— Магия… — выдохнула я, и сознание начало мутиться…

Карета въехала в ворота, но вскоре остановилась. К дверце кареты подошли, и я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, стараясь не выдать, что всё еще нахожусь в сознании — получить еще один удар по голове ужасно не хотелось. Дверца распахнулась, и едкий запах сразу ослаб. Я вдохнула глубже. В голове по-прежнему мутилось, но не настолько, чтобы отправить меня в сон.

— Что там? — услышала я негромкий мужской голос.

— Уснули, голуби, — усмехнулся еще кто-то.

— Не околели они там?

— Это же фрис, — ответил второй. — Это не сон, а нечто вроде стазиса. И тепло сохраняется, и сознание отключено. Не пойму только, почему они очнулись. От власти фриса самому не освободиться.

— У баронессы верховный маг в друзьях, — задумчиво произнес первый.

— Тогда у нее может быть накопитель, который и собирает потоки, — сказал второй. — Но много не вместит, уже должен быть полный. Значит, будет спать. Давайте поскорей занесем их в дом, пока нас не увидели.

— Да, надо шевелиться. Не равен час, сюда нагрянет государь, тогда всё пойдет прахом. Ему уже скоро доложат, что нашли след, если еще не доложили. Мы не можем навлечь на ее светлость подозрения.

И я поняла, кому принадлежал первый голос. Граф Экус! Главный конюший герцогини, которого она привезла с собой из Аритана. А второй, выходит, маг? Да, скорей всего. Слишком уверенно рассуждает об этом фрисе и накопителях. И я постаралась совсем не думать, чтобы на лице не отразились никакие чувства. Пусть уверятся, что уловка сработала.

А герцог, выходит, был прав. Верно разгадал замысел королевской тетки… Но каково! Я предаюсь утехам с любовником в доме моих родителей! Боги, как же можно было до такого додуматься?! И сколько человек вовлечено в заговор? Серпина Хальт, граф Экус, маг, неизвестная мне женщина, ставшая приманкой. Даже Амбер, пусть и невольно, и наши слуги. Но кто еще?

— Куда нести?

Меня уже успели добыть из кареты и внесли в дом. Герцога забирали после меня, потому он был где-то позади.

— Там спальня хозяев, — голос горничной я узнала. Она работала в доме, сколько себя помню, но никому из нас не прислуживала. А ее муж — сторож. Что же с остальными слугами?..

— Нет, лучше в комнату баронессы, — решил Экус. — Там протоплено? Должно выглядеть так, будто они тут уже давно.

— Мы везде протапливаем, такой приказ, — ответила горничная. — Раз в день. Но можно и сейчас разжечь, разогреет быстро.

— Вещи баронессы собрали? Ее багаж должен сразу броситься в глаза.

— Собрала я, — буркнула служанка.

— Его светлость тяжелый, — пожаловался кто-то незнакомый.

— Еще бы, — усмехнулся граф, — столько спеси. Самому-то, наверное, тяжко носить.

Вскоре меня внесли в мою комнату, уложили на кровать, и чьи-то пальцы заботливо убрали с лица выбившуюся прядь.

— Жалко девочку, — негромко произнес Экус. — Но она сама ввязалась в игры сильных мира сего. Значит, так тому и быть.

Потом к кровати поднесли герцога, его скинули более грубо. Пользуясь тем, что меня пока оставили в покое, я посмотрела из-под ресниц на то, что творилось в моей спальне. Экус уже стоял у дверей. Он оперся ладонью об одну из створ и смотрел в коридор, то ли ожидая кого-то, то ли просто не желая смотреть на то, что будет дальше.

У камина возилась предательница горничная. Через минуту затрещали приготовленные на завтра поленья, и по спальне потянуло запахом горящего дерева. Большего я увидеть не могла, иначе мне пришлось бы повернуться и обнаружить себя, а этого делать было нельзя. Пока я в сознании, остается шанс на спасение. Нужно только вытерпеть всё, что собираются сделать с нами негодяи, и я вновь смежила ресницы.

— А красивая пара, не находите? — спросил маг, его я уже узнавала по голосу. — У них получились бы прелестные детишки. Весьма недурно смотрятся вместе.

— Хватит болтовни, — с раздражением произнес Экус. — Надо их раздеть.

— Уже бегу, — отозвалась горничная. — Только б мужчинам выйти, всё ж баронесса — девица.

— После королевских покоев девиц не остается, — буркнул граф и вышел. Это я поняла по удаляющимся шагам.

Рядом возились, похоже, раздевали Ришема.

— Осторожно! — шепотом рявкнул маг. — Если будете действовать слишком грубо или же причините боль, он очнется.

Да, в прошлый раз его светлость пришел в сознание после моих пощечин. Это была бы неприятность для мерзавцев, если бы он открыл сейчас глаза, однако лучше пробуждению случиться после, когда мы останемся одни. Ведь мы же останемся одни?! Забывшись, я дернулась и ощутила, как меня коснулись чьи-то руки.

— Тихо, ваша милость, тихо, — прошептала горничная. — Всё хорошо, спите.

— Что там? — мгновенно отозвался маг.

— Всё хорошо, спит, — заверила его служанка.

Затем опять послышались шаги, и в спальню вернулся граф Экус. Он поторопил своих сообщников и вышел. Вскоре с Ришемом закончили, осталась только я. Горничная раздевала меня медленно, кажется, ощущая неловкость от того, что делает.

— Я ведь знала ее еще малышкой, — вдруг вздохнула она. — Такая резвая была, смышленая…

— Тогда не брали бы денег, — ответил маг. — Но вы ведь взяли, верно? Иначе сейчас не предавали бы своих хозяев, надеясь на то, что о вашем участии в этом деле никто не узнает. Пошевеливайтесь, иначе мне придется вмешаться.

— Как можно! — возмутилась женщина.

Дело пошло более споро. Меня освободили от одежды, стянули панталоны…

— Отвернитесь, негодник, — сердито рявкнула служанка. — Как не совестно подглядывать?

— Надо ее пододвинуть ближе к герцогу и уложить голову ему на плечо. И ладонь на грудь.

Было мерзко, дико, невозможно гадко, но я вытерпела и это. Чувствовала, как меня перекладывают в четыре руки, как коснулась чужого тела, после мою руку взяли за запястье и уместили на груди его светлости. Я ощутила под своей ладонью волосы и едва не застонала от стыда и омерзения. Впрочем, сейчас не герцог вызывал мое отвращение, а то, что я была вынуждена терпеть происходящее.

— Та-ак… Его голову повернем, чтобы уткнулся носом ей в макушку… Да, весьма мило, — подвел итог маг.

— Тьфу, — сплюнула служанка.

— Идемте, не будем тревожить наших влюбленных, им недолго осталось ждать окончание фарса. Идемте-идемте.

Горничная протяжно вздохнула, кажется, попросила прощения, но сказала так тихо, что я не уверена в том, что услышала это. А потом они вышли, и дверь закрылась. Подождав немного, я открыла глаза и осторожно огляделась. Мы с его светлостью и вправду остались одни. Медленно выдохнув, я отстранилась. После приподняла покрывало, густо залилась краской и зажмурилась.

На мне служанка хотя бы оставила нижнюю сорочку, а вот на герцоге не было ничего, совершенно. Оценить его сложение с эстетической точки зрения я сейчас не могла в силу своего смущения в крайней степени и неопытности. Да и не до этого было, хотя, признаться, мыслить и шевелиться снова я смогла не сразу, до того велико было мое потрясение. А потом появилась первая и совсем неуместная мысль: «А каков государь, если его раздеть?» — и вот она-то и отрезвила меня. Государь!

Я уже замахнулась, чтобы ударить Ришема и привести его в чувства, однако подумала, что и сама предстану почти в первозданном виде, а потому, скатившись с кровати, бросилась на цыпочках к гардеробной. Здесь осталось немало моих нарядов, даже после того, как какую-то их часть подготовили для моего «бегства». Схватив простое домашнее платье, висевшее первым, я на ходу натянула его на голову, а дальше, путаясь в рукавах и отчаянно бранясь шепотом, вернулась к герцогу.

Он был мил, безмятежен и совершенно гол. Это взъярило меня. Понимала, что злиться на Нибо глупо, потому что он сам жертва, но то, что я успела пережить за последние полчаса, кипело и требовало выхода. Я бросилась на кровать, нависла над герцогом и опять размахнулась, однако так и не ударила. Что если звуки пощечин привлекут внимание? Быть может, за дверью все-таки кто-то стоит на случай, если мы опять очнемся, тогда всё может закончиться худо.