И пока я заново переживала событие, произошедшее еще прошлой зимой, мой супруг успел забежать в дом и вернуться с моим саквояжем, где лежали вещи для меня и для ребенка. Я не знала, на сколько мама оставит нас у себя, но понадеялась, что не больше пары дней. Однако даже в том тумане, в каком плавало мое взволнованное сознание, яркой звездой вспыхнул вопрос:

– Книга?!

– В саквояже, жизнь моя, не переживай.

– Ты восхитителен, – улыбнулась я и опять скривилась: – Вроде и не больно, но неприятно.

– Скоро станет и больно, – «успокоила» меня мама.

– Тогда поторопимся, – произнес Танияр.

Мы направились по пустой улице Иртэгена и как-то незаметно оказались возле ворот, и вроде бы сделали всего один новый шаг, но ворота вдруг оказались у нас за спиной. А вскоре наш харат и вовсе скрылся из виду. Да, вы поняли верно – мы решили называть нашу столицу харатом. Пусть и деревянная, но размером превосходила тот же Ленсти в Аритане, где меня едва не объявили воровкой и где я нашла гостеприимный приют у дочерей Левит. Так что уже некоторое время за Иртэгеном закрепилось наименование «харат».

Но вернемся на дорогу шамана, а она уводила нас всё дальше, хоть шаг наш был не скор. Однако спустя всего несколько минут мы уже шли по мосту через Куншале, а когда сошли на землю, то за спиной осталось пастбище. Что до поселения, где жила Агыль, ставшая моей незримой спутницей в последние дни, то его мы не увидели вовсе, потому что всего через несколько шагов показалась граница священных земель.

Мне вдруг подумалось: «Пройдем ли мы так же быстро и степь?» Но тут же поняла, что вопрос не имеет смысла. Когда нужна помощь, дорога стелется до самого дома шамана, а значит, и мы через несколько минут будем уже у мамы.

Это магистра Белый дух не пускает на священные земли. Откуда бы ни был выстроен переход, портал откроется на границе. И это тоже было понятно и закономерно. Шаману дорогу открывал Создатель, и только Он решал, кому сократить путь там, где находилось Его святилище. Впрочем, тут я в выводах могу и ошибаться, и причина иная. Это уже не столь важно.

Из размышлений вырвал вой турыма, раздавшийся неожиданно близко. Посмотрев вперед, я увидела в двадцати шагах от нас чернеющий в сумерках силуэт дома моей названой матери.

– Ого, – произнесла я.

– Как ты, свет моей души? – заботливо спросил Танияр.

– Пока не больно, – ответила я.

– Я рядом, – ободряюще улыбнулся супруг, и я с благодарностью погладила его по предплечью.

Уруш, успевший выбежать нам навстречу, радостно запрыгал передо мной, но я только покачала головой и виновато улыбнулась:

– Ты уж подожди немного, дружок, я пока не стану к тебе наклоняться.

– Иди, – буркнула турыму мама, отпихнув его ногой.

Она первой поднялась по ступенькам и, войдя в дом, сразу же направилась к очагу, чтобы раздуть огонь. Я подошла к лежанке, на которой когда-то спала, и растерянно огляделась. Что мне делать, я не представляла, и никто не спешил объяснить, что от меня требуется.

Танияр, поставив рядом со мной саквояж, поцеловал, одарил ласковой улыбкой и направился к шаманке.

– Что делать, вещая, скажи.

– Воду принеси, – велела мама. – Потом в котел налей и повесь над огнем. Больше ничем не поможешь. – Затем обернулась ко мне: – В лихур сходи обмойся. Там я рубаху приготовила, надень ее.

– У меня есть рубаха… – начала я, но Ашит отмахнулась:

– Твоя красивая, мою не жалко. Переоденься.

– Как скажешь, мама, – кивнула я, не став спорить.

После вздохнула и направилась в лихур, а шаманка добавила мне в спину:

– Ничего, кроме рубахи, не надевай, только кейги.

– Хорошо, – снова кивнула я и скрылась за кожаной занавесью.

Войдя в лихур, я привалилась к стенке и мучительно покривилась, а после, погладив живот, наконец призналась себе – я не сильная и не выносливая. Мне уже не нравилось, что происходило со мной.

– И это только начало, – проворчала я. – Скорей бы рассвет.

Усмехнувшись, я покачала головой и, отлепившись от стены, начала раздеваться. Чтобы отвлечься, подумала о магистре. Он ведь хотел быть рядом, но даже не узнал, что у меня начинаются роды. Вышло всё как-то быстро, даже в чем-то похоже на бегство.

Танияр только и передал через Балчута и Улбаха, что мы отбыли в священные земли. Элькос в это время продолжал развлекать благодарную публику, показывая людям то, что они просили. Он даже не видел, как мы уходили. Я оборачивалась, даже махнула рукой, когда казалось, что хамче глядит в нашу сторону, но он так и не заметил. А потом я подумала, что это даже неплохо. У магистра появилось время, чтобы заняться своей личной жизнью, а мне поможет мама, если, конечно, это потребуется.

– Хоть бы не потребовалось, – протяжно вздохнула я и погрузилась в воду по плечи.

Она была теплой – камни, поддерживавшие воду горячей долгое время, начали остывать. Возможно, мама так и рассчитала, раз знала, что мы окажемся у нее еще до окончания праздника. А может, и нет, в любом случае ощущения были приятными, и мне даже подумалось, что я чувствую себя лучше. И вылезать совсем расхотелось.

Пока я нежилась в лихуре, открылась дверь, и до меня донесся голос Танияра:

– Где Ашити?

– Там, – ответила мама, явно указав на завесу.

А потом послышался звук шагов, и дайн вошел в лихур. Он приблизился ко мне и присел на корточки рядом с углублением, в котором я млела от удовольствия. Супруг протянул руку и провел по моим волосам.

– Больно? – спросил Танияр.

Улыбнувшись, я отрицательно покачала головой:

– Хорошо.

– Хорошо? – Он в недоумении приподнял брови, а после улыбнулся. – Пусть будет хорошо. Тебе помочь?

– Я большая девочка, – отмахнулась я. Однако подумала и добавила: – Если только выбраться отсюда. Опасаюсь, у меня могут возникнуть трудности.

– Я рядом, – заверил супруг.

Он еще некоторое время смотрел на меня, а после отошел к скамейке и устроился на ней, ожидая, когда я перестану блаженствовать и решу покинуть приятную теплую воду. Я не спешила. Поглядывала на мужа из-под ресниц и привычно любовалась его чертами.

– Пусть наш сын будет похож на тебя, – произнесла я с улыбкой. – Такой же мужественный и красивый. А еще сильный и смелый.

Танияр ответил теплой улыбкой, а после отрицательно покачал головой.

– Мужественный, сильный и смелый, как я, но красивый и умный, как ты, – сказал супруг. – И пусть у него будут такие же восхитительные волосы, как у тебя. А глаза, так и быть, синие. Но дочери подари зеленые.

– И белые волосы, – добавила я. – Чтобы она напоминала тебе о нашем знакомстве.

Танияр вернулся к углублению с водой, присел на корточки и ответил:

– Мне не надо напоминать. Я помню каждый день, который ты была рядом. – Он провел по моей щеке тыльной стороной ладони, с минуту смотрел, храня молчание, а после произнес: – Все-таки Элькос молодец.

Должно быть, лицо мое вытянулось и в глазах отразилась оторопь, потому что супруг рассмеялся. Я и вправду была изумлена. Только что мы говорили о наших детях, потом дайн и вовсе был ласков, а молодец вдруг Элькос.

– Я говорю об этих его иллюзиях, – пояснил Танияр. – Хорошая задумка. Теперь ты не просто пришлая, ставшая своей, а выросла на глазах иртэгенцев. Они видели тебя совсем малышкой, в раннем отрочестве, повзрослевшей девушкой и такой, какой ты пришла в Белый мир. А еще они увидели твоих родных и людей, которые были рядом. Ты больше не загадка, свет моей души, но так лучше. И если однажды кто-то спросит о дайнани, айдыгерцы обязательно расскажут то, что увидели сегодня, а это намного больше, чем «признанная дочь вещей, которая пришла издалека». Теперь ты стала ближе и понятней. Да, Элькос молодец.

Я согласно кивнула, а после пожала плечами:

– Возможно, магистр не вкладывал подобного смысла. Он всегда относился ко мне с глубочайшей симпатией, даже называет дочерью. Может случиться так, что ему и вправду просто хотелось поделиться своими воспоминаниями.