– Замечательно, – вежливо улыбнулась я в ответ.

– Ты недовольна? – накал счастья пятого подручного снизился до простой неуверенной улыбки.

– Довольна, – не стала я врать. – Я очень хочу там побывать.

– Тогда почему нет радости? – уже совсем серьезно спросил Рахон.

Да потому, что ты сейчас начнешь расспрашивать меня о моем мире! Могла бы я ему огласить причину, из-за которой компания пятого подручного меня тяготила, но, как обычно скрыв правду, заменила ее полуправдой:

– Не люблю переходить от одного дела к другому, пока не закончено первое. У нас шел урок, который прервал бальчи, отсюда недовольство. Но к руинам я хочу, и послушать их историю тоже. Ты ведь мне расскажешь?

Рахон снова улыбнулся, удовлетворенный отговоркой. Улыбнулась и я, поощрив его за то, что довольствовался тем, что я сказала. Однако уже через минуту улыбка моя стала совсем искренней. Правда, принадлежала она не пятому подручному и уж тем более не бальчи. Я радовалась прогулке. За два дня, что находилась в Даасе, он меня еще утомить не успел, однако здесь я была пленницей. И пусть рядом останется мой надсмотрщик, я всё же вдохну немного воздуха призрачной свободы. А кстати…

– Бальчи, ты едешь с нами?

– Я буду ждать внизу, – ответил прислужник.

Вот это номер! Стало быть, бальчи с нами не отправится, но почему? О нет, я вовсе не была расстроена. Напротив, я порадовалась, потому что теперь появилась возможность поговорить с Рахоном о своей тени. Бальчи о себе так ничего мне и не рассказал, а у пятого подручного при нем я спрашивать не стала. Понадеялась, что найду нужные сведения в хатыре, но махир предоставил мне шанс, который может подарить информацию много быстрее. Хорошо.

Бальчи сопроводил нас с Рахоном до уреч-ката, где уже ожидали оседланные салгары, что в очередной раз поставило меня в тупик. А они-то откуда узнали, если я услышала о прогулке совсем недавно?! Впрочем, предположение, что Алтаах отдал все распоряжения еще рано утром, пока я спала, было стойким и вполне логичным. Однако имелось одно но. Сама я с махиром так еще и не встречалась и о поездке не спрашивала. Но бальчи и Рахон тоже говорят, что они не спрашивали дозволения на поездку. И все-таки мне ее одобрили, и салгары уже под седлами.

Впрочем, я несколько кривлю душой. Было бы глупо не допустить возможность илгизитов общаться так же, как я с названой матерью, только в обратном порядке. То есть говорил с ними сам Алтаах. И я решила дознаться в точности, что происходит вне поля моего зрения, а заодно занять пятого подручного иными беседами, а не о моем мире. И с этой мыслью я забралась на своего «козла».

Створы ворот неспешно расползлись в стороны по мановению Рахоновой длани, и когда мы выехали за ворота, то я с удивлением отметила, что тумана в этот раз нет.

– Почему? – полюбопытствовала я у своего спутника.

– Ты уже видела, что проход закрыт, – ответил илгизит. – Больше нет надобности показывать то, что ты уже знаешь. Но если бы ты решилась выбраться одна, то не смогла бы этого сделать. А если бы и сумела открыть ворота, то туман бы закрыл тебе путь, и великий махир сразу узнал о побеге.

– Весьма кстати ты о нем заговорил, – сказала я. – Поясни, откуда Алтаах узнал о моем желании ехать к руинам, если никто из нас троих, кто знал об этом, не просил его дозволения.

– На то он и великий махир, чтобы знать обо всем, что происходит в Даасе, – с прежней лукавой улыбкой ответил пятый подручный.

Я на улыбку не ответила и новых вопросов не задавала, лишь на миг задержала на илгизите равнодушный взгляд и отвернулась. Молчание продлилось недолго.

– Ашити, – позвал меня Рахон.

Обернувшись к нему, я ответила внимательным взглядом, но быстро потеряла интерес к своему спутнику и продолжила нашу прогулку, любуясь величием скал. Они и вправду вызывали восторг. Я так ярко ощущала собственную хрупкость и незначительность на фоне незыблемых каменных исполинов, что от этого чувства захватывало дух. Сколько они видели людских страстей, пустой гордости, самолюбования, трагедий и мелких радостей? Но никого из тех, кто жил здесь когда-то, уже нет, а они стоят и будут стоять, когда не станет даже наших потомков.

– Рахон, – все-таки позвала я пятого подручного.

– Что, Ашити? – он с готовностью повернул ко мне голову, и я усмехнулась про себя. Илгизит, похоже, тяготился наступившим молчанием и отчуждением, которое появилось между нами на некоторое время.

– Что здесь было раньше?

Он ответил непонимающим взглядом, и я пояснила:

– То сооружение, к которому мы едем, оно ведь принадлежит не вам…

– Здесь всё принадлежит нам, – прервал меня илгизит.

– Сейчас да, – не стала я спорить. – Но к той постройке вы не имеете отношения, в противном случае ваши дома выглядели бы иначе. И потому я спрашиваю, что было здесь, когда горы еще не принадлежали поклонникам Илгиза?

Теперь отвернулся пятый подручный. Он не спешил ответить, и это начало не просто раздражать – я разозлилась. И если о причинах молчания на мой первый вопрос о нашей прогулке я еще могла понять – дело касалось тайн великого махира и илгизитов, то нежелание отвечать о прошлом этого места принимать не желала.

– Я не знаю, что тебе ответить, – вдруг произнес Рахон, и я устремила на него удивленный взгляд. – Здесь всегда были наши земли. Я хочу сказать, что здесь жили наши предки…

– То есть, – начала я, желая ему помочь облечь мысли в словесную форму, – ты хочешь сказать, что здесь тоже жили тагайни. Ваши предки верили в Белого Духа, и это было их землей, пока вера не переменилась. Так?

– Так, – кивнул илгизит. – У нас много легенд о том, как первый йарг встретился с Покровителем, склонил перед ним голову и поклялся, что весь мир встанет на колени перед Великим Духом.

– После этого была война, – утвердительно произнесла я.

– Да, – снова кивнул Рахон. – Мир раскололся, и йарг отступил, но не сдался. За преданность Покровитель призвал йарга, чтобы открыть ему свою мудрость и одарить силой. Йарг оставил своего сына править йаргантом, а сам удалился на гору Даас, где жил в одиночестве, пока не нашел себе учеников. Он назвал себя махиром, что значит «познавший мудрость», а тех, кого обучил, – своими подручными. Со временем Даас превратилась в то, что ты видела, и подручных стало еще больше. Сильнейший становится великим махиром. Обычно его выбирает старый махир перед тем, как отправиться на встречу с Покровителем.

– Но не Алтаах, – усмехнулась я. – Он сам себя назначил великим махиром.

– То было желание Покровителя, – отчеканил Рахон. – Алтаах исполнил его волю.

– Понимаю, – кивнула я, скрыв собственное мнение о захвате власти в Даасе. – Порой духи желают перемен.

Илгизит с минуту смотрел на меня испытующим взглядом, но я хранила серьезное выражение на лице. Да и не слукавила я, если уж быть откровенной. Сейчас происходило именно это – Создатель вел своих детей к переменам. Расставлял, словно фигуры на доске, и делал ход за ходом, переставляя нас по своему разумению. Подталкивал к решениям, выводам и открытиям, к действиям и новым взглядам на старые догмы.

Так что Рахон зря искал следы насмешки или издевки, ничего этого не было, несмотря на то что мы расходились в оценке действий нынешнего великого махира. Но мне было важно доверие илгизита, так он продолжал открывать передо мной еще неизвестную мне часть Белого мира, и я старалась удержать его. Наконец пятый подручный расслабился и отвернулся. И тогда я продолжила разговор.

– Мне лишь непонятно, почему ты сказал, не знаю, что ответить.

– Потому что я не знаю, что было до войны с таганами, – ответил Рахон. – Наша история начинается от встречи йарга и Покровителя. Но от прежних времен нам остались ирэ и та развалина, к которой мы с тобой едем. Она не одна, но остатки древних домов много дальше, мы туда не поедем.

– Хорошо, – улыбнулась я, – полюбуемся на ту, что поблизости.

Пятый подручный улыбнулся мне в ответ, и мы продолжили путь. Он не занял много времени. Не знаю, насколько салгары были бы хороши среди лесов, но в горах казались превосходны. И я, уже памятуя о прошлых скачках, чувствовала себя в седле увереннее и не вскрикивала, когда мой Козлик (так я назвала своего салгара) совершал свои жутковатые пируэты, преодолевая склоны.