– Идем к Хасиль, – велела я, и байчи-ягир склонил голову:

– Как скажешь, каанша.

Иртэгенцы расходились с поляны кто в одиночестве, а кто и собираясь небольшими группками. Им было что обсудить, и время от времени до нас доносилось:

– Права Ашити, права…

– Так всё ж таки кийрамы…

– А что кийрамы? Вон еще дед мой молодым был, тогда дед Елгана на наш таган войной ходил. Сколько пожгли домов и посевов? Стада вырезали почем зря, а людей? А мы – братья. Зато кийрамов полный лес, а они только за зверем к нам выбираются. Все драки, какие были, так это когда ягиры их прочь гнали. И вправду, у голодного кусок изо рта будто вырываем, будто нам зверья жалко. Они ж охотой только живут. Но никогда ж войной не ходили.

– Что верно, то верно. Да и дети Белого Духа они и духам тем же кланяются. И что, что волосы не белые? В таганах все с белыми волосами, а кровь нашу льют.

– Я как-то на охоте кийрама встретил. Он нож в кулаке сжал, думаю, ну всё, конец пришел. Уже драться с ним до смерти собрался, а он за кусты скользнул и будто среди деревьев растворился. Так и разошлись.

– Да, есть о чем подумать…

– Есть.

Такие разговоры радовали. Можно было надеяться, что сомневающихся и настроенных резко против сегодня поубавилось. Да и гордость тагайни сейчас играла на верных нотах, потому слышались и такие разговоры:

– Ты подумай, чего Елган удумал. Танияр Отцу клятву дал, а Елган на самого Белого Духа решил плюнуть?

– Вот-вот, потому и посланник его вздумал каану в его доме указывать.

– Наш Танияр такого не спустит.

– Точно-точно, вон как ягиры вскинулись, видел? Они за каана горой, а мы что же рот разинули? Хасиль всегда дурной была. Каанша она, поглядите. Ашити верно сказала – жена, брошенная мужем.

– Архам и жен, и детей своих предал, за убийцей пошел.

– Так мать же!

– А отца убила.

– Да он отца давно продал за бабий подол. Танияр мужчиной вырос, а этот так младенцем и остался. И как мы его столько терпели?

– Да, хорошо, что Танияр себе челык вернул. Его Вазам растил как надо. Старый каан тоже с пагчи драться не хотел, я слышал от ягиров. Только из-за договора пошел да смерть свою нашел.

– А смерть жена уготовила. Тьфу…

У крепостной стены нас ожидала Ихсэн. Я улыбнулась ей, и моя подруга пристроилась рядом.

– Может, надо было сказать и про Налыка? – тихо спросила она.

Я отрицательно покачала головой:

– Ни в коем случае. Хватит и одного Елгана.

– Я так и подумала, что они могут испугаться, если узнают про второй таган, – шепнула Ихсэн, и Эчиль нахмурилась.

– Отец не пойдет, – упрямо сказала она. – Может, его зять уже и не каан, но его дочь и внучки всё еще здесь. Нет, не пойдет.

– И Елган пока только через посла угрозами сорил, – улыбнулась я ей. – Может, и обойдется.

– Хоть бы так, – прижав ладони к груди, пробормотала Ихсэн.

Я пожала ей плечо и улыбнулась:

– Всё будет хорошо, Ихсэн, не печалься. Отец с нами, Он не оставит нас своей милостью. Верь в это, всегда верь. Он не любит сомнений, я точно знаю.

– Ох, я верю, Ашити.

– Да и мало ли что Туор говорил, решать всё равно каан будет, – сказала Эчиль. – А раз он дочь моему брату отдает, то совсем переживать не о чем. Мой отец ему не позволит причинить зло Зеленым землям.

– На всё милость Белого Духа, – ответила я, Ихсэн просто кивнула, а вскоре и вовсе покинула нас, потому что меня ожидало следующее дело.

Эчиль осталась со мной, ей путь на подворье был открыт – первая из жен Архама там жила. Хасиль отвели в ее комнаты, и сейчас она сидела там под надзором двух ягиров. Впрочем, я не спешила войти к нашей арестантке. Прежде я поманила Эгчена, и когда он нагнулся ко мне, тихо велела:

– Пусть ворота закроют и никого не выпускают, пока не позволю. А еще пусть опросят всю прислугу, с кем она общалась, кто приходил. Может, слышали, о чем говорили. А мы пока у самой Хасиль попробуем всё узнать.

Признаться, я не рассчитывала, что наушник бывшей каанши сидит и ждет, когда его поймают. Однако это не означало, что мы не должны перетряхнуть подворье. Эчиль устремила на меня вопросительный взгляд. Я отрицательно покачала головой.

– Я сама с ней справлюсь, – ответила я на невысказанный вопрос. – Сейчас Эгчен вернется, и мы поговорим с кааншей.

– Тьфу, – сплюнула дочь Налыка. – Пойду тогда к девочкам. Но если буду нужна, зови, я из Хасиль душу вытрясу.

– Я знаю, чем ее взять, – заверила я. – Иди к дочерям, после поговорим.

Байчи-ягир присоединился ко мне спустя недолгое время. Я заметила, как в его глазах мелькнуло удовлетворение, когда он увидел меня. Я понимала, что он тоже хочет присутствовать при допросе. Усмехнувшись про себя, я дождалась, когда Эгчен подойдет, и уже вдвоем мы направились к арестантке. Впрочем, направились мы вшестером – Берик и рырхи никуда не делись. Но они были моими постоянными спутниками, потому их можно было и не считать.

Бывшая каанша сидела на кровати, гордо вздернув подбородок. И я бы поверила в ее бахвальство, если бы она так отчаянно не прижимала к себе дочерей. Сейчас это было не материнской заботой, но попыткой защититься. Хасиль, как бы ни хорохорилась, боялась. И это лишний раз уверило меня в том, что она никогда бы не решилась созвать народ на поляну и устроить разжигание бунта, если бы кто-то не подтолкнул ее к этому шагу, уверив, что ничего за ее выходкой не последует. Последует. Иначе нельзя. Демократия демократией, но власть каана должна оставаться главенствующей силой. Она нерушима, или же это не государство, а сборище дикарей. Но даже в таком сообществе есть свои законы, а законы надо соблюдать.

– Так, так, так, – войдя в комнату, произнесла я без особых эмоций. – А вот и наша бунтарка.

Хасиль сильней стиснула дочерей, младшая испуганно заплакала, и я вздохнула. Дети здесь были лишними.

– Надо позвать прислужниц, пусть заберут девочек, – велела я, и вторая жена Архама порывисто обернулась ко мне.

– Ты не заберешь моих детей, пришлая, – зашипела она.

И вновь я не верила ей, за этим шипением пряталась паника.

– Мне не нужны твои дети, Хасиль, – ответила я. – Но им не стоит видеть того, что вскоре произойдет с их матерью.

– Прислужницы сейчас не смогут смотреть за детьми, – сказал байчи и усмехнулся: – Они поют сладкие песни для моих ягиров.

– Тогда пусть они побудут с Эчиль, – ответила я и посмотрела в глаза бывшей каанше: – Хвала Отцу, сейчас лето, и искать их в метели не придется.

Эгчен усмехнулся и направился к кровати. Он с легкостью оторвал от Хасиль старшую дочь и передал ее Берику, затем выдернул из рук младшую. Ее он тоже передал Берику. Теперь заплакала и старшая. Они потянули руки к матери, и Хасиль, чье лицо все-таки утратило фальшивую самоуверенность, вскочила с кровати:

– Верните! Верните мне их! Отдайте!

Эгчен заступил ей дорогу. Я бросила взгляд на Берика, но он уже выходил из комнаты, прижав к себе детей. И когда дверь за ним закрылась, я приблизилась к рыдавшей женщине и с минуту просто рассматривала ее. Она на миг оторвала руки от лица, и взгляд, в котором смешались страх и ненависть, остановился на мне.

– Ты-ы, – протянула она. – Это ты во всем виновата!

Хасиль бросилась в мою сторону, но Эгчен перехватил ее и откинул обратно на кровать. Рырхи угрожающе зарычали, и Мейтт бросился к моей обидчице. На кровать он не запрыгнул, но женщина испуганно взвизгнула. Страх перед рырхами оказался сильнее сознания, что они еще не способны причинить зла.

– Мейтт! – рявкнула я.

Самец, удивительно быстро привыкший к своей кличке, обернулся.

– Нет, – сказала я.

Затем отошла к стулу и, усевшись, снова устремила взгляд на маленького рырха. Мотнув головой, он подчинился. Как бы они сейчас ни рычали, но всё это пока было игрой для моих детенышей. Наверное, придет время, когда надо будет действовать так, как учил Улбах, и проявлять силу, но в этот момент хватило одной воли. Мейтт первым поспешил ко мне, за ним затопал Бойл, только Торн еще продолжала скалиться. Но и она вскоре неспешно прошла к нам и растянулась у моих ног рядом с братьями.