Я порывисто обернулась, и супруг рассмеялся. Однако уже спустя мгновение добавил без всякого ехидства: «Очень хочу».

– Уже скоро, любовь моя, – улыбнулась я. – Уже меньше, чем было.

«Ступай», – ответил Танияр, и я послушалась.

О боги… это было невероятно, прекрасно, восхитительно, потрясающе! Озеро приняло меня в ласковые объятия, и я на миг зажмурилась от удовольствия. Вода была теплой не только у берега, она прогрелась и на середине. Должно быть, глубина здесь была небольшая. Впрочем, и погоды стояли хорошие.

Дождь шел всего дважды за время нашего путешествия домой. Первый раз он начался днем, и мы с Архамом попали под него. Пришлось спешно сворачивать в лес, где густая листва скрыла нас от тяжелых капель. А во второй раз дождь прошел ночью, и мы увидели лишь его следы на земле, когда утром покидали гостеприимное поселение одного из таганов, оставленных за спиной.

А в остальное время грело солнце, позволяя людям напоследок насладиться уходящим летом. И даже не верилось, что спустя некоторое время вновь завоют ночные метели и придется ждать тепла столько же, сколько не вспоминали о холоде. По уверениям Архама, мы должны были успеть въехать в Иртэген еще до наступления осени, такой же короткой и быстротечной, как и весна.

– Листья опадут почти разом, – в одном из разговоров рассказывал деверь. – Быстро похолодает, а потом повалит снег. Он будет сыпать несколько дней. Затем небо успокоится, и начнутся метели.

Однако не скажу, что меня пугала зима. Она должна была пройти рядом с моим возлюбленным и в череде дел, коих всегда найдется великое множество, потому на наступление холодов я не роптала. Впрочем, и не торопила их. Стоило получать удовольствие от еще не закончившегося лета. Полюбоваться на зелень, вдыхать запах цветов и вот искупаться в теплых водах лесного озера, чем я и занялась, полностью отдавшись приятному занятию.

– Я думал, ты передумала плавать, – произнес подплывший ко мне деверь. – Чего сидела?

– Так… размышляла, – почти не солгала я.

– У тебя когда-нибудь лопнет голова, – хмыкнул Архам.

– О, она у меня крепкая, – легко заверила я.

– Даже крепкой голове нужен отдых, – наставительно произнес бывший каан. – Отдохни, Ашити, – он подмигнул, а затем оставил меня в одиночестве.

Усмехнувшись, я перевернулась на спину и некоторое время смотрела в голубое небо, по которому медленно ползли пушистые облака.

– Хорошо, – снова прошептала я.

Из воды выходить не хотелось, и, наплававшись, я задержалась неподалеку от берега, просто лежа на песчаном дне, подперев щеку ладонью. Вода теперь покрывала только мои ноги, и я лениво водила ими из стороны в сторону, мечтая хоть ненадолго стать рыбой. Нет, правда. Было бы здорово еще немного задержаться в этом чудесном месте и поплавать, не опасаясь усталости. А вскоре хмыкнула. Нет уж, рыбой мне становиться точно не хотелось.

– Ашити, – позвал меня Архам, уже разложивший припасы, прихваченные с места последнего ночлега. – Иди сюда.

– Еще капельку, и выйду, – пообещала я.

– То в воду не загонишь, то оттуда не вытащишь, – усмехнулся деверь.

Я улыбнулась и послушно встала. В это мгновение мокрая рубашка облепила тело, и я, охнув, поспешила перекинуть вперед волосы, чтобы прикрыться. Из-за чувства неловкости и смущения благодушия во мне поубавилось, и к Архаму я подходила, гордо вздернув подбородок, так скрыв свое смятение.

– Держи, – деверь, кажется вовсе не замечавший моего вызывающего вида, протянул сложенную на небольшом глиняном блюде снедь. Блюда он прихватил еще в доме Фендара и со второго сейчас ел сам.

Солнце грело, как и в начале лета, ветерок гулял по траве, и вскоре одежда начала подсыхать, а следом и еда, опустившись в желудок, сыграла свою роль – доброе расположение духа вернулось. И теперь уже никакая скромность не мешала мне вновь любоваться умиротворяющим пейзажем, частью которого мы тоже были. А что? Это была весьма примечательная картина: два путника наслаждаются отдыхом на берегу тихого лесного озера. За их спинами щиплют траву два маленьких бегуна, а над головами сияет яркое солнце. Жаль, что я не художник…

– О чем теперь думаешь? – полюбопытствовал бывший каан, отставив в сторону свое блюдо. Он отряхнул руки и откупорил флягу с водой.

– Думаю, какая красивая могла бы получиться картина, если бы ее писал настоящий мастер, – рассеянно ответила я.

– Какая картина?

– Ты, я, озеро, – улыбнулась я. – Жаль, что я дурно рисую…

– Ты и поешь дурно, – заметил беспощадный в своей прямоте Архам. – Очень плохо. Ничего хуже не слышал.

– А урхам понравилось, – с вызовом ответила я.

– Только им и могло понравиться, – деверь передал мне флягу.

– Чтоб ты понимал в настоящем искусстве, – проворчала я и приникла к горлышку фляги.

– В чем? – переспросил Архам, а я покивала:

– Вот об этом я и говорю. Ничего ты не понимаешь.

– Так объясни, – справедливо заметил бывший каан. – Тогда и я пойму. Что такое искс… Что значит это слово?

Закатив глаза, я немного поломалась, после вздохнула и смилостивилась:

– Ну, хорошо. Я стану лучом просвещения в твоей дремучей темноте…

– И когда ты по-человечески разговаривать начнешь? – покачал головой деверь.

Ответив ему возмущенным взглядом, я уже хотела сказать какую-нибудь колкость, а может, и вовсе гадость, но острота не придумалась, а грубить не хотелось. Потому я снова смилостивилась:

– Хорошо, поясню и это. Искусство – это…

Но просветить дремучего родственника я так и не успела. Из леса донесся вой турыма, и мы дружно обернулись, чтобы понять, кто нарушил наше уединение.

– Оденься, – коротко велел мне Архам.

Кивнув, я поспешно схватилась за платье, лежавшее рядом. Однако спешка сделала дурное дело, и я запуталась в собственной одежде. Я слышала шорох травы под чьими-то ногами и новый вой турыма. Зафыркали йенахи, потом на меня упала тень, и я наконец выпуталась из ловушки. Передо мной стоял Архам, это его тень накрыла меня. Он одеваться не стал, но нож в руке, спрятанный с моей стороны, я увидела.

Ко мне подбежал турым. Он снова завыл, и я укоризненно поцокала языком, зверь склонил голову набок. После осторожно приблизился и потянул носом. Я хотела поманить его ближе, но в это мгновение Архам дернул ногой, оттолкнув турыма, и тот, отскочив, снова завыл.

– Милости Отца, – спокойно произнес бывший каан, обратившись к двум мужчинам, которые неспешно приближались к нам.

– И тебе Его милости, если ты верный сын Белого Духа, – ответил один из незнакомцев.

– Я – верный сын, – ответил Архам, и пальцы его погладили рукоять спрятанного ножа. – Почему спрашиваешь?

Я успела встать на ноги, но пока к мужчинам не повернулась, продолжая приводить себя в порядок.

– Ты ночевал в Сэлинэ? – спросил второй незнакомец. – Если ты верный сын Отца, то ответишь честно.

– Что такое Сэлинэ? – спросил в ответ мой деверь. – Я не знаю названий здешних селений.

– Это они, – снова заговорил первый. – На йенахах, курменайские одежды. Мужчина и женщина. Эй! – вдруг крикнул он. – Подойди-ка.

Обращались явно ко мне, но шагнул вперед Архам.

– Что вам надо? – спросил он прямо.

– Ты ночевал в Сэлинэ, – уже утвердительно произнес второй тагайни. – А она – полукровка. Ты привел в мой дом грязную полукровку. Мы впустили тебя, а ты привел ее под мою крышу и взял, что хотел.

– Так велит Отец, – спокойно ответил бывший каан. – Если ты верный сын Белого Духа, то не попрекнешь гостя едой и постелью.

Более прятаться я не стала. Они нас искали, раз взяли турыма, а значит, в покое не оставят. Суть претензий была уже понятна – предубежденность к племенам. Что ж, придется идти проторенным путем. И я приблизилась к Архаму, но он вытянул руку, не пропуская меня, а после и вовсе задвинул себе за спину.

– Она! – ткнул в меня пальцем первый. – Как и сказала Банык.

– Значит, связался с полукровкой? – прищурился второй. – Думаешь, можешь таскать ее по домам почтенных людей и ничего тебе за это не будет?