— Фьер, — позвала я, не желая оставлять без внимания некий казус: — Вы меня целовали, это было неожиданно.

— И что с того? — с вызовом вопросил барон: — Как я должен выразить свою радость вновь обретенной сестре? В моих поцелуях не было ничего предосудительного. К тому же я всё еще не в себе. А как иначе? Когда я уже заставил себя смириться с тем, что никогда в жизни не увижу вас, когда все-таки уверился, что случилось страшное… вы вдруг объявляетесь и дурите мне голову, требуя объятий. Говорите, что мы были близки…

— Так ведь и вправду были, — заметила я.

— Но я-то подумал об ином! — воскликнул Гард и опять поднялся на колени, потянув за собой и меня. — Это и вправду вы, моя дорогая подруга… Живая, вы же живая, Шанни! И я так этому рад… Боги, как же я рад! — воскликнул Фьер и обнял меня в третий раз. — Где же вы пропадали? Где прятались? Отчего даже намеком не дали знать, что живы и здравствуете? А его сиятельство? Как же он мог не сказать? Казался таким подавленным…

— Дядюшка увидел меня только две недели назад, — ответила я с улыбкой и отстранилась. — Никто не знал, что я жива, да и сама я себя вспомнила совсем недавно. Если бы не милость Богов, то не сумела бы вернуться и теперь. Впрочем, надеюсь, что ненадолго, меня ведь ждет мой супруг…

— Супруг? — переспросил его милость. — Но кто? Где он? Почему не с вами? Стоп-стоп, — мотнув головой, остановил он сам себя. — Я желаю знать всё! Что с вами приключилось?

— Меня вынесло в другой мир, — ответила я. — И это в буквальном смысле. И времени для меня прошел всего год, а не три. И за это время я повстречала чудеснейшего мужчину, которого полюбила всей душой, но нам стоит начать сначала. Я не стану вдаваться в детали, после, если пожелаете, потому как нас ждут. Но вкратце я вам сейчас всё расскажу. Итак…

В этот раз мой рассказ был ужат почти до тезисного изложения. Я просто коротко перечислила события, произошедшие со мной, лишь немного разбавляя сухую констатацию лирическими вставками о людях и местах, где мне довелось оказаться. Фьер с заметным интересом слушал меня, иногда останавливал и переспрашивал, и я охотно ему поясняла.

Мы уже давно не сидели на траве в том месте, где барона Гарда поразило неожиданное известие. Мы брели по другую сторону рощи, пока не спеша вернуться к нашим спутникам. Я держала его милость под руку и наслаждалась тем, что наконец-то могу беседовать с ним без оглядки на возможных свидетелей некоторых наших вольностей, что никто не посмеет упрекнуть меня в излишнем сближении с мужчиной, давно ставшим мне другом. Никто не потребует отчета в том, что я уединилась с ним, никто не обвинит графа Доло в том, что прикрывает мои «шашни», которых никогда не было. Это было восхитительно!

— Поразительно, — наконец произнес его милость, когда мой рассказ подошел к своему логическому завершению нашей сегодняшней встречей. — Невероятные приключения, Шанриз… — Он на миг запнулся и спросил: — Как же мне теперь вас называть? Как к вам обращаться? Вы были баронессой, были графиней, даже герцогиней побывать успели, а теперь… королева? Стало быть, Ваше Величество?

Я рассмеялась и склонила голову к плечу, с интересом наблюдая за его милостью. Он говорил всё это совершенно серьезно. И был, в общем-то, прав, но… Но дайнани я была в Белом мире, да и стала ею совсем недавно, так и не успев свыкнуться с новым титулом, точней, с его статусом. Если говорить в смысле королевского величия, разумеется. Однако стоило бы тут же отметить, что и подобострастия в моем новом доме перед титулами не было. Почитание, уважение, если правитель его заслуживает, но никакого преклонения.

— Я — ваша Шанриз, Фьер, — сказала я с улыбкой. — Будь мы в Белом мире, вы бы говорили мне «ты». И мои телохранители, и прислужница, и любой айдыгерец может обратиться ко мне по имени, не испрашивая дозволения. А мне даже в голову не придет оскорбиться. Потому и вам незачем возводить между нами стену моего новоявленного величия.

Он улыбнулся в ответ. Затем взял меня за руку и, склонившись в галантном поклоне, поцеловал ее.

— Для меня вы всегда были невероятны, — произнес его милость, распрямившись. — Такой останетесь и впредь, и все ваши приключения лишь подтверждают мои слова. Впрочем, это и не удивляет. Кто же, как не вы, самая необычная женщина, заслуживает столь яркой судьбы? А я буду просто радоваться тому, что оказался сопричастен в какой-то мере к вашей жизни и деяниям.

— Полноте, друг мой, — смутившись, отмахнулась я. — Лучше расскажите, как вы прожили эти годы. О вашей службе мне кое-что известно. А как поживает ваше семейство?

Гард снова предложил мне руку, я уместила свою на сгибе его локтя, и мы продолжили нашу неспешную прогулку. Однако его милость не спешил начать свой рассказ, и тогда снова заговорила я.

— Должно быть, ее милость была рада моему исчезновению?

Фьер бросил на меня взгляд и покривился:

— Шанриз, вы ошибаетесь…

— Полноте, — усмехнулась я. — Я вовсе не обижаюсь. Баронесса всегда ревновала вас ко мне, как и король ревновал меня к вам. Людям в своем большинстве сложно поверить, что между мужчиной и женщиной может быть искренняя дружба, незамутненная иными чувствами, кроме как искренней привязанностью, доверием и уважением. А потому сейчас я просто делаю вывод из вашего молчания о том, что и так знала. Я даже едва не перестала общаться с вами, чтобы не мешать вашему семейному счастью. И по этой же причине наши встречи с вами стали тайной для ее милости, если это не происходило на торжествах, куда я приглашала вашу чету. Впрочем, там мы особо и не разговаривали, рядом был уже другой ревнивец. Так что вам нет смысла подыскивать слова. Мы раньше были искренны друг с другом, и я предлагаю не изменять этой доброй традиции.

Гард усмехнулся и, вновь остановившись, развернулся ко мне. Я ответила вопросительным взглядом.

— Как вы всегда умеете подобрать верные слова, на которые нечего возразить? Да и что-то выдумывать становиться стыдно. Как вы это делаете, милая моя подруга? — Я со смешком пожала плечами. Барон вернул мою руку на прежнее место, и мы снова побрели, особо не выбирая направления: — Вы совершенно правы. Я молчал, потому что пытался подобрать слова. Если бы вы обошлись одним моим — благодарю, всё хорошо, то и задумываться я бы не стал. Но вы хорошо меня знаете, понимаете и даже чувствуете, как и я вас. А значит, отговориться мне бы не удалось, однако теперь и не стану.

Я пристально посмотрела на его милость и спросила уже без всякого веселья:

— Ваша семейная жизнь не так хороша, как служба?

Барон неопределенно пожал плечом:

— И да, и нет. В моем доме царит мир. Нет ссор и скандалов, впрочем, как и особых чувств. Наше лучшее время минуло еще много лет назад. Досадно, но это так. Мы были счастливы, когда поженились, когда были вынуждены расстаться на время моей службы герцогине, и обменивались письмами. Я иногда достаю их и перечитываю, чтобы вызвать в душе отклик, искру тепла к женщине, когда-то избранной мной в супруги. И знаете, что я чувствую? — Я вновь посмотрела на него, и Фьер, усмехнувшись, продолжил: — Печаль. Я чувствую печаль, Шанни. Та женщина, которая писала мне эти письма, существует лишь на бумаге. Та, чья душа так тонка и возвышенна, заключена в ровных строчках. Она — моя сладкая греза, и не больше.

— Ну что вы, Фьер, — я накрыла его плечо ладонью, — ее милость…

— Не стоит, — Гард рассеянно улыбнулся и вернул мою ладонь на сгиб своего локтя. — Это так, я не кривлю душой. Возможно, всё было бы иначе, если бы… — барон скосил на меня глаза и усмехнулся, — если бы не вы, Шанриз.

Вот теперь остановилась я и посмотрела на него с недоумением.

— О нет, дорогая, — предвосхитил мой вопрос его милость. — Я вовсе не желаю обвинить вас или открыть нечто для вас неожиданное и неприемлемое. Ваша роль в разрушении нашего счастья лишь косвенная. И, разумеется, нет никакой вины. Я говорю об ином. О неблагодарности ее милости и моем разочаровании.