— Кто такой Урунжан?

— Белый Дух, — пояснил мой собеседник. — Мы называем его по имени, как и жители таганов нашего Покровителя.

Прикусив губу, я смотрела на него, борясь с раздражением. У меня было собственное понимание того, как следует звать гостей. И в этих правилах точно не имелось пункта с убийством спутников того, кого я желаю видеть в своем доме. Наконец, усмехнувшись, я склонила голову к плечу и ответила:

— Наверное, я должна быть польщена?

— Что? — Рахон предсказуемо не понял моей фразы полностью.

— Должна испытать гордость и удовольствие? — пятый подручный не ответил, и я продолжила: — Белый Дух признал во мне дочь, Илгиз лишь гостью. Отцу я могу открыть сокровенное, хозяину дома, куда должна войти, лишь оказать почтение, но умолчать о том, что лежит на душе.

— Наш Покровитель с радостью примет тебя в объятья, — улыбнулся илгизит. — Лишь распахни ему свои.

— Мой Отец условий не ставил, — заметила я. — Он просто признал меня.

Теперь Рахон поджал губы. Чуть прищурившись, пятый подручный рассматривал меня некоторое время. А я делала то, что велела Ашит — думала. Пока я лишь прощупывала своего похитителя, пытаясь понять, чего ждать от него. Однако признавала, что спорить и злить не слишком мудро — я была в его полной власти, и защиты ждать не приходилось.

— Зачем я нужна вам? — спросила я, первой нарушая молчание.

— Я уже говорил, — ответил Рахон. — Нам хотим получить твои знания.

Вновь усмехнувшись, я покачала головой:

— Мне нечего вам дать, — сказала я, продолжая глядеть в глаза илгизиту. — Я не маг, не инженер, не изобретатель, не ученый. Я мало что помню из прошлой жизни, даже имени, которое носила в том мире, не знаю.

— Мы поможем вспомнить, — ответил пятый подручный. — Алтаах вернет тебе память и имя, с которым ты была рождена.

Ах, как заманчиво это звучит… Это было бы недурно разобраться в своей истории, понять, что привело меня в Белый мир. Вспомнить себя, свою жизнь, людей, которые меня окружали, и чем я занималась. Найти ответ на вопрос — откуда я знаю законодательство страны, в которой жила, и чье название тоже не помню. Почему я легко разбираюсь в административных проблемах, и почему мне так близко то, чего не должна знать женщина. Да просто узнать, сколько мне лет, и когда мой день рождения. И я ответила:

— Нет. Я не хочу вспоминать.

— Почему? — удивление илгизита было искренним. — Ты обретешь себя.

— Я живу в ладу с собой, — ответила я. — Но если мне вернут мою прошлую жизнь, я могу утерять равновесие, в котором существую. Меня начнут томить мысли о людях, которые были мне дороги, о местах, где я жила и, может быть, была счастлива. Моя душа потянется туда, но я здесь, и как вернуться, мне неизвестно. Сердце начнет кровоточить, и жизнь станет хуже смерти. Нет, я не хочу такого.

— Если Покровителю будет угодно, мы попытаемся вернуть тебя назад, когда ты передашь нам всё, что знаешь.

— А если меня там ждут враги? Что привело меня к этому перемещению? Может статься так, что мне не стоит возвращаться. Зачем мне разрывать себя надвое желанием увидеть близких мне людей и невозможностью оказаться рядом с ними? Выходит, сможете вы открыть мне путь домой или нет, для меня итог один — страдания. И потому я вновь говорю, что не желаю вспоминать. А раз так, то выходит, что я для вас бесполезна, Рахон. И когда вы это поймете, что ждет меня? Судьба Берика и саулов?

Илгизит снова молчал и смотрел на меня, а я в этот раз не спешила заговорить первой. Он подбросил в огонь хворост, после поворошил угли палкой, позволив огню быстрей перебраться на новую пищу, а затем произнес:

— Ты не можешь быть бесполезной, Ашити. Ум всегда имеет пользу. Я наблюдал за тобой в Иртэгене, я слышу тебя сейчас. Твои речи полны разума, как и твое поведение. Ты принесешь нам пользу, Ашити. Вспомнишь ли то, что знала раньше или нет — ты всё равно останешься умной и хитрой. Я наблюдал, как иртэгенцы менялись, слушая тебя. Видел, как ломался лед, и пришлая превращалась в уважаемую гостью алдара. Твое оружие не клинок, а слово, и это тоже польза. Ты можешь нести слово Покровителя…

— Проповедник? — переспросила я и хмыкнула. — Боюсь, теология мало занимает меня.

— Что за слова ты говоришь? — и вновь любопытство Рахона было искренним.

— Я говорю о толковании религиозного учения… культа, о том, чтобы нести его другим народам — проповедовать.

— Твои знания с тобой, Ашити, — улыбнулся пятый подручный. — Ты не помнишь себя и свою жизнь, но знаешь то, о чем говоришь. Уверен, таких знаний у тебя немало. Покровитель будет доволен. Ты сделаешь нас сильней, Ашити.

Однако стоило признать, отступники имели более широкие взгляды, чем дети Белого Духа. Последние увязли в многовековых убеждениях, вторые были готовы принимать новое и учиться ему. Но вот как раз учить их мне не хотелось вовсе. Я готова была делиться знаниями, но лишь с одним человеком — алдаром Зеленых земель. Для него я составляла заметки, для него собирала наблюдения и подводила итоги. Желала изменить уготованную ему судьбу и подарить долгую жизнь. Но не для его врагов и уже тем более не для врагов Белого Духа.

Стоило сменить тему, а пока продолжить разговор, но не обо мне.

— Ты сказал, что наблюдал за мной в Иртэгене, — произнесла я. — Но если вы вошли в поселение, как вас не заметили? Твои глаза черны…

— Они не всегда черные, — усмехнулся Рахон. — Когда я не использую свою силу, глаза снова становятся голубыми. А сменить одежду недолго.

Кивнув в знак понимания, я попросила:

— Расскажи о вас.

— Уже поздно, Ашити, — ответил илгизит. — Утром нас снова ждет долгий путь. Отдыхай. О нас я расскажу в следующий раз.

— Я могу отходить? — спросила я прежде, чем Рахон лег и закрыл глаза.

— Недалеко, — ответил пятый подручный. — Я быстро найду тебя, а зверье еще быстрей.

— Я не собираюсь лезть в пасть зверя, — заверила я.

На этом разговор прекратился. Рахон вытянулся на земле, закрыл глаза, и вскоре дыхание его выровнялось. Я еще некоторое время смотрела на илгизита, впрочем, думая вовсе не о нем, а потом тоже легла на расстеленный подо мной плащ. Заложив руки под голову, я глядела на небо и пыталась размышлять о превратностях своей судьбы, но мысли никак не желали выстраиваться в стройную цепь. Зато вновь бежали к Танияру.

Что он скажет, узнав, что меня похитили? Что предпримет? Будет ли искать? Впрочем, он должен вернуться с женой, правда, раньше срока, но… Что если дочь Елгана придется ему по душе? Быть может, она хороша, как весеннее утро, юная, обворожительная… Вдруг он увлечется ею, и тогда мое исчезновение, если и вызовет гнев, то лишь из уважения к Ашит и обещания заботиться обо мне, которое не вышло исполнить. Это предположение вызвало протест, и я отрицательно покачала головой. Нет, нет и нет. Его душа со мной! Именно так он сказал вчера ночью в моем видении. Алдар — человек слова, а значит, никем он не увлекся.

Протяжно вздохнув, я села, подтянула колени к груди и, обняв их руками, прижалась щекой. На душе была тоска, черная, как непроглядная ночь и унылая, как серый дождливый день. Вот и всё… Еще недавно во мне жила надежда на скорую встречу с мужчиной, подчинившим себе мои помыслы и мечты. Еще недавно мне виделось, что мы можем быть счастливы… что я могу быть счастлива. Но вот прошел всего один день, а я уже невозможно далека от своих надежд.

Я в лесу неизвестно где, вокруг меня люди, которые вроде бы не желают мне зла, но и добра ждать от них не приходится. Им безразлично, что я думаю о «приглашении». И, по сути, я им не нужна, только знания, которые могут и не оправдать ожиданий, однако меня отвезут к неизвестному мне Алтааху. Никто не станет возиться со мной, как Ашит или Танияр. Поначалу, конечно, будут улыбаться, но потом, когда мои уста не разомкнуться, их разомкнут силой или внушением. И что станется со мной никто предсказать не в силах.

— Ах, мама, как же я буду без тебя? — прошептала я. — И как я буду… — Влага наполнила глаза, и я закончила: — Хоть бы еще разок посмотреть на него…