А потом бедро обожгло холодом. Охнув, я прижала ладонь к сумочке на поясе и ощутила под пальцами «бусину». Достав ее, я уже собиралась разжать ладонь, но тут зашевелился Рахон. Он поморщилась, что-то пробормотал во сне, и я вернула ледяной шарик на место, накрыла рукой и замерла, наблюдая за илгизитом. Вскоре он расслабился и затих. Я снова достала подарок Белого Духа, и пятый подручный опять поморщился, и льдинка вернулась в сумочку.

— Хм…

Чтобы проверить внезапную догадку, я в третий раз достала «бусину». И вновь Рахон скривился. Глаза его распахнулись, но во взгляде, устремленном в небо, не было осмысленности. Его что-то встревожило, но не пробудило. И я опять спрятала подарок Создателя. Илгизит еще некоторое время глядел в ночное небо пустым взором, а затем глаза его закрылись, и дыхание стало ровным.

После этого я огляделась, но никто больше не ворочался, даже тот воин, который клевал носом, сидя у дерева, давно свесил голову на грудь и крепко спал. Не заметила я и пятого илгизита, должно быть, он сторожил где-то неподалеку. В любом случае, я оказалась предоставлена сама себе. А раз уж мне позволено отходить от костра, то, пожалуй, воспользуюсь разрешением. И я поднялась на ноги.

Уже зайдя за кусты, я затаила дыхание и прислушалась к ночным шорохам. О нет, я не опасалась хищников, была уверена, что маг-илгизит позаботился о них. Его глаза были черными, когда мы разговаривали, а значит, как он сам сказал, успел воспользоваться своей силой. Однако я не хотела, чтобы за мной подсматривал страж, или же явился в неподходящее время. Хотелось разобраться с подарком Белого Духа, и, более не мешкая, я снова достала его.

Рахон, за которым я наблюдала из своего укрытия, сейчас никак не отреагировал на «бусину». Разжав ладонь, я посмотрела на круглую льдинку, нисколько не уменьшившуюся в размере за весь день. А еще, несмотря на холод, расползавшийся по ладони, я ощутила волну тепла и признательности, окутавшую меня — Отец был со мной. И та минутная слабость, испытанная мною у костра, сейчас казалась кощунством и преступным недоверием. Милость Создателя была со мной, как и душа моего воина.

— Да я богачка, — тихо хмыкнула я и уже не отрывала взора от «бусины».

Она не мерцала, не светилась, да и вообще казалась «неживой». Только продолжала морозить кожу. Вздохнув, я поднесла «бусину» к губам и прошептала:

— Танияр…

А в следующее мгновение… В следующее мгновение я оказалась стоящей напротив алдара. От изумления я широко распахнула глаза, протянула руку и коснулась его лица, но всё, что ощутила, — это прежний холод. Чувство было неприятным и пугающим, будто я дотронулась до мертвеца.

— Танияр, — уже испуганно повторила я, и призрак подался навстречу:

— Ашити, — произнес он. — Отзовись, Ашити.

— Я здесь, — совсем растерянно ответила я. — Танияр…

— Ашити!

Я повернула голову на мужской вскрик, донесшийся от костра, а когда снова посмотрела на моего воина, то передо мной был только ночной лес. Впрочем, исчезло не только видение, но и ледяной холод в ладони. «Бусина» оставалась прохладной, но уже не настолько, чтобы вернуть ощущение зимней стужи. А потом послышались быстрые шаги и треск кустов. Я сунула дар Отца в сумочку и деловито поправила одежду. За этим занятием меня и застал Рахон.

— Что ты тут делаешь? — с подозрением спросил илгизит.

— Подобные вопросы я считаю дурным тоном, — сухо ответила я. — Не обо всем женщина готова рассказать мужчине. И к чему эта злость? — я передернула плечами и прошла мимо него, пятый подручный последовал за мной.

— Что ты там делала? — повторил Рахон. — Зачем скрылась?

— Во-первых, ты позволил мне отходить от костра. Я была всего в нескольких шагах. А во-вторых, повторяю — я не собираюсь давать отчет в том, по какой именно надобности скрылась от случайного взгляда. Твой вопрос бестактен… невежлив.

Мужчина приподнял брови, после усмехнулся и спросил:

— Только это?

— Что именно — это? — пожелала я уточнить.

— Только по… — Рахон опять усмехнулся, — надобности?

— Нет, конечно, решила познакомиться с каким-нибудь заплутавшим рырхом, поддержать его и указать дорогу к логову, — уже не скрывая иронии, ответила я.

Илгизит промолчал. Он пристально вглядывался в меня некоторое время, и я, вернувшись на плащ, откинулась назад и оперлась на руки, лишь бы машинально не притронуться к сумочке и не выдать свой секрет. Устремив взгляд на Рахона, я полюбопытствовала:

— Что тебя встревожило?

— Дурной сон, — ответил пятый подручный. — Почудилось, что здесь повеяло холодом.

— Ты лежал на земле, огонь угасает, возможно, тебе стало холодно, — я села ровно и пожала плечами. — Только в чем моя вина?

— Я не виню тебя, — возразил илгизит, и я отмахнулась:

— Чушь. Ты налетел на меня и потребовал объяснений, хоть я и не сделала ничего, о чем мы не договорились бы прежде.

— При тебе есть что-то от Урунжана? — прямо спросил Рахон.

— Со мной милость Отца и его любовь, — несколько заносчиво сказала я. — Что из этого нужно тебе?

— Ничего. Со мной милость моего Покровителя — этого достаточно, — не менее заносчиво ответил илгизит. — Я спрашиваю о другом. Он дал тебе что-нибудь?

— Свое благословление, — ответила я.

— Вещь, — с раздражением сказал Рахон. — Он дал тебе что-нибудь? Какую-то вещь.

— Кто я, по-твоему, пятый подручный? Дух, божество? Я — человек, и не человеку что-то требовать от Создателя. Он добр со мной, и я счастлива этим. Ты же называешь меня гостьей, но похитил, пролив чужую кровь, после связал веревками и сном. Сейчас и вовсе сердит за то, что я испытала нужду и отошла в кусты с твоего же разрешения. Таково гостеприимство на землях Илгиза? Как мне верить тебе, если ты не веришь мне?

Рахон прищурился, поджал губы и вновь внимательно изучал меня. Не знаю, поверил ли он мне, но когда заговорил, то произнес:

— Прости, я был груб. — Прижав ладонь к груди, илгизит чуть склонил голову: — Ты наша желанная гостья, и я больше не обижу тебя.

— Спасибо и на этом, — проворчала я.

Однако ложиться илгизит уже не спешил. Мы еще некоторое время сидели друг напротив друга, не нарушая молчания. О чем думал Рахон, я не знаю, но сама размышляла о «бусине», о ее возможностях. Впрочем, главное я поняла — мне не воспользоваться даром Отца, пока рядом есть кто-то владеющий магией, потому что он чувствует силу льдинки. И даже увеличенного расстояния не хватило, чтобы остаться незамеченной. Жаль… Но! Но Танияр был рядом! Он чувствовал меня, слышал, и значит, я могу рассказать, что со мной и где нахожусь. А это уже немало, совсем немало. Выходит, надежда не умерла, и, возможно, я смогу вернуться!

О, Отец, милостив ты и мудр в деяниях своих. Отправив в путь, ты не забыл показать мне дорогу к дому. Улыбнувшись своей мысли, я накрыла ладонью поясную сумочку и, ощутив под пальцами прохладную твердость льдинки, любовно погладила ее.

— Что у тебя там?

Голос Рахона вернул меня к действительности. Испытав досаду из-за собственной забывчивости и неосторожности, я посмотрела на илгизита и приподняла брови в деланном удивлении:

— Где?

— В твоей сумке. Покажи, — потребовал он.

— Там лакомство для моего саула, — соврала я и тут же ощутила горечь. У меня больше не было саула. Ветер…

Так тщательно сдерживаемое горе вдруг начало прорываться наружу, не помогала даже надежда на шаманку. Отведя взгляд, я попыталась взять себя в руки и не выдать чувств, нахлынувших так не вовремя. Прикусив губу, гнала образ озорного саула, и чем упорней я это делала, тем ярче и насыщенней он становился. Закрыв глаза, я вспомнила то мгновение, когда он покинул табун, услышав мой голос. Такой невероятный и грациозный… Он доверился мне, открыл свою душу, принял, и вот его нет…

— Мальчик, — всхлипнула я, — мой милый несчастный мальчик…

— Ашити, — мягко позвал Рахон.

Я порывисто обернулась на голос и впилась в лицо илгизита острым взглядом. Ненависть, жгучая, разъедающая ненависть захватила меня. Я неспешно поднялась на ноги, встал и Рахон. Мы замерли друг напротив друга. Пятый подручный был насторожен, я полыхала от душившей меня ярости. Моя грудь вздымалась от тяжелого дыхания, и остатки самообладания, всё еще удерживающие меня, таяли с каждым мгновением.