, — снова взмахнула веером тетушка, но прострела, если и пожелала, то мысленно.

Вскоре пыль начала оседать, и дышать стало легче. А потом показалась и долгожданная ограда. Затаив дыхание, я подалась вперед и с жадностью посмотрела на белые стены нашего особняка. Скользнула взглядом по небольшому балкончику, за которым пряталась гостиная, где матушка любила принимать гостей. Жаль, что я не могла увидеть обратную сторону дома, выходившую на парк, там были балконы наших с Амбер комнат. Однако я могла вызвать их в памяти…

Отчего-то мне вспомнился день моего семнадцатилетия. О нет! Вовсе не встреча с королем или мое представление. Я видела свой балкон и саму себя стоявшей на перилах, раскинув руки. «Я — птица. Свободная!» И Хэлл, заключив меня в заботливые объятья, играл тогда прядками моих волос. И я была счастлива! А еще там была Амберли. Она испугалась за меня и напугала меня своим возгласом…

Усмехнувшись, я открыла глаза и вздохнула.

— Отчего вы вздыхаете? — полюбопытствовал дядюшка, как оказалось наблюдавший за мной.

— Мне вспомнился последний день моего отрочества, — призналась я. — Незадолго до моего представления. Тот день был чудесным.

— Да, это было восхитительное зрелище, — восторженно произнесла ее сиятельство, но граф укоризненно покачал головой, и его супруга своей мысли не продолжила.

Предостережение дядюшки было понятным. В моей фразе не было прямого указания на мою принадлежность роду Доло, семейству Тенерис и вообще этому месту. Зато графиня едва не выдала, что мы были знакомы, и она присутствовала на моем представлении. Поняла это и ее сиятельство, что, впрочем, не помешало ей снова раскрыть веер и несколько нервно обмахнуться. Граф взял супругу за свободную руку и поднес ее к губам. Тетушка скосила на него глаза и вздохнула, но обмахиваться перестала.

А потом коляска свернула с общей дороги, и мы направились в сторону от того места, где собирались знатные семейства. До конца нашего маленького путешествия оставалось совсем немного. А еще спустя несколько минут скрип рессор экипажей, бряцание лошадиной сбруи и голоса остались позади, и нас окружила благодатная тишина.

— Куда вы везете нас, Сейрос? — спросила ее сиятельство.

— Я говорил вам, дорогая, что покажу вам прелестнейшее местечко, — ответил граф. — Вскоре мы будем там. Обещаю, душа моя, вам непременно понравится.

— Хорошо, мой дорогой, мы вам доверимся, — с улыбкой ответила тетушка и устремила на меня заговорщический взгляд.

Я важно кивнула, поддерживая ее:

— Мы вам всецело вверяем себя, ваше сиятельство.

— Разумно и приятно, — хмыкнул дядюшка.

Мы выехали на речной берег, сильно удалившись от всех, кто выехал сегодня на пикник. Место было пустынным, казалось диким, но и вправду оказалось прелестным. Река здесь выбегала из-за поворота, до него было рукой подать. С нашей стороны берег спускался к воде округлым языком, рядом с которым плавали кувшинка. За спинами начиналась роща, и ее тень падала на нас, создав приятную прохладу. На противоположной стороне находился живописный песчаный обрыв, на котором росли стройные сосны, а у самой воды склонили головки несколько изящных ив. Солнечный свет переливался на речной ряби, и я ощутила саму радость жизни в этом вроде бы умиротворяющем пейзаже.

— Какая прелесть! — воскликнула тетушка, выбравшись из коляски. — Мой дорогой, вы невероятны! Мы здесь всего минуту, а моя душа уже поет от радости. Ах, как жаль, что я не взяла свой альбом. Зарисовать этот пейзаж было бы так славно. Обещайте, что мы сюда еще вернемся, непременно вернемся!

— Обещаю, — рассмеялся его сиятельство.

И пока прислуга суетилась, устраивая место для пикника, я подошла к кромке воды и закрыла глаза, пытаясь услышать песню Жизни, как делала это в Белом мире. Однако не преуспела, потому что рядом оказалась графиня, и ее щебет заполнил собой всё пространство. Она указывала мне на всё, что я успела увидеть, мне же осталось лишь с улыбкой кивать и восторгаться вместе с ней. Что до звуков, то я решила набраться терпения и подождать, когда первый восторг схлынет, и ее сиятельство переберется на своего супруга, мне же достанется желанная тишина и недолгое одиночество.

Слушая ее сиятельство, я подняла руку, ощутила знакомое прикосновение ветра и улыбнулась ему.

— Что вы делаете? — тут же заинтересовалась тетушка.

— Здороваюсь с ветром, — ответила я.

— С ветром? Здороваетесь? — озадачилась графиня. — Но послушайте, это же какая-то блажь. Как с ветром можно поздороваться? Это всего лишь ветер.

Взяв руку тетушки за запястье, я подняла ее и, развернув ладонью кверху, сказала:

— Чувствуете?

— Что? — полюбопытствовала ее сиятельство.

— Ветер, разумеется, — пояснила я.

— Конечно же, чувствую, — пожала плечами графиня. — Он обдувает мне кожу, шевелит волосы и подол платья. Как и обычно, ничего невероятного.

— Как скажете, ваше сиятельство, — не стала я настаивать и отпустила ее руку.

Теперь она сама повторила мой жест, постояла с полминуты, после снова пожала плечами и направилась к супругу.

— Дорогой, — позвала графиня супруга, — может быть, где-то неподалеку есть лодки? Я была бы не против прокатиться после.

Его сиятельство подозвал лакея и отправил к повороту реки, за которым, как оказалось, скрывалась деревня.

— Если отыщешь лодку, братец, возьми. Вот, держи, — он дал лакею несколько монет. — Заплатишь за наем. Не вздумай просто взять, я не желаю, чтобы после разгневанный хозяин испортил нам отдых жалобами. Заплатишь и скажешь, что вернем, как только станет ненадобна.

— Слушаюсь, ваше сиятельство, — склонил голову слуга и отправился исполнять указание.

Тетушка продолжала щебетать, теперь перейдя на светскую жизнь, и я неожиданно увлеклась, слушая ее. По сути, пустая болтовня, но она отчего пришлась кстати. Я послушала последние сплетни, какие графиня раздобыла за прошедшие дни, пока мы с дядюшкой ездили по учреждениям. Ее сиятельство побывала за это время в гостях, где и наслушалась того, что передавала теперь нам с графом.

— О-о, какой скандал, — вещала тетушка, заломив руки. — Говорят, что барон Ноэн увлекся гувернанткой своей дочери, и теперь бедняжка, баронесса Ноэн не знает, как выставить нахалку из своего дома.