– Что такое кос… косилик? – спросил меня Рахон, услышав, как я хвалю салгара.

– Козлик, – поправила я со смешком. – Салгары немного похожи на козлов – это животные моего мира. Козлик – уменьшительно-ласкательное название.

– Значит, не всё ты забыла? – прищурился илгизит.

Да! Я беззастенчиво и бессовестно врала вот уже два дня, что помню очень и очень мало о своем родном мире. Рахон мне не верил, это я видела по глазам, но лгать и дальше мне это не мешало.

– Что-то да помню, – ответила я, пожав плечом. – Животный мир, растения, птиц – это я хорошо помню. Могу тебе даже нарисовать некоторых из них.

– Нарисуй, – охотно согласился пятый подручный.

– Хорошо, – ответила я и больше не отвлекалась, потому что салгары вынесли туда, где среди зелени трав возвышались руины того, что напомнило мне замок.

Впрочем, мы оказались не на том берегу. Я посмотрела на Рахона, и он покровительственно отмахнулся:

– Скоро ты будешь рассматривать свои камни, стоя среди них.

Я набралась терпения, ожидая, что мы отправимся искать брод, потому что даже для прыгучих салгаров река была чересчур широка. В их возможность перескочить достаточно бурный поток мне не верилось. Однако никуда мы дальше не направились. Рахон спешился и на мой недоуменный взгляд лишь одарил очередной хитрой улыбкой, чем вызвал новый виток раздражения. Я уже даже подумала, что илгизит собирается перебраться на ту сторону вброд, и приготовилась стоять насмерть, но не позволить увлечь себя в очередную опасную авантюру.

Но ничего подобного не произошло. Пятый подручный подошел к реке и раскинул руки. Я скептически смотрела на это желание обнять мир… в первую минуту. А после у меня открылся рот. И я вовсе не имею в виду какой-то там переносный смысл, а вполне натуральное действие. Рот открылся, и о том, что это совершенно неприлично, я даже не подумала, потому что…

Земля дрогнула. Не было разломов или змеившихся трещин, но из густой зеленой поросли поднялись мелкие камешки. Словно рой потревоженных пчел, они на миг зависли над травой, а затем взмыли вверх и устремились к Рахону. А потом мимо моей головы промчалось еще несколько камней, и я порывисто обернулась.

– Боги! – взвизгнула я и зажмурилась что есть сил.

На меня летел крупный щербатый камень. Я даже ощутила дуновение ветра от скорости, с которой камень промчался мимо. Сокрушительного удара не произошло, и глаза я все-таки открыла, но уже в следующее мгновение застыла изваянием, наблюдая за тем, что творится на речном берегу. Рахон медленно поднял руки вверх и хлопнул в ладоши. И камни, висевшие над его головой, стремительно обрушились вниз.

– Ох, – испуганно выдохнула я, ожидая, что на моих глазах над пятым подручным образуется курган, в котором тот будет погребен заживо, но илгизит был жив и невредим.

Камни с громким стуком сбивались в общую массу. И вот уже не груда разрозненных валунов и камешков зависла в воздухе, но широкая дуга, более всего напоминавшая… мост. Мост! Это был действительно мост! Повинуясь рукам илгизита, которые тот теперь медленно опускал перед собой вниз, опустился и мост. При его соприкосновении с землей раздался глухой удар. Брызги воды и облако пыли взмыли с обоих его концов в воздух, и переправа была утверждена передо мной без всякого ее поиска.

Рахон обернулся и посмотрел на меня с широкой улыбкой. После вздернул подбородок и, явно красуясь, вернулся ко мне и салгарам, за всё это время даже не шелохнувшимся.

– Что теперь скажешь? – полюбопытствовал илгизит, наслаждаясь моим ошеломлением.

– Почему салгары не испугались? – машинально спросила я в ответ, и Рахон сердито фыркнул – кажется, он ожидал восторженных восклицаний.

– Они сейчас спят, – проворчал пятый подручный. – Я их усыпил, когда спешился.

Он щелкнул пальцами, и мой Козлик мотнул головой, и вправду впервые за всё это время подав признаки жизни.

– Мост выдержит? – уже более деловито уточнила я.

– Даже всех ягиров твоего мужа, – не без яда сказал Рахон и забрался в седло.

– Хорошо, – кивнула я и указала подбородком на мост: – Ты первый.

Меня одарили тяжелым взглядом, и пятый подручный пустил своего салгара с места в галоп. Усмехнувшись, я последовала за ним. Была ли я восхищена? Потрясена гораздо больше. И вовсе не увиденным, а мощью Рахона. Он был пятым подручным, пятым! Что мог тогда первый, если пятый способен обрушить каменную лавину на головы вражеских воинов? Вздыбить землю? Призвать лаву из недр?! Да что там шерон! Какая мелочь, если с войском илгизитов пойдут подручные махира! И на что же способен сам Алтаах, если он сильнейший из них? Перевернуть землю?!

Мне стало дурно от ужаса перед силой противника. И ведь Рахон даже не казался уставшим после того, что сделал. Только раздражен, но тому виной была я и мое равнодушие к его деянию. Однако равнодушия не было вовсе. Все мои мысли были направлены теперь на то, чему я стала свидетелем. И они меня вовсе не радовали.

Если обычному оружию можно было найти противодействие, то как быть вот с этим? В стане верных детей Белого Духа необычными возможностями обладают только шаманы, но сколько их? Да и не представляю я свою названую мать на поле брани с ее хотом и песнопениями. А больше нам было нечего противопоставить. И тогда это конец. Полный и безоговорочный конец веры в Создателя, конец тех, кто готов защищать мир в его первозданном виде, догмы и законы, данные людям их мудрым Отцом.

Однако у меня тут же родился новый вопрос. Почему, обладая столь великим могуществом, илгизиты всё еще не попытались воплотить то, чего жаждал их Покровитель? Почему не напали на таганы? Победить в этой войне было бы так же легко, как отнять сладость у ребенка. Почему же медлили и вместо решительных действий отправили Акмаль?

Признаться, за всеми этими размышлениями я даже не заметила, как оказалась на другой стороне. Только услышала, как илгизит проворчал:

– Вот они твои развалины, любуйся.

После этого остановила Козлика и подняла взгляд на пятого подручного. Он уже спешился и первым направился к руинам, и мне подумалось, что, пожалуй, стоит ему польстить, чтобы каменная маска на лице пятого подручного пошла трещинами. Он был нужен мне как источник сведений, а не надутый обиженный ребенок, шалость которого не оценили.

– Рахон, – позвала я, почти нагнав его. Илгизит полуобернулся, и я продолжила: – Ты обижен на меня. Прости, но я и вправду в ошеломлении. Это было невероятно. Я даже не подозревала, что ты на такое способен. Думала, только и можешь, что лезть в голову, и вдруг такое. Я искренне потрясена, клянусь!

Пятый подручный, почти дошедший до сильно обвалившейся стены, остановился, но еще не спешил посмотреть на меня. Я приблизилась к нему, взяла за руку и, пожав ее, повторила:

– Прости. Я вовсе не желала тебя обидеть или огорчить.

Рахон бросил на меня взгляд, и я улыбнулась:

– Ты же помнишь, что может случиться, если будешь дуться? Ты лопнешь.

– Ты будешь только рада этому, – усмехнулся пятый подручный. Он заметно расслабился, хотя взгляд, пойманный мной, был испытующим.

И я добавила еще немного меда:

– Я огорчусь.

– Почему? – вот теперь он полностью развернулся ко мне, и я ответила:

– Тогда мост, наверное, обвалится, и нам с Козликом придется скакать куда глаза глядят, потому что путь в Даас закроет река.

– Пф, – фыркнул илгизит.

Я хмыкнула и направилась в обход старой кладки, чтобы сначала рассмотреть руины со всех сторон. Рахон нагнал меня и теперь шел рядом, поглядывая то на меня, то на стену. Впрочем, не скажу, что это была крепостная стена, как мне подумалось издали. Да и окончательно оборвалась она уже вскоре.

– Что же ты такое? – негромко спросила я у сооружения и шагнула за стену.

И сразу же споткнулась о ребро каменной плиты, скрытой высокой травой. Рахон, ухватив меня за локоть, удержал от падения, и я, обернувшись, кивнула, благодаря его. Однако сердце еще какое-то время заходилось в бешеном галопе от испуга. Я шумно выдохнула и направилась дальше, впрочем, уже не спешила. Шла осторожно, поглядывая под ноги. Кто знает, что скрыто под зеленым ковром…