— Ашити! Ашити!

Вздрогнув, я порывисто села, плеснув воду на дощатый пол перед каменной чашей с горячей водой. Поняв, что попросту заснула и пролежала в лихуре неизвестно сколько времени, я торопливо схватилась за приготовленный пучок подсушенной травы, прекрасно заменявший мочалку.

— Я сейчас! — крикнула я в ответ.

В отличие от дома шаманки, у алдара в лихур вела не кожаная занавесь, а добротная дверь, на которой даже имелся засов, установленный перед тем, как я здесь поселилась. Об этом мне как-то сообщила Сурхэм в доверительном разговоре. Чтобы я могла чувствовать себя в безопасности. Такой засов имелся и на двери в моей комнате, но им я даже и не думала пользоваться, а вот в лихуре закрывалась, хотя была уверена, что Танияр не войдет. Но на первых порах мне так было спокойней, а потом попросту привыкла. Так что заглянуть меня и растолкать заранее никто не мог, и сейчас приходилось спешить.

Впрочем, я всё равно опоздала. Когда я вышла из лихура, в доме осталась одна прислужница. Сурхэм бросила на меня неодобрительный взгляд и буркнула:

— Вещая уже ушла. Танияр ушел еще раньше, а ты там всё сидишь и сидишь. Нельзя столько тереть себя, без кожи останешься.

— Я заснула, — повинилась я, и женщина всплеснула руками, так выказав свое возмущение. — Я быстро оденусь, — заверила я и поспешила в свою комнату.

Придумывать, во что одеться, мне не пришлось. Мама уже успела развлечь себя и похозяйничала в моем сундуке, выбрав для меня то, что ей более всего понравилось сегодня. Даже украшения разложила на туалетном столике, однако столько времени прихорашиваться у меня не было, и потому я просто расчесала мокрые волосы, натянула платье и обувь, а после поспешила к Сурхэм, уже стоявшей возле дверей.

— Наконец-то, — проворчала она и первой вышла во двор.

Здесь нас ожидали ягиры. Они не остались у дверей, а вышли за ворота вместе с нами и направились за крепостную стену. В первую минуту я испытала изумление, но быстро сообразила, что место, где могут разместиться все жители Иртэгена, было за поселением, на той самой большой поляне, где справляли праздник лета. И оказалась права.

Когда мы вышли за ворота, я увидела столпотворение. Признаться, думала, что мы так и простоим за спинами иртэгенцев, но ягиры легко проложили мне и Сурхэм дорогу к центру, где уже стоял Танияр с шаманкой, а рядом с ними Архам и Селек с домочадцами. И когда воины помогли мне выйти вперед, взгляды тех, кто стоял у еще не разожженного костра, обратились в мою сторону.

Любопытно, насколько разные эмоции можно вызвать одновременно у нескольких людей: от приветливости до равнодушия, от любования до презрения. И если моя мать только чуть кивнула, увидев меня, то на лице Танияр отразилась теплая улыбка, и он протянул руку, приглашая меня приблизиться. Я не была уверена, что сейчас мое место рядом с судьей и обвиняемыми. Все-таки я была сторонним наблюдателем и следователем, в некотором роде, но ни к семье, ни даже к тагану пока никакого отношения не имела. А как дочь Ашит я не занимала никакого привилегированного положения в их обществе, однако у алдара был собственное мнение. Я не стала противиться и приблизилась к нему. Наши пальцы переплелись.

— Зачем ты поставил рядом с нами пришлую? — со злостью спросила Хасиль. — Она никто, чтобы стоять рядом с кааном и его женами. Пусть уйдет.

Алдар не обратил на слова бывшей невесты внимания. Более никто не произнес ни слова, даже Селек. Сейчас она была удивительно молчалива, даже не пыталась укусить. С моего места она была мне видна не очень хорошо, но то, как она переступила с ноги на ногу, я заметила. Старшая каанша нервничала, и повод у нее был. Он лежал на земле еще незажженным кострищем. Стоял в ритуальном одеянии с еще молчавшим хотом в руках. Убийца уже однажды проходила через это, и потому не могла не понимать, что сейчас произойдет.

Архам пока молчал, как и его брат. Он взирал в мрачноватом равнодушии на иртэгенцев и ждал. Эчиль осталась стоять, хоть и рядом с мужем и его другими женами, но все-таки чуть в стороне. Она смотрела в сторону, и казалось, будто женщине нет дела до происходящего. А вот Мейлик, стоявшая за Архамом, напротив, не сводила с мужа встревоженного взора, лишний раз показав, какие отношения царят между ними. Думаю, если бы не Селек, почти прижавшаяся к сыну, третья жена сделала бы это вместо нее.

А вот Хасиль не смотрела ни на мужа, ни на свекровь, и до своих земляков ей не было дела. Она развернулась к Танияру и сверлила его пристальным взглядом. Алдар ее требовательного взора по-прежнему не замечал.

— Танияр! — не выдержала Хасиль. — Посмотри на меня! С тобой говорит жена твоего каана!

Ничего не изменилось, алдар даже глаз не скосил. Зато поглядел на шаманку:

— Что скажешь, вещая? — спросил он.

— Нет, — коротко ответила моя мать.

Чего она ждала, я не понимала. Сумрак уже сильно сгустился, и люди на поляне всё больше превращались просто в темные силуэты. Небо было затянуто облаками, и сквозь них проглядывали всего пара звезд. Но еще более меня удивляла тишина. Если не считать Хасиль, да этого короткого диалога между Танияром и Ашит, более разговоров не было. Люди не задавали вопросов, просто стояли и ждали… Чего?

Я знала, чего ожидаю я, Танияр знал, ягиры. Для всех остальных этот поздний сбор был тайной, однако никто даже не пытался выяснить причину. Наверное, хватало шаманки, чтобы понять — дело серьезное.

— Танияр… — снова послышался возглас второй жены Архама и оборвался на высокой визгливой ноте.

Хасиль дернул на себя один из ягиров и попросту закрыл ей рот. Женщина задергалась, но воин что-то прошипел ей в ухо, и каанша, наконец, застыла, более не пытаясь вырваться. Темнота между тем окончательно сгустилась, скрыв от взора людей, окружавших меня. Даже Танияра я уже не видела, только чувствовала его ладонь, лежавшую на моей талии, и это успокаивало, потому что напряжение постепенно заполняло воздух. И было в нем что-то мистическое, жутковатое и… неземное. Даже обычная прохлада вдруг начала ощущаться замогильным холодом, и тем приятней было ощущать живое тепло рядом.

А потом заговорила Ашит. Негромкий звук ее голоса поплыл сквозь темноту, словно туман над озерной гладью. Моя мать говорила с Богами на их языке, древнем, как само мироздание. И сердце отозвалось на ее слова — бум… Нет, не сердце, это запел свою песню хот, а сердце вторило ему. Бум… бум… бум… Голос шаманки стал громче, слова отчетливей, но смысл их по-прежнему понимали только Великие Духи. Бум… бум… бум…

Кто поджег поленья, я так и не поняла. Мне показалось, что они вспыхнули сами по себе. А может, так и было, потому что никто не шевелился, лишь заклинания Ашит и ее хот продолжали нарушать тишину…

— Сын, я устала, — отчетливо донесся до меня громкий шепот Селек. — Я хочу уйти.

— Танияр, зачем ты собрал нас? — вдруг ожил Архам.

— Смотри и слушай, брат, — негромко ответил алдар и вновь замер.

— Архам! — вдруг взвизгнула старшая каанша. — Уведи меня!

— Чего-то боишься? — спросил ее Танияр.

— Я ухожу, — бросила Селек, но так и не сдвинулась с места, потому что к ней и к сыну подступили ягиры. — Предатель! — закричала каанша. — Сынок… — призыв ее вдруг оборвался, и женщина повалилась на землю без чувств.

Архам порывисто опустился перед матерью на колени, приподнял ее, и она застонала. В этот момент я ощутила прилив здорового скептицизма и с усмешкой покачала головой. Но трюк удался, и каан, подняв мать на руки, решительно сделал шаг прочь, однако дорогу ему заступили воины, и Архам рявкнул:

— Танияр!

— Смотри и слушай, — только и повторил алдар.

— Сынок… — простонала Селек.

И в этот момент огонь взвился к небу ворохом искр. Голос шаманки наполнился силой, хот зазвучал чаще и громче. Я потеряла всякий интерес к каанскому семейству и теперь смотрела только на Ашит. Она шла вокруг костра, притоптывая в своем замысловатом танце. Бум-бум-бум — нарастал грохот хота. Подняв взор к небу, я увидела, что оно вдруг стало чистым. Звезды засияли яркой россыпью, переливаясь, будто зимой в морозном воздухе. Я даже ощутила дыхание зимы, и взор мой заметался в поисках Белого Духа, но не нашел его.