Усмехнувшись, я покачала головой. Настоящего могущества у нее не было, но была вера других людей в то, что есть. И в этом была сила и популярность королевской тетки. К ней теперь шли на поклон, надеясь на протекцию. Разумеется, кланялись и графине… Только вот мне было любопытно, сколько таких лизоблюдов сегодня поколебались в своей уверенности в силу ее светлости? Все-таки появилась я…

Не удержавшись, я рассмеялась. Это не было издевкой над потугами герцогини и ее досадой, когда она обнаружит меня среди остальных придворных. Просто показалась забавной сама игра придворных в гонке за милостью. Будто тараканы они мчались на крошки, рассыпанные на королевском столе, готовы были нырнуть в любую щель, если она приведет к вожделенной цели. Хотя… все мы тут тараканы, кроме разве тех, кто добился власти, почета и званий своей службой Камерату и талантом, а не путем интриг. Но таких было немного, и интриганы с легкостью побеждали честных служак… Досадно, конечно, но таковы условия игры, и я стала ее частью.

В приглушенном гуле голосов мой смех прозвучал столь отчетливо, что в нашу сторону обернулись. Повернула голову и герцогиня. О-о, это был сладкий миг! На короткое мгновение лицо ее светлости вытянулось. Всего лишь мгновение, но я его не упустила! Я наслаждалась им, насыщалась, будто глотком живительной влаги. Это был миг моего торжества, маленького, но от всего сердца. И было даже приятно, что никто не спешил донести королевской тетке о том, кто находится в бальной зале. Возможно, не только я сейчас получала удовольствие от ее замешательства.

Справившись с оторопью, герцогиня ослепила всех присутствовавших жизнерадостно улыбкой и величаво поплыла в мою сторону. За моим плечом что-то фыркнул Дренг, маг остался равнодушен. А я… я засияла в ответ.

— Не вмешивайтесь, — сцедила я сквозь зубы, чувствуя, что мой страж готов выступить вперед.

— О, мое дорогое дитя! — раскинув руки, воскликнула ее лицемерная светлость. — Как же я рада видеть вас у нас во дворце! Вам было позволено явиться на бал, и это так мило со стороны моего племянника. Род Доло заслужил чести быть допущенными ко Двору. Но где же ваши родные? Разве незамужней девице пристало появляться в обществе в одиночестве?

— Ваша светлость, — я присела в реверансе. — Я слышала, что вы полны хлопот, и тем отрадней видеть вас в добром здравии. Когда государь оказал мне великую милость и лично приехал за мной, я в первую очередь подумала о вас, ваша светлость. Я была уверена, что вам будет приятно видеть меня, и тем примечательней знать, что теперь мы сможем часто видеться.

— Правда? — она сжала мои ладони: — Это прекрасное известие! Стало быть, вам позволили посещать дворец?

— И даже жить здесь, — «осчастливила» я герцогиню еще одной, но не последней новостью.

— Вот как? — тонкие брови ее светлости вспорхнули вверх. — И в качестве кого? Погодите-ка, погодите… — она отпустила меня и прижала кончики пальцев к губам: — Я сейчас угадаю, не подсказывайте, — герцогиня шаловливо улыбнулась и погрозила мне пальцем. После округлила глаза: — Вы выходите замуж, и ваш жених служит при Дворе? Кто же он? — взгляд королевской тетки скользнул по Элькосу, после перебрался на Дренга, и она изумилась очень даже искренно: — Да неужто?! Неужели на вас накинули удила, ваше сиятельство?

Граф учтиво поклонился и произнес с улыбкой:

— Нет. Моя свобода при мне… к сожалению. — Он удрученно вздохнул: — Вы ведь помните, что я провозгласил ее милость первой красавицей Камерата? Я и сейчас так считаю, однако мне баронессу никто не отдаст, — и добавил с явным намеком: — Вы ведь понимаете…

— Совершенно не понимаю, — отмахнулась герцогиня, а затем вновь посмотрела на мага: — Неужто вы — жених, господин Элькос?

— Разумеется, нет, — надменно ответил магистр. — Во-первых, ее милость мне, как дочь, и люблю я ее, как дочь. А во-вторых, речь о свадьбе между нами могла бы идти лишь в одном случае, если бы Шанриз была одаренной. И пусть талантов у баронессы Тенерис море, но магии нет и капли, а потому наш союз невозможен.

— Но как же тогда?! — вновь изумилась ее светлость. — Баронесса ведь и вправду девица, а потому не может находиться во дворце без сопровождения, тем более жить здесь. Такое возможно только в одном случае, если она состоит на службе… — она осеклась. — Вас приняли на службу?

Я улыбнулась и склонила голову, не став облегчать герцогине жизнь прямым ответом. Пусть сама придумает, куда меня могли пристроить. И пока ее светлость задумчиво терла подбородок, силясь понять, что за должность мне дали, я разглядывала графиню Хорнет, стоявшую неподалеку. Она, конечно же, слышала наш разговор, как и многие, кто поспешил подойти ближе — любопытство мучило придворных.

И пока другие удовлетворялись подслушиванием, я рассматривала. Теперь я хорошо видела, что ее сиятельство недурна собой. Она была изящного сложения, невысокой. Имела большие оленьи глаза, казавшиеся кукольными на узком личике с чуть вздернутым носом и маленьким ртом. Ее брови и ресницы были явно подкрашены, потому что имели черный цвет, что делало черты лица ярче, но лишало естественности. Волосы, как говорил Фьер, были похожи на мои цветом, но более блеклые. А еще она любила дорогие наряды и высокие прически, явно демонстрируя длинную шею.

Я не уловила в этой женщине скрытой силы. И хоть держалась она прямо, но на меня бросала взгляды украдкой, словно не решаясь показать свой интерес открыто. Должно быть, ею и вправду было легко управлять. В этот раз герцогиня получила то, что ей было нужно. Послушную марионетку, которая вряд ли решилась бы на собственное мнение и открытое противостояние.

И мне подумалось, что же могло привлечь в ней короля? Отдаленная наша схожесть и податливость? Или же ему попросту близки такие вот тихие овечки, готовые слушаться и терпеть, чтобы не потерять своего места подле него? Меня он упрекал в том, что не заискиваю перед ним, не спешу мириться, если мы повздорили, но в то же время и не забыл, раз уж держит у себя мой портрет, да и выходка в храме, и беготня по кабинету, когда я пришла искать его защиты… Впрочем, неважно. Я пришла сюда сражаться не за королевское ложе.

— Но не пристроил же он вас в свиту принцессы, — сдалась герцогиня, и я вернула ей свое внимание.

— Нет, конечно, — отмахнулась я. — Я не фрейлина, ваша светлость.

— Но кто же?!

— Его Величество государь Камерата Ивер Второй Стренхетт! — торжественно провозгласил распорядитель, прервав допрос: — Ее высочество принцесса Селия!

Герцогине пришлось, как и всем остальным, развернуться лицом к августейшему племяннику и присесть в реверансе. Я видела, как она досадливо поджала губы, но склоненная голова скрыла это выражение от сторонних наблюдателей. А когда ее светлость распрямилась, то выглядела вновь приветливой и жизнерадостной. Графиня Хорнет мило зарумянилась. Она приветствовала короля, как и все остальные, и вот тут обнаружилась еще одна черта ее сиятельства — кокетство. Лицо фаворитки озарилось лукавой улыбкой. Государь подвергся обстрелу игривых взглядов своей женщины, брошенных на него искоса. В общем, и герцогиня, и ее ставленница всеми силами подчеркивали роль фрейлины в жизни Его Величества.

Выполнив церемониальное приветствие государя, придворные распрямились. Он приветствовал в ответ коротким взмахом руки, принцесса — неглубоким реверансом. После этого монарх вручил сестру ее фрейлинам, что-то сказал своему сопровождению и направился в нашу сторону. За ним никто не последовал, значит, велел не мешаться под ногами. Свиты рассеялись по залу, но бал всё еще не начинался, потому что Его Величество, нарушая традицию, не спешил произнести речь и провозгласить начало увеселений.

Герцогиня бросила взгляд на новую фаворитку, но та глядела на своего венценосного любовника и не замечала стараний покровительницы. Коротко вздохнув, ее светлость раскинула руки и ринулась вперед сама, заодно зацепив по ходу и ее сиятельство. Маневр был понятен — короля решили отвлечь и не подпустить ко мне.