– Ты очень красивая, – сказал дайн. – И такая, – он кивнул на иллюзию, а затем снова посмотрел на меня, – и такая. Везде лучше всех.

– Ты предвзят, – ответила я и вдруг смущенно зарделась.

Он отрицательно покачал головой, а после провел по моей щеке костяшкой согнутого пальца.

– Я зоркий, честный и дайн, – с улыбкой произнес Танияр. – Первый в роду, ты же помнишь? Как я могу быть предвзят?

– И болтун, – усмехнулась рядом мама, слушавшая нас.

Однако ни возразить, ни опровергнуть ее замечания никто не успел, потому что снова раздался звук охотничьего рожка. А потом на поляну для пикников выскочил королевский жеребец. Ив поднял его на дыбы и выкрикнул:

– Баронесса, вы принесли нам удачу!

И я окончательно расслабилась. Несмотря на то что Элькос явил время моего сожительства с монархом, реплику он все-таки взял из моей первой большой охоты, когда я еще была фрейлиной его тетки. Хвала богам, ее магистр показывать не стал. Даже спустя время видеть эту женщину мне не хотелось.

Иллюзорная я, едва выпрямившись после приветствия государя, снова присела в реверансе. И на этом всё исчезло, явление трофея и прочие развлечения после возвращения охотников маг показывать не стал. Однако…

– Друзья, кто успел отбежать, возвращайтесь! – воскликнул Элькос. – Я ведь говорил вам, что опасаться нечего.

– Что это было, хамче? – послышался первый вопрос.

– Откуда пришли?

– Да! И куда делись?

– Почему Ашити была и там и здесь?

– Хамче, как ты это сделал?

Те, кто отбежал от гнавших на них лошадей, осторожно приблизились к своим местам. Они уже возвращались, когда Элькос перенес нас на поляну для пикников, но при звуках охотничьего рога предпочли снова отойти. Помедлив, люди все-таки расселись. Мне хотелось и рассмеяться, и укорить мага за то, что напугал тагайни, еще не встречавшихся с иллюзией. Эчиль с детьми уже видела, а остальные еще нет. Мог бы показать и что-то менее… стремительное.

– Друзья мои, – снова заговорил магистр, когда поток вопросов немного иссяк, – ничего из того, что вы сейчас увидели, на самом деле нет. Это называется иллюзия. Впрочем, само событие имело место, но в прошлом и в другом мире, а это лишь мое воспоминание, которым я с вами поделился. Если захотите, то позже я подробно объясню вам, что именно вы видели. Но прежде я хочу показать вам другие мои воспоминания. Они мне дороги, потому что это были одни из самых светлых минут моей жизни. Хотите увидеть свою дайнани, какой никогда не видели?

– Да! – живо отозвались люди, и громче всех это сделал мой супруг.

Он одарил меня веселым взглядом, а я, отмахнувшись, снова зарделась, но уже спустя миг и сама преисполнилась любопытством. Мне было интересно, что покажет Элькос. Айдыгерцам тоже.

– Никто на нас больше не будет прыгать? – все-таки спросила женщина, только что усевшаяся на прежнее место.

– Нет, – магистр весело рассмеялся. А после развел руки в стороны…

В центре поляны появилась матушка. Она шла неспешно, время от времени поглядывая вниз, и на губах ее блуждала ласковая улыбка. Она была предназначена девочке двух лет. На головке, покрытой рыжими волосами, была повязана лента, которую венчал большой бант. На девчушке было надето миленькое атласное розовое платьице, из-под короткого подола которого выглядывали кружевные оборки таких же атласных панталончиков.

Но вот матушка остановилась, привлеченная приблизившимся лакеем, и девчушка, то есть я, отпустив палец, за который держалась, деловито зашагала дальше. Но споткнулась и упала на четвереньки.

– Шанни! – воскликнула матушка и поспешила за мной.

Однако я успела подняться на ноги и дала стрекача, насколько могла это сделать в два года. На призыв родительницы я махнула ручкой и ответила категорично:

– Нет!

– Ветер – всегда ветер, – усмехнулась мама.

После появилась я, но уже лет пяти. Ухватив стул за спинку, я завалила его и тянула к холодному камину. Он волочился позади меня и громко чиркал ножками по паркету. Дотащив его, я поставила стул в более подобающее ему положение и залезла с ногами. Мое внимание привлекли часы, стоявшие на каминной полке.

Дотянувшись, я попыталась подтащить их к себе, но не преуспела, и часы полетели на пол. Раздался грохот, звон разбившегося стекла на циферблате, и какая-то деталь вылетела наружу. Посмотрев на то, что сотворила, я шлепнула себя ладошкой по лбу и, усевшись на стул, подперла щеку кулаком. И когда в гостиную вбежала встревоженная матушка, моя юная милость объявила, разведя руками:

– Зачем вы купили негодные часы? Их даже ронять нельзя. Совсем негодные часы.

– Дитя мое, зачем вы полезли туда? – вопросила явно опешившая матушка. – Вы ведь могли упасть и разбиться.

– Я же не часы, чтобы разбиться, – справедливо заметила я. После слезла со стула, снова ухватила его за спинку и потащила за собой, не забыв дать рекомендацию: – Часы надо новые купить. Только хорошие. А эти совсем негодные.

Рядом рассмеялся Танияр. Он понимал каждое слово из того, что говорили иллюзии. Остальным переводил сам Элькос. Впрочем, развеселился не только дайн. Люди тоже смеялись. И не исключаю, что не столько над словами, сколько над самим моим образом. А он был уморителен, стоит признаться.

Эпизоды из моей жизни сменяли один другой, и на каждом я становилась всё взрослее и взрослее. Вот уже появилась и сестрица, и я тянула ее за собой во все свои шалости и проделки. А их хватало. То я лезла на дерево, то стояла на крыше сарая, о котором вспомнил батюшка, когда требовал показать шрам на щиколотке. То мы сбегали с уроков, а то я щекотала Амбер, лежавшую в траве, и сестрица заходилась от хохота и визга.

А потом было мое представление свету и скачки на Стреле. Уговоры Аметиста и игра в батфлен под окнами королевского кабинета. Но ни короля, ни герцогини в этот момент не было, только я, Фьер Гард и Айлид Энкетт и наша веселая возня в борьбе за мяч. Значит, и Элькос тогда наблюдал за нами.

Развлечение вышло на славу. Народ веселился и выкрикивал комментарии. Я и сама посмеивалась, наблюдая за собой со стороны. И когда глядела на собственное детство, то особенно хорошо понимала жалобы матушки на то, что эта пара доставила ей немало переживаний. Было от чего! Но… ветер – всегда ветер, как сказала мама Ашит.

– Хэлл, – прошептала я, привычно ловя ладонью ветер. – Благодарю…

– Еще, хамче, покажи еще! – закричали люди, когда иллюзия рассеялась.

– Что еще помнишь?

– Еще хотим!

– Что хотите посмотреть? – спросил Элькос.

– Зверей покажи! – выкрикнул Улбах. – Волка! Ашити говорила про волка.

– Мышь! – рассмеялась Учгей. – Ашетай говорила, что это самый страшный зверь.

– Воинов покажи, – крикнул кто-то из ягиров.

– Мейтта! – Я узнала голос Юглуса. – Того, чьим именем рырха назвали.

– Похоже, Эрихэ так сегодня и не дождется своего кавалера, – усмехнулась я и покривилась.

У меня заныл низ живота. И если какое-то время я не обращала на это внимания, то теперь боль начала усиливаться, и краски праздника как-то вдруг померкли. Мне захотелось уйти с поляны и прилечь.

– Что, Ашити? – заметив, как начало меняться мое настроение, спросил Танияр.

Но ответила ему шаманка:

– На заре сына на руки возьмешь. Время пришло. Идемте.

– Ты же говорила – после праздника, – растерянно произнесла я. – Праздник еще не закончился.

– Уже смеркается, скоро закончится, – отмахнулась мама, и я протяжно вздохнула:

– О-ох…

Теперь я в точности знала, что такое дорога шамана. Она и вправду оказалась коротка. Танияр намеревался запрячь Тэйле, но мама его остановила.

– Возьми, что приготовили, ногами дойдем, так быстрей.

И вроде бы совершенно безумная и иррациональная фраза была логична и полна смысла. Впрочем, в ту минуту мне было вовсе не до анализа того, что говорят рядом. Я предавалась малодушию и переживаниям, отчего-то надеясь, что всё уладится как-то само собой. Совершенно глупые мысли, но я была испугана и вместо здравых рассуждений всё вспоминала Агыль, ее стоны и красные от натуги глаза.