– Ну, дай мне его, – сказала мама, протянув руки к Тамину.

И когда внук оказался у бабушки, я обняла шаманку и наконец расцеловала в щеки, уже привычно приветствуя.

– Ну, хватит, хватит, – отмахнулась она, но я, как всегда, увидела, что ей было приятно, как бы она ни ворчала. – Идем, пироги ждут.

– А я знала! – торжествующе воскликнула я, и шаманка усмехнулась:

– А я знала, что ты знала.

– На то ты и вещая, – легко согласилась я и первой направилась к повозке.

– Присядь, мама, окажи милость, – я склонилась в шутливом поклоне.

– Окажу, а как же, – важно ответила она. – Сама дайнани до дома повезет.

Я помогла ей подняться в повозку. Следом забрался халим, и я уже направилась к своему месту, когда послышался голос магистра:

– Ашит, могу ли я войти?

– Можешь, – ответила шаманка и тут же притушила всполох счастья хамче. – Но не сейчас. Отец говорит, ты еще не готов.

– То есть «не готов»? – изумился магистр. – Что же мне надо сделать?

– Ждать, – последовал лаконичный ответ.

– Но я…

– Друг мой, – я остановила Элькоса, пока они с шаманкой не разругались прямо у святилища. – Садитесь, и едем есть пироги. К тому же мы приехали сюда с важным делом, не будем заменять его пустыми спорами. Всему свое время, вы со мной согласны?

– Согласен, – проворчал Элькос. – Но я просто хочу понять, чего я еще должен достичь? Я помолодел телом, налился силой, научился с ней обращаться, но всё еще не готов. Почему?

– Ты хуже дайна, хамче, – ответствовала Ашит. – Он свое получит и отстанет. А ты ответ слышишь, а услышать не хочешь.

Элькос промолчал. Он забрался в повозку и не нарушал тишины еще пару минут, но не выдержал и воскликнул:

– Вещая, объясни!

От его вскрика захныкал испуганный Тамин. Я порывисто обернулась и увидела, как на магистра замахнулась мама. Однако хамче уже и сам охнул и протянул руку к дайнанчи.

– Прости, малыш, – услышала я извинения мага. – Я не хотел тебя пугать, но твоя бабушка вытягивает мои соки своим упрямством.

Тамин успокоился после прикосновения магистра, а шаманка с усмешкой покачала головой. Отвечать она не стала, потому что уже сказала, что хотела, а большего добавить было нечего. Однако, как свою названую мать, я знала и магистра Элькоса и была уверена, что их спор еще не окончен.

Хотя, признаться, никогда до Белого мира я не подозревала в нем столь неуемной жажды познания и упорства. Впрочем, в родном мире он достиг всяческих высот и только исполнял свои обязанности при монархе. А здесь обнаружилось то, что пробудило в магистре интерес и разожгло кровь заново.

– Друг мой, признайтесь, – не оборачиваясь, заговорила я, – в юности вам была свойственна столь же неистовая жажда знаний, настойчивость и страстность?

– Будь я менее упорным в обучении, то никогда бы не стал верховным магом Камерата и личным магом королевского семейства, – ответил Элькос. – Мое усердие было высоко оценено.

– И оправдано, – согласно кивнула я. – И сейчас вы вновь стремитесь познать еще вами не познанное.

– Ты всё правильно делаешь, хамче, – похоже, шаманка все-таки решила снизойти до пояснений. – Делай так и дальше, а Отец призовет, когда придет время. Больше мне сказать тебе нечего, – добавила она явно для того, чтобы избежать следующих вопросов.

– М-м, – помычал Элькос. – Кажется, я тебя понял.

На этом он успокоился, и к дому мы подъехали уже без новых вопросов и выяснений. Фендар продолжал молчать, явно переживая заново свою встречу с Белым Духом. Мама тихо напевала Тамину одну из своих песен без рифмы, но со смыслом. Элькос тоже был погружен в раздумья. Берика молчать вынуждала выучка, а я просто наслаждалась поездкой.

А вскоре мы уже сидели за столом и наслаждались мамиными пирогами и запивали их холодным имшэсом. Только Берик задержался во дворе. Он выпрягал моего саула из повозки. Потом чем-то стучал, а после и вовсе затих, должно быть решив остаться за дверью. Что до Тамина, то он не покидал рук бабушки. Я с улыбкой наблюдала за ними.

Ветер, обретя свободу, уже дурачился во дворе с Урушем и Малышом. Только философ Элы, как обычно, взирал на чужие причуды, меланхолично пережевывая траву.

– Надо бы Берика позвать, – сказала я, все-таки не выдержав. Было как-то неловко уплетать пироги, пока мой верный охранник и друг сидит под дверью. На священных землях он всегда был рядом и вдруг отчего-то не присоединился.

– Сейчас войдет, – ответила мама.

И, словно услышав ее слова, ягир открыл дверь и перешагнул порог.

– Где ты пропадал? – спросила я.

– В сарае крышу поправил, – ответил Берик, и шаманка кивнула ему в сторону стола:

– Ешь, вы тут надолго.

– Почему? – спросил Берик, подойдя к тазу с водой, чтобы помыть руки.

Я подошла, чтобы помочь ему, и пояснила, зная, что может ответить шаманка:

– Будем искать край священных земель.

Ягир посмотрел на меня, ожидая дальнейших пояснений. Я отказывать в этой любезности не стала:

– Тебе никогда не было любопытно, что находится с той стороны священных земель? – Берик пожал плечами, и я возмутилась: – Но как же?! Мы все знаем, что с одной стороны эти земли граничат с таганами и каменной грядой, которая закрывает их, как стена. И кстати, через эту гряду никто и никогда тоже не переходит… Не переходят же?

– Нет, – ответила мама.

– Вот, – со значением продолжила я. – Гряда невысокая, но никто через нее не переходит. И с той стороны степи тоже. Почему? Кто там живет? И живет ли вообще? Как можно об этом не думать?..

Меня прервал заливистый смех магистра. Он утирал набежавшие на глаза слезы и продолжал смеяться, Ашит тоже усмехнулась, только я осталась невозмутима, не понимая причин для столь оглушительного хохота. Берик и Фендар тоже не смеялись. Первый ждал пояснений, второй переводил взгляд на каждого по очереди, также не понимая, над чем хохочет магистр. И когда Элькос сумел обуздать свой порыв, он вновь утер слезы и воскликнул:

– Ее ничто не может изменить! Ни время, ни возраст, ни другой мир, ни новое имя. Шанриз Тенерис всегда останется Шанриз Тенерис – бунтаркой и первопроходцем с самым любопытным во Вселенной носом!

– Такова есть, – пожала я плечами и указала ягиру на свободный стул. После вернулась на свое место и продолжила прерванный разговор: – Почему, Берик? Почему вы никогда не задавались теми вопросами, которыми задаюсь я?

– Таковы есть, – с улыбкой пожал плечами ягир, вернув мне мои же слова. После взялся за пирог, и я на время отстала со своими изысканиями.

Но оживился почтенный халим, решивший прервать свое молчание.

– Хорошие вопросы задаешь, дайнани, – произнес он. – Я тоже уже какое-то время думаю, почему мы стали подобны деревьям? Будто пустили корни и не можем стронуться с места. Ни в головах, ни ногами. Если куда и перебираемся, то только в один из соседних таганов. Никого к себе не подпускаем и гордимся тем, что имеем, но не создаем нового. Я переписываю шахасат, вижу знакомые ирэ, но пока не понимаю ни слова. А ведь все символы были с нами столько времени… – Он вдруг порывисто поднялся из-за стола и прошелся по дому. Так же порывисто остановился и обернулся. – Я почитал, что мы, халимы, оберегаем ирэ, которыми не пользуется никто, кроме нас, но ни разу не задумался о том, что стою посреди огромной полноводной реки! Какая глупость! Иметь полные пригоршни и не напиться! Вместо этого я переливал воду из одной чашки в другую и сетовал, что ее становится всё меньше! Я! Халим! – последнее слово и вовсе прогремело громовым раскатом.

Тамин, испуганный громким вскриком, разразился плачем. Мама замахнулась на негодующего ученого. Я поспешила к ней, чтобы взять сына, но шаманка махнула рукой:

– Если все наелись, идите по своим делам. Мы с дайнанчи сами справимся.

– Берик еще ест, – ответила я и все-таки забрала сына. – Пусть и Тамин подкрепится. Потом уйдем, а вы пойте ваши песни и пачкайте пеленки, – закончила я с улыбкой.