– Она уже осмотрела, – ответила я, с жалостью глядя на свояченицу. – Прости, сестрица.

– Где отец? – спросил Каман, и Эчиль снова поглядела на меня, ожидая ответа.

– Пал, – ответила я. – Он дрался с пагчи, не смог сдержаться. Бой был честным – один на один. Он убил Сердата – главу племени и пал от руки нового главы, который занял освободившееся место.

– Белая долина ждет его, – слабо улыбнулся каан Белого камня.

Я очень сомневалась, что Налыка духи примут с распростертыми объятиями. Дурпак уж точно не простит погубленных покойным кааном пагчи, а Белый Дух – нарушение его заповедей. Боги, да он же погубил родного сына! И ради чего? Ради мести Танияру за отказ истребить неугодное племя? За кусок Зеленых земель? Ради чего он придумал идти войной на таган, где жила его дочь и внучки?

Я понимала причину лжи, из-за которой Каман пошел на наш таган. Каан назначил его алдаром, а значит, ягиры уже слушались сына, а не отца. Каанчи был против этого похода, и тогда Налык пробудил в нем жажду «спасти» сестру и отомстить Танияру за то, что он «обидел» Эчиль. Иначе войско Белого камня не двинулось бы с места. И вот нет старого каана, а скоро не станет и молодого… Так за что же отдал свою жизнь почти еще юный мужчина, чей путь только начинался? Ни за что. Он умирает за любовь к сестре, которой никто, кроме родного отца, не угрожал… Мерзко.

– Каман, – позвала Эчиль. – Брат…

Он не ответил. Юглус присел на корточки, прижал пальцы к шее молодого каана, а после поглядел на меня. Я поняла его без слов.

– Создатель ждет своего верного сына, – тихо сказала я, накрыв плечи свояченицы ладонями. – За доброе и отважное сердце Белая долина откроется Каману, и он уже на пути к ней. Эчиль…

Она поцеловала руку брата, после распрямилась и, порывисто обернувшись, обняла меня и разрыдалась. Я гладила свояченицу по волосам и кусала губы, чтобы не расплакаться вместе с ней. Наверное, Эчиль только сейчас поняла, что в Белом камне был человек, который помнил и любил ее настолько, что готов был подарить ей свободу даже ценой чужих жизней.

– Он достоин похорон с почестями, – сказала я Юглусу. – Пусть Камана подготовят к погребальному костру так, как должно.

Он кивнул и отошел, чтобы отдать мое распоряжение.

– Спасибо, – прошептала Эчиль. Она отстранилась: – Я выйду к ягирам. Теперь, когда не стало отца и брата, челык перешел ко мне. Я скажу, чтобы сложили оружие. Пока они думают, что Каман жив, они будут сопротивляться.

– Это опасно, – попыталась я ее образумить, и свояченица отрицательно покачала головой:

– Теперь нет. – Однако отошла она всего на шаг и снова обернулась: – А Танияр? Он жив? – Я кивнула, и Эчиль задала последний вопрос: – Что с Елганом?

– Он пал, – ответила я.

– Заслужил, – только и сказала она, а после покинула подворье.

– Танчын, пойди с ней, – велела я нашему ягиру. – Защищай, если будет угрожать опасность.

– Ты останешься одна, – возразил тот.

– Юглус уже возвращается, – отмахнулась я. – Ступай.

И Танчын поспешил за Эчиль, а я вновь посмотрела на Камана и прерывисто вздохнула.

– Ты не встретишься со своим отцом в Белой долине, – шепнула я. – Его ждет новое рождение, а тебя жизнь среди духов. Пусть этот путь будет светел и счастлив. Прощай.

А когда распрямилась, за мной стоял Юглус и пара санитаров. Они подняли тело молодого каана Белого камня и унесли туда, где его будут готовить к погребальному костру. Мы с телохранителем проводили их взглядами, и я стряхнула с плеч навалившуюся на них тяжесть.

– Всё вышло удачно? – спросила я.

Юглус понял меня без уточнений и усмехнулся:

– Сегодня духи на нашей стороне. Всё так, как должно быть.

– Хорошо, – кивнула я и спросила, бросив взгляд на открытые ворота подворья: – Как там, ты знаешь?

– Всё стихает, – ответил телохранитель, – ягиры Елгана опускают оружие. Воины Налыка еще сопротивляются, но и они остановятся, когда услышат Эчиль.

– Хорошо, – повторила я.

После подняла лицо к небу и, закрыв глаза, прошептала:

Бог наш Верховный, Бог-вседержитель,

Жизни земной ты первый хранитель.

В вечные веки восславим тебя,

Отец всего сущего, Бог Бытия…

– Хорошие слова, дочка, – услышала я голос той, кого уже и не чаяла увидеть. Порывисто обернувшись, я посмотрела на Ашит, неслышно подошедшую к нам.

– Мама! – восклицание вышло надрывным, даже с ноткой истерики.

Похоже, сейчас, когда наступал долгожданный миг тишины, моя выдержка дала сбой. С появлением шаманки я ощутила нечто, что чувствует ребенок, когда приходит его мать, и дитя преисполняется уверенности, что теперь уже ничего дурного не может случиться. Бросившись к ней, я обвила шею названой матери руками, уткнулась носом ей в плечо и всхлипнула.

– В Куншале полно воды, нечего еще добавлять, – чуть сварливо произнесла Ашит. – Что саулы не потоптали, река зальет.

Однако было это ворчанье от неловкости, какую испытывала женщина каждый раз, когда я была искренна в своих чувствах. Рука шаманки легла мне на голову, поворошила волосы и скользнула по спине.

– Хватит, дочка, хватит. Теперь уж всё. Иди-ка лучше да оденься как каанша. На сангар пойдем. Затем Отец прислал меня, на то Его воля. Поспеши.

– Ты не лечить пришла? – стерев слезы, спросила я.

– Там и без меня знахарей хватает. Кому суждено, тот исцелится. Кого Белый Дух ждет, тот с ним встретится. А у меня иное дело. – После сурово сдвинула брови и закончила: – Будешь воду по двору разливать, одна уйду.

– Хорошо, мама, – кивнула я и поспешила в дом, мало задумываясь о том, зачем появилась шаманка.

Раз Создатель прислал, стало быть, дело важное. Без этого Ашит священные земли не покинула бы. И я ей нужна. А раз так, значит, нужно просто выполнить, что она велела, потом всё узнаю. И, замерев на мгновение, я усмехнулась. Кажется, я начала мыслить как все тагайни. А затем продолжила свой путь, который закончился в гардеробной.

Взяв наряд, о котором сказала шаманка, я поспешила в нашу с Танияром спальню, которая осталась нетронутой, как и кабинет. На меня смотрели, даже, кажется, что-то спросили, но я лишь рассеянно улыбнулась в ответ и закрыла за собой дверь. Времени было мало, и я просто сменила наряд для верховой езды на то самое платье, которое мне подарили сегодня утром на курзыме перед самым покушением…

– Боги, будто год назад это было, – потрясенно прошептала я.

Снова усмехнувшись, я подошла к зеркалу и, распустив косу, расчесала волосы. После надела венец, изготовленный для меня Урзалы совсем недавно. Я просто попросила сделать для меня обруч, чтобы он стал, подобно челыку, отличительным символом жены каана. Почтенный мастер вновь призвал свой художественный талант и принес мне не просто обруч. На лобной части его в центре был отлит герб Зеленых земель. А по вискам спускались тонкие серебряные нити с камнями, похожими на жемчуг, словно башит на кулузе ученика шамана. Только были они изящнее и не закрывали лица. Спускались от висков и почти до плеч. Восхитительный венец, признаться. Вот его я и надела. И, сменив сапожки на туфли, я поспешила к матери.

Она оглядела меня, покивала, а затем одобрительно хмыкнула:

– Хороша, – подвела шаманка итог осмотру. – Теперь идем. Самое время.

– Вещая… – попытался вмешаться Юглус, но Ашит отмахнулась:

– Моими устами Белый Дух говорит. Опасаешься за нее, иди с нами.

Впрочем, для сопровождения моему телохранителю ни приглашения, ни разрешения не требовалось. Он и без того обогнал нас с матерью и пошел вперед. Рырхам, естественно, приглашения тем более было не нужно. Они вышагивали рядом, а я отчаянно жалела, что шлейки еще не принесли и мои хищники предоставлены самим себе. О нет, я не переживала за наших врагов, я волновалась о детенышах. Если начнут на кого-то кидаться, им могут причинить вред, но и оставлять на подворье их было нельзя. Печальный опыт подобного опрометчивого поступка имелся.