– А ньиндан?

– Ньиндан взорвал столбы. Мы в камне с четырех сторон дыры выбили, туда куски ньиндана положили и выстрелили ньиндановыми стрелами. Не с первого раза всё получилось. Камень разрушился, но столб еще стоял. По второму разу тоже не вышло свалить. Пришлось кузнеца звать, он со всеми этими премудростями хорошо разбирается. Велел ему придумать, как ньиндан усилить. Он долго возился. А когда вы сбежали, я уже ждать не мог. Но Тимер как раз справился, так что опять пошли в лес. Тоже не сразу, но свалили первый столб. Затем второй, а после третьего появились следующие столбы. Я два убрал на всякий случай, и в лес солнце полилось. Такой вой Илгизовы твари подняли, – Танияр покачал головой. – А через пять дней болота сохнуть начали. Похоже, скоро Каменный лес изменится. Со временем уберем часть столбов, и у нас будут новые земли.

– Значит, у илгизитов осталась только одна дорога, – в задумчивости произнесла я и, покачав головой, усмехнулась: – Неожиданно всё оказалось просто. Всего лишь убрать столбы… надо же.

– Если бы не Тимер, могло бы и не получиться даже со всем запасом ньиндана, – сказал Танияр. – Но хвала Отцу, у него вышло. Каменного леса больше нет, и даже если они снова попытаются тебя похитить, уходить придется через таганы. Еще раз я не позволю украсть тебя у меня. Хватит.

– Отец милостив, – ответила, и супруг пожал мне руку.

Мы остановились. Танияр развернулся ко мне и притянул ближе. Подняв к нему лицо, я закрыла глаза в ожидании поцелуя…

– Да чтоб тебя рырх задрал!

Раскрыв глаза, я обнаружила между мной и мужем голову Ветра.

– Мьяв, – ответил дайну саул, и Танияр обтер губы.

Осознав, кто получил мой поцелуй, я прикрыла рот кончиками пальцев, пытаясь сдержаться, но уже через мгновение весело смеялась. Восхитительная ночь!

И снова был вечер. До Иртэгена оставался один день пути, и предыдущие несколько ночей мы уже ночевали на своей земле. Да, мы были уже в Айдыгере, и я с жадностью рассматривала бывший таган Песчаная коса, когда мы ехали по его землям. Теперь не из-за йенахов, а ради моего интереса мы никуда не спешили. Дайна уже узнавали, правда, по одежде и сопровождению, в лицо Танияра пока хорошо знали на бывших Зеленых землях. Впрочем, и там нашлись бы те, кто еще не видел его воочию. Что уж говорить обо мне…

А в Песчаной косе обо мне лишь слышали и теперь рассматривали с неменьшим любопытством. Говорить о моих зеленых глазах никто не решался, осуждать дайна за брак с «полукровкой» тем более. Если кто-то так и думал, то вида не показывал. Да и как бы они посмели осудить, если клятва, данная ягирами бывшего тагана на поляне перед Иртэгеном, зажгла огнем Создателя кровь всех, кто был с ними в родстве? Да, клятва коснулась не только давшего ее, но и всего рода и их ветви. Потому даже допустить мысль в осуждение было страшно, не то что фыркнуть за спиной.

И это обеспечило приветливую встречу с айдыгерцами в любой части нашего государства. Приют мы могли найти в любом доме, и под каждой крышей люди готовы были услужить своему дайну и его дайнани. Впрочем, Танияр ни с кем не был заносчив, а я, не изменяя себе, с удовольствием разговаривала, щедро дарила улыбки и искала те ниточки в душах, потянув за которые можно было пробудить не только вынужденное, но и искреннее дружелюбие.

И кажется, мне это вполне удавалось. Поначалу настороженные, люди постепенно открывались. Первым шагом становилась не натянутая, а неуверенная улыбка. Проходило еще какое-то время, и улыбка становилась естественной. Но более всего, мне думается, разрядке способствовали ягиры. Да-да, именно воины оказывали на айдыгерцев самое благотворное влияние, совершенно не прилагая к этому усилий и даже ненамеренно. Они общались между собой, смеялись, обменивались подначками. И, глядя на них, не верилось, что не так давно они стояли на поле брани как враги. Теперь ягиры трех таганов были едины.

А когда поутру мы уезжали, люди из селения выходили проводить своего дайна. Они старались дать провизию в дорогу, что-то подарить от себя семейству правителя. От этой щедрости даже становилось неловко, потому что взять с собой всё, что несли айдыгерцы, было невозможно. И если теплые носочки для будущего наследника вызвали умиление и сразу легли в мою дорожную сумку, то большой сундук, украшенный восхитительной чеканкой, хоть и зажег огонь восторга в моих глазах, но вот в сумку его положить было нельзя.

– Я пришлю людей за вашими дарами, – заверил айдыгерцев дайн.

Но возникшую проблему решили сами люди, и в Иртэген следом за нами потянулись подводы с дарами: от одного поселения, от другого, потом от третьего. Это было невозможно приятно! И не сами подарки, хоть и они вызывали искреннюю радость, но признание людей. Они ведь не пытались искать милостей правителя, не заискивали и не лицемерили. Никто не кричал своего имени, так нарочито привлекая к себе внимание. Просто несли и с поклоном говорили:

– Прими, дайн. Пусть духи благоволят тебе и твоей дайнани. – Вот и всё. Ничего, кроме добрых пожеланий, и это было ценно.

Но вот уже пару дней мы ехали по бывшим Зеленым землям, и тут нас встречали без всякой настороженности. Здесь мы были своими, и улыбки людей казались искренними с первой минуты. А так как чувствовали они себя свободно, то и вели себя соответственно. Нет, не нахально, такого не было и в то время, когда эта часть Айдыгера была таганом, но без стеснения. Они были самими собой – любопытными тагайни, которым было интересно всё-всё-всё обо всём на свете. Признаться, я купалась в этой атмосфере, будто в солнечных лучах. Я была дома!

Впрочем, среди нас был один человек, для которого события развивались наоборот. Конечно же, это был Архам. Если на землях Песчаной косы с ним говорили легко и без всякой подозрительности, то на Зеленых землях люди замолкали, поняв, кто едет вместе с дайном. И тогда приходила настороженность, потом она сменялась натянутой улыбкой, и лишь спустя какое-то время напряжение спадало.

Никто не знал, куда бежали Архам с матерью, об этом не распространялись. И каждому посвященному было приказано держать язык за зубами. На тот момент не ради них, но потому, что «предатель» был братом каана. А когда Танияр стал дайном и была произнесена клятва, новость об исчезновении бывшего каана устарела, и без нее хватало, о чем разговаривать. Впрочем, и приказ никто не отменял.

Однако люди помнили, что Архам обошел брата и стал кааном вместо него, как помнили и про суд над Селек, потому о ее преступлениях им было известно. А еще тагайни Зеленых земель знали, что сын не дал свершиться приговору и помог убийце сбежать. И все-таки…

Танияр не был суров с братом. Он не цедил слова, не показывал своего гнева. Они разговаривали спокойно, без враждебности, посмеивались над чем-то, обо мне и говорить не стоит. Я общалась с деверем и вовсе непринужденно, обращалась не иначе как «братец», и Архам отвечал мне с охотой и улыбкой. Но тут и не было ничего удивительного. За время пути мы привыкли друг к другу, сблизились и даже сроднились. И если бы кому-то взбрело в голову обвинить бывшего каана, я была бы первой, кто выпустил коготки в его защиту.

Должно быть, глядя на мою открытую симпатию и благоволение дайна, и ягиры к концу нашего совместного пути перестали поджимать губы при взгляде на Архама. Они и без того начали с ним разговаривать. Но если поначалу это были короткие фразы, то теперь моего деверя можно было часто увидеть в их компании, где бывший каан чувствовал себя без напряженности. Он снова становился своим, как много лет назад.

И, возвращаясь к Танияру, могу отметить, что сближение братьев происходило всё быстрее. Они и вправду скучали по обществу друг друга и сейчас всё стремительнее наверстывали время. Архам теперь ехал рядом с нами, и я даже капельку ревновала, когда мой муж и деверь переставали обращать на меня внимание, поглощенные беседой. Впрочем, общество для себя я находила быстро, так что не томилась в вынужденном одиночестве.