Нахохлившись, будто воробей, я скрестила руки на груди. Мать, удовлетворенная моим молчанием, повела ладонью над блюдом, что-то зашептала на том языке, который я не понимала, после поклонилась блюду и взяла его в руки.

— Спрашивай, — приказала Ашит.

— Что спрашивать?

— Что знать хочешь, то и спрашивай.

— Была ли свадьба? — сорвалось с моего языка прежде, чем я обдумала первый вопрос.

— Спрашивай точно, если хочешь получить точный ответ.

— Танияр женился?

Шаманка тряхнула блюдом. Я заворожено наблюдала за тем, как камешки подлетели вверх и упали обратно. Ни один из них не слетел на пол. Ашит поставила блюдо на пол и склонилась над ним.

— Нет, — ответила она. — Не женился.

— Но это же на данный момент, верно? — уточнила я. — И значит, свадьба может состояться завтра или послезавтра, так?

Мама не ответила, она подняла на меня взгляд и покачала головой. Я поняла ее и без слов — как спросила, так и ответили.

— Думай, — только и произнесла она.

Я кивнула и задумалась. Камни не могут дать развернутый ответ… или могут? Да и как можно доверять гаданию? Я желала обсудить, получить совет, а не гадать на разноцветных камнях…

— Не смей, — сурово оборвала меня Ашит. — Хочешь знать — спрашивай. Камню хитрость неизвестна, он врать не станет. Не хочешь слушать, камни замолчат.

Я бы фыркнула, но не стала этого делать, чтобы не обидеть камни. Камни! Они еще и обижаются, подумать только!

— Камни не обижаются, но говорят с тем, кто хочет их слушать, — назидательно поправила меня мама. — Задай вопрос, Ашити.

Вздохнув, я кивнула и снова задумалась, теперь о деле, которое привело меня сюда.

— Когда Танияр вернется в свой таган?

Ашит тряхнула блюдом, посмотрела на ответ и озвучила его:

— Скоро. Быстрей, чем его ждут.

— Один? — с замиранием сердца задала я новый вопрос.

— Нет, — ответила шаманка. Я прижала ладонь к груди, где вдруг разверзлась ледяная пропасть, а мама укоризненно покачала головой: — Он уехал не один, Ашити, с ним ягиры. С ними и вернется. Думай, дочка, думай.

Я кивнула и задумалась всерьез. Что могут рассказать мне камни? И почему Ашит решила ими воспользоваться? Впрочем, это не так важно, она знает, что делает. Значит, надо просто довериться и выяснить то, что меня волнует. Желательно, конечно, чтобы ответы были более развернуты. Хм…

— Как я попала на эти земли? — спросила я больше для проверки, чем из желания узнать. С некоторых пор ответ на этот вопрос был мне неважен.

Шаманка тряхнула блюдо, заглянула в него и перевела на меня взор:

— Камни говорят, что ты упала, — сказала она.

— Упала? — недоверчиво переспросила я. — Откуда? И как вообще можно так упасть, чтобы оказаться в пещере охо? — Мать продолжила смотреть на меня, и я поняла, что иного ответа не будет. — Ну, хорошо. Упала, так упала. Танияр привезет в таган жену?

— Да, — кивнула Ашит.

— Боги, — задохнулась я. — Значит, Селек его переиграла… — осознав, что говорю на родном языке, я поправилась: — Значит, Селек заставила его сделать, как хочет.

— Спроси.

Я заставила себя встряхнуться и вспомнить, что желала помочь алдару, как его друг. Пусть он везет домой жену… Нет, не хочу об этом думать, лучше буду думать о гадине в человеческой шкуре, которая решила взять на себя роль бога и вершить человеческие судьбы.

— Что замыслила Селек? — прочистив горло, спросила я.

Мать тряхнула блюдом, рассматривала в это раз дольше, даже покрутила его из стороны в сторону, после распрямилась и ответила:

— Селек хочет власти, много власти, больше, чем есть.

— А подробней? Мама, этот ответ я дам тебе и без камней. Я хочу знать ее намерения и вмешаться, чтобы помешать ей.

— Ты уже ей мешаешь, — отмахнулась Ашит. — Она тебя боится.

— Боится?

— Ты хитра, умна и сильна. До тебя у нее не было врага, теперь есть.

— Мама, у нее много врагов, — возразила я. — Ягиры, сам Танияр, люди, которые ее не любят…

— И молчат, — прервала меня шаманка. — Люди ее боятся. Танияр не боится, и ягиры не боятся, но они — воины, потому смотрят издалека. Алдар принес клятву брату и верен ей, кааншу же не замечает. Она для него умерла, как когда-то для Вазама…

— И в этом их ошибка. Она умна и коварна, способна выстраивать интригу… составлять заговоры и воплощать их. Такую нельзя недооценивать, нельзя просто не замечать ее. Это дает Селек свободу и силу. У нее есть время вести переговоры с другими каанами, заключать с ними союзы, результат которых может быть губителен для Танияра, как уже погубил Вазама, я почти уверена, что она причастна к смерти мужа. Сейчас она отправила алдара в другой таган за женой, что дальше? Я должна уйти по ее мнению?

Ашит тряхнула блюдом и ответила:

— Да.

— Мама, — я прищурилась, — камни говорят тебе больше, чем ты мне? Ради «да» и «нет» достаточно двух камней. Какой выпадет, тот и станет ответом. А твоих камней много, они разных цветов и ложатся каждый раз по-разному. Что ты видишь на самом деле?

Ашит скрестила на груди руки и усмехнулась, тем утвердив меня в подозрениях, что читает она по камням много больше, чем озвучивает.

— Я даю тебе ответ на вопрос, — сказала шаманка. — А теперь отвечу, почему Селек тебя боится. Ты говоришь, Ашити, говоришь, не опасаясь. И тебя слушают и признают своей. Она позвала тебя к себе, хотела задеть, показать, у кого власть. Они все кусали тебя, но ты грызла их в ответ, каждого. И этим напугала ее, и потому ты ее единственный враг. Берегись, дочка. Она хочет власти, очень много власти, так много, сколько не было ни у одного каана. И те, кого Селек завлекла в свои сети, они ей не нужны, Ашити. Никто не нужен. Ни Налык с его враждой с пагчи, ни Елган с его злобой. Но они соседи. Думай, мне нравится слушать, когда ты думаешь.

Я поднялась на ноги и в задумчивости опустила взгляд на Ашит, она смотрела на меня, но молчала, не мешая размышлять. Много власти… Это ясно, Селек тщеславна. Достаточно взглянуть на портреты… нет, не с точки зрения ценителя, а на людей, кто на них нарисован. Каан и его мать, причем, портрет матери висит на видном месте, Архам в стороне. Она мнит себя выше сына, но без него Селек никто. Она лишь мать каана. Но ради ли сына каанша затеяла свою игру? Что движет этой женщиной? Любовь к своему дитя, которое могло стать единственным наследником и гордостью своего отца? Или же Архам просто орудие, которым пользуется эта женщина, чтобы получить то, о чем не смела мечтать при муже, даже будь она его единственной женой? Много власти…

Стоп! Не о том я думаю, не о том. Мама сказала, что Селек не нужны союзники, но союзы она заключает. Для чего? Женила Архама на Эчиль, но пока только Зеленые земли шли помогать чужому тагану в его войне. Свой же таган никакой выгоды не получил. В схватке с пагчи погиб Вазам, и Архам стал кааном в обход Танияра. Хорошо. Это выгода, но для Архама с матерью и только…

Елган. Что он может дать Зеленым землям? Разве что развести нас с Танияром, лишить его поддержки моей и Ашит, и то спорно. Женитьба не повод бросать доброго друга, который успел дать так немало. Он заботился обо мне и обучал, принял такой, какая есть. Значит, тут она промахнулась, только еще больше озлобила алдара своей выходкой. Он не простит и не забудет. Однако тесть ему достается такой, с каким стоит считаться. То есть Елган — это путы для строптивого пасынка? Он ведь не во всем слушается брата, порой противиться ему, когда тот дает неразумные приказы. Тогда…

Тогда союз с Елганом во вред самой Селек. Если Танияр составит свой союз с тестем хотя бы ради мести брату и его матери, то он легко станет кааном Зеленых земель. Не понимаю. Не понимаю этой мотивации. Зачем?

— Танияр не пойдет против своего тагана, а у Елгана нет сына, — произнесла Ашит. — было два. Стершего загрыз на охоте зверь, а младший — калека, он не способен править.

— И больше некому надеть челык? — спросила я.

— Внуку, — шаманка легко поднялась с пола и посмотрела на меня. — Ему нужен внук.