— Господа, я не сойду с места, пока не пойму, о чем вы говорите, — объявила я. — Вы еще ничего не сказали, а я уже умираю от любопытства. И, магистр, о какой даме вы говорите?

— О вас, — отмахнулся Олив. — Этот немолодой павиан выразил сейчас недовольство тем, что я пристал к вам.

— А язычок-то длинный, да, дружок? — невозмутимо вопросил маг. — Гадости с него так и сыплются, ай-яй. Уж не одарить ли вас, господин граф, печатью молчания до окончания празднеств?

— Руки прочь, — надменно ответствовал его сиятельство. — Святотатство в день Верстона? Побойтесь Богов, магистр.

— Так вы мне расскажите? — дождавшись, когда они угомонятся, спросила я.

— Непременно, — кивнул Дренг. — Но давайте совместим рассказ и дорогу, в конце концов, нас ждут увеселения, а что не успеем договорить, останется на будущее.

— Не возражаю, — согласился Элькос.

Я решила немного почудить и капризно оттопырила нижнюю губу. После скрестила руки на груди и прошла вперед.

— Ого, — хмыкнул Олив. — Ту ли Шанриз Тенерис привел Его Величество? Не помню, чтобы известная нам девица дулась и вредничала.

— А вот наговорю вам гадостей о бессовестном грабеже почтенного заведения, тогда и увидим, насколько я могу быть вредной, — невозмутимо ответила я.

— О-о, лучше уж капризничайте, — вскинул руки граф. — Это даже мило.

— Грабеж? — живо заинтересовался магистр. — Это что-то новенькое и я желаю узнать подробности. Девочка моя, расскажите вашему доброму другу, что сотворил его невоспитанное сиятельство…

Когда мы подошли к огромной бальной зале, где начиналось празднество, я всё еще не узнала толком, о чем поминали фаворит и маг. Впрочем, и любопытство магистра не было удовлетворено. По большому счету, мы всю дорогу торговались, кто первым откроет свою тайну. Дренг оказался не заинтересован ни в моих откровениях, ни в рассказе Элькоса, потому поддерживал каждого, кто сопротивлялся.

— А вы скользкий, ваше сиятельство, — вынесла я вердикт. — Хитрый и скользкий.

— Благодарю, — поклонился граф с жизнерадостной улыбкой.

И мы подошли к дверям. Лакей кинулся к королевскому распорядителю, объявлявшему имена прибывших гостей. Вскоре до нас донеслось:

— Верховный маг Камерата магистр Вирсен Элькос! Его сиятельство граф Олив Дренг! Ее милость баронесса Шанриз Тенерис-Доло…

Вместо восклицания у распорядителя получился вопрос, в котором проскользнуло недоумение, и он обернулся, чтобы подтвердить то, что произнес сам. Поприветствовав его вежливым поклоном, я прошла в залу, ощущая, как на мне сошлись взгляды всех, кто уже успел прибыть на бал. Я прошла под руку с магистром, сияя чуть лукавой улыбкой, щедро даря ее высокородному собранию. Дренг шествовал с другой стороны от меня, продолжая сыпать шутками и совершенно не обращая внимания на тех, кто пытался понять происходящее.

Жаль, что герцогини еще не было. Вот уж на кого я бы сейчас полюбовалась с удовольствием. Остальные же для меня интереса представляли мало. Часть из них уже к концу вечера будет крутиться рядом и заверять меня в том, что сочувствовали моей отставке, и что рады снова видеть меня во дворце. И это будут те, кто уже несколько раз был мне другом, а после отворачивался, как только менялся ветер. Возможно, среди них окажется и графиня Сикхерт, которою я приму благосклонно ради ее мужа. Глава дворцовой стражи был по-прежнему полезен.

А еще часть придворных останется настороженными наблюдателями. Эти тоже были мне не нужны. Лучше мало сторонников, но верных, а главное, сильных. Элькос с Дренгом стоили доброго десятка лизоблюдов, а то и больше. И вот таких я желала собрать вокруг себя. Но пока был бал, и я провела во дворце после своего возвращения только полдня, а потому просто отдыхала, продолжая слушать пикировку мага и фаворита.

Вскоре освоившиеся с новостью придворные начали подходить к нам, чтобы засвидетельствовать свое почтение. По большей части это были самые любопытные, кому хотелось понять, что означает мое появление. Напрямую никто спрашивать не решался — это было невежливо, да еще и Дренг с Элькосом стояли рядом. Магистра опасались, а о его покровительстве мне не знал только глухой, слепой и тот, кто не жил во дворце. Но маг пока помалкивал, зато граф не молчал.

О, он умудрялся отгонять особо назойливых одной лишь кривой ухмылочкой, когда видел, что меня начинают утомлять досужие вопросы о моей жизни за пределами Двора. А если учесть, что повторять одно и то же приходилось почти каждому, то вскоре я начала чувствовать раздражение. Олив в этом случае невежливо оттеснял меня плечом себе за спину, обнимал болтуна одной рукой за плечи и, кривя губы в той самой ухмылке, произносил одну-единственную фразу:

— Дорогой мой, что-то вы выпали из поля моего зрения, поделитесь новостями?

Отчего-то никто не желал откровенничать. Почти каждый вспоминал о некоем срочном деле, или «слышал» призыв со стороны и спешил покинуть наше общество. Понаблюдав за очередным бегством, я сделала вывод, что связываться с великосветским балбесом не желают. А еще я поняла, что он не просто так поджидал нас с Элькосом на лестнице и увязался следом. Его сиятельство определил себе роль моего охранника. Это было и забавно и приятно одновременно.

Нападок я не боялась, знала, что сумею ответить. Да и кто бы осмелился нападать, еще не понимая происходящего? Я даже была уверена, что и герцогиня, увидев меня, разыграет радушие. Разве что принцесса не станет надевать маску уже потому, что Ее Высочество совершенно не умела играть. Свою неприязнь она выражала открыто, но вовсе не от того, что была честна и прямолинейна, а попросту была лишена гибкости мышления, какая наблюдалась у ее брата и тетки. Потому я решила для себя, что не стану обращать внимания ни на взгляд, ни на возможную издевку или оскорбление, ни просто на саму Селию.

Сегодня был лучший день в моей жизни, и испортить его было не под силу: ни аританской гадюке, ни сестрице государя, ни его фаворитке, даже если он будет стоять на коленях и нацеловывать руки… Хотя последнее вызвало прилив брезгливости и раздражения. Но и эти чувства можно было задавить в себе. В конце концов скоро я увижу Фьера Гарда и чету Энкетт, а это было восхитительно!

Герцогиня явилась, когда кроме нее и правящего племянника с сестрицей ждать было некого. Ее светлость вплыла в залу в чудесном платье лазоревого цвета. Золотое шитье шло от корсажа по всему подолу причудливым орнаментом, в котором отчетливо сверкали драгоценные камни. Да и украшений на ней хватало. Впрочем, были они и на других дамах, даже на мне. Это на богослужение требовалось блюсти скромность, а на торжество уже можно было позволить себе и приукраситься, главное, соблюдать положенные цвета. И если дамы сменили пучки и косы на модные прически, то я решила косы оставить, лишь надела венок из изящных золотых цветов с жемчужными сердцевинками.

В общем-то, и не решила, а использовала наряд, подготовленный матушкой для сегодняшнего бала, только в нашем особняке. И если до этого мне венок казался вычурным и лишним, то теперь я даже ощутила некое удовольствие, представив, как нелюбимых мной дам королевской крови перекосит от моего украшения. Это ведь король привел меня обратно, исполнил мое желание и поселил рядом с собой. А теперь я в венце. Вот и думайте, что хотите, а я буду получать удовольствие от домыслов, которые непременно поползут по Двору. А за мою честь есть, кому заступиться. И раз уж магистр не укорил меня за выбор украшения, стало быть, посчитал его допустимым. Тем более, это и вправду просто украшение, призванное заменить живые цветы и подчеркнуть мою невинность. Но я отвлеклась.

Итак, герцогиня. Она вплыла в залу впереди своей свиты, а рядом с ней шла рыжеволосая графиня Хорнет. Сейчас она была любимицей ее светлости и этого, разумеется, не скрывалось. Я хорошо знала свою бывшую покровительницу и ее методы, потому понимала, что королевскую фаворитку она будет выставлять напоказ даже после того, как та добилась успеха. Герцогиня демонстрировала ее, подчеркивая, в чьих руках сейчас могущество.