— Ничуть, — легко отмахнулся его сиятельство. — Беременный друг — это самое разумное восприятие, какое вы могли назвать. Но, надеюсь, относиться вы будете к ней все-таки, как к беременной женщине.

— Вы невыносимы, — произнес его светлость. — За сим откланиваюсь, пока вы не оскорбили меня очередным поучением или замечанием. А вас ожидаю и не смею мешать прощанию, — последнее уже относилось ко мне. Затем забрал у дядюшки мой саквояж и отошел.

Я развернулась к дядюшке и… так и не смогла произнести ни слова. Губы мои задрожали, на глаза навернулись слезы, и я только и выдавила:

— Ох…

Его сиятельство привлек меня к себе и тепло произнес:

— Полно, дитя мое, полно. Вы уже сказали, что хотели, и я сказал. Не станем рвать друг другу душу долгим прощанием. Будьте счастливы, дорогая, и пусть Хэлл никогда не оставит вас своей милостью.

— Дядюшка, — всхлипнула я и подняла на него взгляд.

Граф стер с моего лица слезы, после склонился и поцеловал в щеку.

— Я всегда с вами душой, Шанни, — шепнул он. — И я буду молиться, чтобы всё прошло удачно. Доброго пути.

После отстранился, поддел кончик моего носа пальцем и окончательно выпустил из объятий. Более его сиятельство не задерживался. Я некоторое время смотрела ему вслед, всё еще пытаясь найти те самые слова, которые еще не сказала, но, наверное, должна была бы сказать. Но так ничего и не придумала. Просто прижала кончики пальцев к губам и негромко произнесла:

— Я люблю вас, дядюшка, я так сильно вас люблю…

— Он это знает, дорогая, — услышала я и обернулась. Ришем смотрел на меня с пониманием. После подставил локоть и произнес: — Идемте, нас ждет долгий путь, не станем откладывать.

Стерев со щек дорожки слез, я кивнула:

— Да, пора отправляться дальше, — и вдруг поняла, что успокоилась.

После этого взяла его светлость под руку, и мы поспешили к его карете, ждавшей нас на следующей улице. Герцогского сопровождения пока видно не было, но это и не удивляло. Во-первых, оно было невелико, а во-вторых, даже пара всадников рядом с простенькой каретой смотрелись бы нарочито.

— Прошу, — Ришем открыл передо мной дверцу, а когда я уселась, и карета тронулась, он широко улыбнулся и потер ладони: — Наконец-то! Наконец-то, я заполучил вас и могу пользоваться вашим вниманием единолично! И не вздумайте отравить сей счастливейший для меня момент хоть одним ядовитым замечанием, ваше ехидство. Этот сиятельный скорпион, ваш дядюшка, и без того изрядно постарался. А вообще держите, пусть ваш ротик лучше будет занят, а я под хруст этих чудесных засахаренных орешков продолжу торжествовать и наслаждаться.

Приготовленный для меня кулечек с орешками я взяла, и даже послушно сунула первый в рот. Но, должно быть, мой ироничный взгляд сказал достаточно, потому что его светлость всплеснул руками и отвернулся к окошку. Я лишь усмехнулась и воздала должное предложенному лакомству.

Нам предстоял неблизкий путь, магистр должен был нагнать нас, когда мы уже будем недалеко от места, где предстояло ожидать возвращения Элькоса от источника. Так что Ришем вполне мог устать от ликования, да я и не собиралась подслащивать ему пилюлю. Нет, ссориться с ним и язвить по каждому поводу я не намеревалась, но и сильно сближаться тоже. Удерживать отстраненность не имело смысла, когда у нас давно был достигнут определенный уровень общения, однако зная его светлость, я могла предположить, что мне попытаются пустить в глаза бриллиантовую пыль и станут рисоваться при каждом удобном случае. Хотя… у Нибо было немало времени, чтобы принять данность моего нынешнего положения и оставить всяческие прежние фантазии.

За те две недели, которые я поминала ранее, прошедшие с момента покражи в архиве, мы встречались с его светлостью несколько раз на прогулке в парке, где он подсаживался ко мне на скамейку, и мы некоторое время мило разговаривали ни о чем. Чаще он уходил первым, но пару раз проводил до выхода, а после распрощался и покинул меня. Разумеется, до особняка дядюшки герцог меня не сопровождал даже в своем измененным виде.

А теперь вот нам досталось соседство более чем на неделю. По заведомой договоренности мы теперь должны были изображать супружескую чету. Платье дочери Левит лежало в моем саквояже на тот случай, если маска окончательно утратит свое чудодейственное свойство до встречи с Элькосом, как и заколка, лежавшая в маленьком футлярчике. Пока же я была одета в платье, которое могла бы носить супруга какого-нибудь конторского служащего, каковой не бедствовал, но и не располагал большим капиталом. В общем, весьма среднего достатка.

Но вернемся в карету моего фальшивого супруга. Сам он помалкивал и продолжал смотреть в окошко, а я заканчивала расправляться с орешками. И когда последний переместился из уютного бумажного нутра в мое собственное, я сняла маску, чтобы поберечь ее ресурс.

— Нибо, — позвала я моего попутчика. И когда он обернулся, попросила: — передайте мне, пожалуйста, мой саквояж.

— Да, разумеется, — с готовностью ответил герцог, и саквояж переместился с его сиденья на мое.

И пока я убирала маску в футляр, Ришем продолжал смотреть на меня. Закончив со своим занятием, я подняла взор на его светлость, и он улыбнулся:

— Как же неизменно приятно смотреть на вас настоящую. Вы невероятно хороши, Шанриз.

— Благодарю, — прохладно ответила я и пояснила: — Надо поберечь ресурс маски.

— Могли бы и солгать, что желали порадовать меня, — с иронией заметил Ришем.

— Зачем? — удивилась я. — Вы и без того в ликовании. Если еще и я стану вас радовать, то вас попросту разорвет, а вы мне еще нужны в дороге.

— Еще бы, — фыркнул Нибо. — Граф — скорпион, вы — сколопендра, и весь яд вашего рода мне одному. Какая честь! — с пафосом закончил герцог.

— Вкушайте, нам не жалко, — ответила я. — Как закончится, я вам еще яда накапаю.

— С клыков? — полюбопытствовал его светлость, и я щелкнула зубами, а после весело рассмеялась, глядя, как Ришем закатил глаза.

Дорога обещала быть необременительной. По крайней мере, пока. Первый день пути так и прошел в похожих шутливых перепалках и подначках. Порой мы молчали, порой забавлялись пикировкой, но серьезных разговоров не начинали. В какой-то момент мне подумалось, что веселость эта больше показная, и за ней на самом деле скрывается неловкость. Мы впервые остались наедине на продолжительное время, и попросту не знали, как вести себя, потому общались в более привычной манере, когда не было дела, прежде объединявшего нас.

Да, разумеется, и сейчас у нас было общее дело, но оно ожидало впереди. Впрочем, и дела-то могло не быть, как такового, если сбудутся наиболее приятные предположения магистра. Так что всё, что связывало нас сейчас, это необходимость доставить меня на место встречи с Элькосом, а после защитить, если последует угроза.

Никакой корысти для его светлости в этом не было. Быть может, он и вовсе жалел в душе, что не успел уехать из столицы и был вынужден дать свое согласие, раз уж назвался моим другом. Впрочем, это уже мои домыслы, а Нибо согласился от души и с чистыми помыслами. И все-таки это был всё тот же Ришем, который из всего умел извлекать выгоду, а сейчас выгоды не было, только риск.

— Почему вы согласились? — спросила я, когда мы сидели в обеденном зале маленькой придорожной гостиницы, где остановились на ночлег.

— То есть? — Нибо оторвался от своей тарелки и поднял на меня удивленный взгляд.

— Почему вы согласились сопровождать меня?

— А почему я должен был отказаться? — герцог отложил приборы и подпер щеку кулаком. В глазах его было искреннее любопытство.

Теперь я опустила взгляд в свою тарелку и рассеянно потыкала вилкой ее содержимое. Затем вновь посмотрела на Ришема и честно ответила:

— Не вижу вашей корысти, — а затем поспешила добавить: — Прошу, не обижайтесь на меня, но мы хорошо знаем друг друга, потому я и говорю о корысти. Вы — человек хваткий и привычный вылавливать рыбку покрупней даже в самой мутной воде, но наша поездка не несет для вас никакой выгоды. Скорей, наоборот. Однако вы всё-таки дали свое согласие. Почему?