— Дорогой племянник! — воскликнула герцогиня. — Вы восхитительны! Голубой идет вам, как никому другому.

— Благодарю, тетушка, — ответил государь. — У нас с вами глаза одного цвета, потому возвращаю вам ваш комплимент.

— Ваше Величество, — графиня присела в реверансе, дав королю полюбоваться видом декольте, не слишком скромного для сегодняшнего дня.

— Дорогая, — он улыбнулся фаворитке. После взял за руку, понуждая выпрямиться, и, поцеловав пальцы, обошел любовницу и тетку, стоявших на его пути.

— Мой дорогой племянник, — вновь ожила ее светлость, — у нас до вас есть важное дело, мне бы хотелось обсудить его с вами до начала бала.

И пока монарх, обернувшийся на призыв, не отмахнулся и не отошел, фаворитка шагнула к нему, накрыла грудь ладонями и, заглянув в глаза, произнесла:

— Прошу вас, выслушайте ее светлость.

Король вновь улыбнулся ей, и я повернулась к магистру, устав любоваться на чужие игры.

— Господин Элькос, должно быть, государь направляется к вам, потому мы не будем мешать, — после перевела взгляд на Дренга: — Ваше сиятельство, у меня пересохло в горле, не проводите меня?

— С превеликим удовольствием, — ощерился граф.

Он подал мне руку, и мы, оставив магистра отдуваться, направились в сторону стола с напитками. И когда отошли, Олив склонился ко мне и негромко произнес:

— Он нас порвет.

— Если сумеет вырваться из паучьих лап ее светлости, — легкомысленно отмахнулась я.

— Дренг! — рявкнули за нашими спинами.

— Вырвался, — констатировал фаворит. — Деваться некуда.

Мы обернулись к королю, которому что-то втолковывал магистр. Герцогиня и фаворитка стояли за спиной государя, и не только они. Теперь там была еще и Селия со своими фрейлинами. Змеиный клубок в сборе… Но теперь и вправду уходить было бы не только безумством, но и подобно бегству. Доло всегда считались отважными воинами, и не пристало их потомку, пусть и женского пола, прослыть малодушной особой. Здесь не было никого, кто бы смог напугать меня.

— И как это понимать? — надменно вопросил Его Величество. — Непочтение? Равнодушие? Вызов? Или же попросту неблагодарность и глупость?

— Кому адресованы упреки, государь? — осведомился мой защитник.

Взгляд короля, сверливший фаворита, переместился на меня. Я почтительно склонила голову, после подняла на него взор и… улыбнулась.

— Мой господин, — произнесла я и тут же отказалась принимать упреки, по крайней мере, признавать их адресованными мне: — Умоляю вас, — я выпустила локоть Дренга и шагнула к Его Величеству, — не браните его сиятельство. Он всего лишь оказал любезность даме, услышав, что ее мучает жажда. — И пока говорила, я подошла почти вплотную к монарху, не отпуская его из ловушки своего взгляда: — Граф не виновен ни в непочтении, ни в равнодушии, ни в неблагодарности. Он не бросал вам вызов, государь, и не осмелился бы на это, уверяю вас. Простите его сиятельство и, — вот теперь я опустила глаза и неспешно присела в реверансе, после, так и не распрямившись, снова посмотрела ему в глаза: — И меня.

— Вы же видели, что я иду к вам, — с укоризной ответил венценосец. От вспышки гнева не осталось и следа, лишь недовольство.

— Мне подумалось, что вы направляетесь к ее светлости и к вашей новой… эм, — намеренно запнулась я, словно пытаюсь подобрать слово, и закончила, — графине. К тому же здесь стоит почтенный магистр Элькос, а стало быть, вы что-то желаете обсудить с ним перед началом бала. Я не осмелилась вам мешать, государь, потому попросила графа проводить меня к столику, где есть вода. Как я уже сказала, меня мучает жажда.

— Я услышал вас, Шанриз, — теперь на губах короля появилась улыбка. — Дренг, — продолжая глядеть на меня, позвал он: — Принеси баронессе воды, не стоит заставлять даму страдать. — И вновь заговорил со мной. — Как вы устроились, ваша милость?

— Благодарю, Ваше Величество, — улыбнулась я, — у вас чудесные покои. За половину дня я немного освоилась.

— А скоро и вовсе привыкните, — ответил король. — В этих покоях я провел лучшее время моей жизни: детство и юность.

— Стало быть, стены пропитаны в них вашей радостью, государь. Мне будет там уютно…

— Что?! — в унисон вопросили обе королевские родственницы.

Монарх не обернулся. Он окинул меня взглядом.

— Вы прекрасны, ваша милость, желаю, чтобы этот вечер принес вам радость, — сказал король и вдруг подмигнул: — Венец вам к лицу, Шанриз.

— О нет, государь, — отмахнулась я. — Венец к лицу вам, а мне идет всего лишь венок, пусть и золотой.

— Мне венец идет несомненно, — хмыкнул монарх и, коротко кивнув, обернулся к своим женщинам. — Идемте, — велел он и подал руку фаворитке.

Та бросила на меня торжествующий взгляд, я ответила насмешливым удивлением, и графиня потеряла ко мне интерес. Я еще некоторое время смотрела вслед королю, представляя, какой допрос ему устроят сейчас сестра и тетка, после умиротворенно вздохнула и потерла руки, будто коммерсант, обстряпавший дельце.

— Однако, — произнес магистр.

Я обернулась к нему и чуть не вскрикнула, потому что прямо за моей спиной стоял Дренг со стаканом воды. Он передал мне стакан и ухмыльнулся:

— И вы еще удивляетесь, отчего я так радел за ваше возвращение. Никто не умеет загипнотизировать короля, как вы.

— Верно, — кивнул маг. — Несколько слов, взгляд глаза в глаза, и вот уже тигр превращается в котенка. Не просто смиряет порыв, чтобы выплеснуть его спустя время, а именно успокаивается. Весьма полезный дар. Уж с нашим-то королем так уж точно.

— О чем вы? — с недоумением спросила я.

— Ерунда, драгоценная вы наша, просто ерунда, — отмахнулся граф.

Я ответила задумчивым взглядом. После выпила воду и вернула стакан его сиятельству. Что ж, первое действие отыграно, поглядим, что будет дальше…

— Ваша милость.

Обернувшись, я посмотрела на вошедшего. Барон Хендис, отношения с которым у нас стали вполне приятными, все-таки не упускал возможности воткнуть в меня шпильку. Не удержался и в этот раз:

— Что это вы, голубушка, снежинки считаете? И много пролетело, пока вы в окно глазеете? Учтите, какой бы старательной девицей вы не были, но работа сама себя не сделает. Вы подготовили документы, которыми я просил заняться в первую очередь? — закончив язвить, его милость перешел на деловой тон.

— Да, господин барон, — ответила я и направилась к своему столу. Подняла увесистую папку и передала королевскому секретарю. — Прошу.

Задумчиво взвесив на ладони папку, Хендис произнес:

— Не вернуть ли вам часть той работы, которую я у вас забрал?

— Сдается мне, ваша милость, — улыбнувшись, ответила я, — вам будет жалко ее возвращать, иначе вы умрете от скуки.

— Договоритесь, ваша милость, ох, договоритесь, — он погрозил мне пальцем и, зажав папку под мышкой, направился к двери, негромко напевая себе под нос модный романс.

Усмехнувшись, я вернулась к окну и протяжно вздохнула. Мне хотелось бы выйти на улицу и пройтись по дорожкам, ощущая морозец на своей коже, однако в моей нынешней должности прогулки, когда вздумается, не допускались. Приходилось ждать, когда барон отпустит меня, а он не спешил этого делать, строго придерживаясь установленного для службы времени. Впрочем, я и не роптала. Высказаться против — это будто признать свое поражение. Но маленькая блажь не стоила великого дела.

Хотя в моей нынешней должности великих свершений не предвиделось. И хотя сейчас у меня появился повод рассуждать о важной для меня теме более уверенно, однако мое назначение считали блажью государя, а потому сторонников мне это не прибавляло. Единственная польза от моей службы была в том, что мой род оставался при Дворе. Томмил Фристен уже отправился по месту своего назначения, но ему до дворца было так далеко, что и говорить об этом пока не стоило.

— Том — умный мальчик, — сказал дядюшка, когда мне удалось вырваться из дворца спустя первых полтора месяца. — Мы много говорили с ним, и он слушал внимательно. Я видел в его глазах разум, и это меня несколько успокоило. К тому же ему польстило назначение, написанное лично государем. Думаю, нам стоит довериться его милости, он не должен нас подвести. А как проходит ваша служба? Что королевские родственницы?