Возразить мне было нечего. Нибо был совершенно прав. И его выводы, скорей всего, тоже, раз он создал Иву женщину, в которой тот испытывал потребность. Он ведь и вправду не спешил с ней расставаться, хоть и охладел, как сам признавался. Только известие о связи сестры с герцогом, будто острый клинок, оборвало их отношения окончательно. И лишь после король сосредоточился на мне полностью.

Однако его светлость прав и в том, что я не подходила монарху совершенно. Во мне не было ничего из того, о чем говорил Нибо. И потому была понятна злость короля и его ревность и слова, которыми он много раз пенял мне и говорил Элькосу. Ему была нужна женщина, к которой Ив мог прийти в любой момент, когда захочет получить новую порцию внимания. Которая не исчезнет и всегда примет с распростертыми объятьями, будет рада его подаркам и ждать ответного внимания. И это не я. У меня были иные желания и устремления. Ивер Стренхетт не мог оценить их по достоинству, а потому я была для него желанной добычей и постоянным раздражителем в одном лице. И потому «пусть мертвая, зато никуда не денется».

А вот Ришем оценил и готов был принять, но не отважился бы на большее, чем тайная интрижка. Да и на нее, пожалуй, не решился. Потому-то, как сказал однажды, научился любить издалека. Ему я была полезней, как союзник, чем женщина. Если бы мог получить некоторые блага и поддержку короля без моей помощи, то и вовсе не подошел бы, предпочтя не рисковать. Но монарх не стремился помогать герцогству, даже когда сожительствовал с Серпиной. И лишь потому в южной провинции Камерата появились новые школы, училища и прочее, что связывало нас и давало повод для полезной обоим дружбы.

И только Танияр любил меня, ни от кого не скрываясь, наплевав на всеобщее предубеждение, и не ища личной корысти. А я любила его, без оглядки и сомнений. При нем не надо было думать о том, как себя вести, с кем разговаривать, насколько выходить из дома, чем заниматься. Он видел во мне не только свою женщину, жену и мать своих детей, но и соправителя, способного поддержать, помочь и принести пользу его землям. Нашим землям. Осталось лишь вернуться…

— Скажите честно, Шанни, — Ришем вырвал меня из размышлений и вернул в нашу комнатку в гостевом доме в Хигеле. Я подняла на него взгляд, и герцог продолжил: — Вас совсем не трогает, что в тот момент, когда король собирался вести вас в храм, во дворце ждала его другая женщина? Он ведь в тот момент забирал у вас всё, что вам дорого, а ей делал подарки…

— Боги с вами, Нибо, — отмахнулась я. — Что именно должно меня трогать? Любовница? Я понимала, что она должна быть. Меня не было рядом с королем по несколько месяцев за год. Я сама не желала этого знать в точности. То, что он дарил ей подарки? Это были вовсе не те подарки, из-за которых я могла бы скрежетать зубами. Может, из-за того, что он забирал всё, что мне дорого? Это трогало лишь в тот момент, когда жизнь начала казаться беспросветной. А сейчас мне это попросту безразлично, как жил, живет и будет жить Ив Стренхетт. Лишь бы не узнал, что и я жива по-прежнему. Приобрела я много больше, чем потеряла.

— С этим даже спорить не буду, — улыбнулся его светлость. — Теперь я узнал то, что было неизвестно прежде. Для вашей кипучей натуры в Белом мире настоящее раздолье.

— Неоспоримо, — ответила я и прикрыла зевок тыльной стороной ладони. — Однако уже поздно.

— Желаете лечь спать?

Чуть подумав, я отрицательно покачала головой:

— Поработаю еще немного. Сейчас читать получается быстрей. Я даже не всегда выписываю ирэ, уже начинаю понимать комбинации без детального разбора.

— Тогда и я еще немного почитаю, — сказал Нибо, взяв в руки свою книгу. Он чуть помолчал, а затем добавил: — Признаться, рядом с вами уютно, когда вы заняты работой. Я душой отдыхаю.

— Как вам угодно, — улыбнулась я и вернулась к посланию Шамхара.

Ирэ и вправду становились для меня подобны буквам. Порой я не только не выписывала комбинации, но даже не составляла предложения на родном языке, потому что не замечала, как легко усваиваю небольшие куски текста. Похоже, перевод мне вскоре не понадобится вовсе. И сейчас, едва склонившись над книгой, я упорхнула от реальности, в которой рядом расположился герцог Ришемский, и оказалась вдали от него на многие тысячелетия назад другого мира.

«Благословленный Создателем мир процветал. Каждому своему брату или племяннику Он даровал…»

— Катыр олузур… — прошептала я, пытаясь понять смысл этой фразы. — Катыр олу… зур. Большие земли. Даровал много земли? Или же большую землю? Что это может означать? Катыр олузур…

И перед внутренним взором встала роспись савалара. Под изображением каждого духа была определенная территория, на которой находились маленькие человечки, среди которых я узнавала знакомые племена. А между ними текли реки, были и моря…

— Боги, — выдохнула я, ошеломленная пониманием. — Континенты! Он разделил сушу на континенты и направил смотреть за ними своих братьев и племянников, и там же расселил новые народы. Катыр олузур — это континенты!

— Что, дорогая? — Нибо оторвался от своей книги и поднял на меня взгляд.

— Да-да, друг мой, — рассеянно ответила я. — Должно быть, так и есть, как вы говорите.

А после вернулась к чтению, лишь краем сознания уловив смешок его светлости.

«Он даровал свой континент, который тот оберегал и хранил на нем жизнь. Буйной зеленью цвел Дурпакан. Иные называли его Катыр Милек…»

— Земля Теней, — кивнула я сама себе.

«В густых лесах всегда было сумрачно и пахло сырой землей. Пагчи — благородные дети леса, берегли зеленых братьев и никогда не строили своих харатов там, где густо росли деревья. А те, кто желал жить в лесу, строили…»

— Алаур… Похоже на поселение, но что-то более точное… Деревня? Хорошо, предположим, что имеется в виду деревня, тогда…

«А те, кто желал жить среди деревьев, строили деревни прямо в кронах».

— С ума сойти, — охнула я. — Поселение среди деревьев? Алаур…

Вот бы увидеть воочию, должно быть, потрясающе. У них же, наверное, были целые переходы от дома к дому, и явно не по земле. Иначе им пришлось бы каждый раз спускаться вниз, а после снова подниматься на дерево. Да, должны были иметься переходы. А харат, значит, все-таки город. Большие каменные города. Потрясающе.

«Хайнударин и Тагударин существовали рядом, разъединенные узким… — я поджала губы, пытаясь сообразить перевод очередного слова, а потом предположила: — Проливом».

Да, может быть, именно проливом. Возможно, близнецам достались два больших острова. И на них жили кийрамы и… Хм. Кому покровительствовал Тагудар? Травоядным животным и домашнему скоту, да, но народность? Почему-то я не слышала о его подопечных-людях. Или же попросту не интересовалась, и одно из соседних племен поклоняется ему? Впрочем, гадать ни к чему, Шамхар поведает обо всем и со всеми подробностями.

Однако вникнуть в текст дальше я не смогла, потому что была прервана коротким и негромким стуком в дверь. Мы с Нибо обменялись взглядами.

— Стучали? — спросил герцог, но, кажется, больше себя самого, чем меня.

И тут же звук повторился, но теперь и вовсе казалось, что в дверь скребутся, а не стучат. Ришем отложил книгу:

— Отойдите, дорогая. Сейчас вас от двери хорошо видно, — сказал он.

— Да, хорошо, — не стала я спорить и поспешила скрыться за ширмой, где стояла кровать.

На этой кровати спала я, его светлость коротал ночи на старой узкой кушетке. Не знаю, было ли ему удобно, но вставал он в добром расположении духа и не жаловался.

— Боги, — донесся до меня голос герцога. — Что с вами, магистр?

— Воды, — ответ мага я едва расслышала и, охнув, поспешила к мужчинам, едва закрылась дверь.

Элькоса я узнала не сразу, до того изможденным он казался. Магистр казался бледным до синевы, щеки его впали, и морщины стали резче, разом состарив мага лет на двадцать. Сейчас перед нами с Ришемом сидел глубокий старик, каким он должен был выглядеть, если бы не магия, питавшая и физические силы.