— Он мог выдать дочь за кого угодно…

— Нет, — мать приблизилась ко мне. — Елгану не нужен, кто угодно. Он желает оставить таган потомку каанов. Танияр — старший сын Вазама, челык принадлежит ему по праву…

— Селек хочет посадить Танияра на место тестя, и тем убрать его из Зеленых земель?

— Ей нужна власть, много власти, очень много власти, сколько не было ни у одного каана прежде, — напомнила Ашит, и я осознала:

— Отец всемогущий, она хочет сменить Елгана на Танияра, а после… на Архама, как на его брата и наследника? Присоединить к Зеленым землям чужой таган? — Шаманка в молчании наблюдала за мной. — Но… почему только сейчас?

— Единственная дочь каана вошла в пору.

— А Налык? У него тоже нет сыновей?

— Есть, один сын. Было трое. Однажды не останется и этого, и тогда будет только Архам — он каан и сын каана.

— И если бы Эчиль родила сына, — подхватила я, — то внук Налыка стал бы единственным наследником, но она подарила мужу двух дочерей и тем не оправдала надежд, которые на нее возлагала Селек, так? Она ведь для этого женила Архама на дочери Налыка. Верно, мама? — Шаманка не ответила, лишь улыбнулась, а я, зашагав по дому, продолжила размышлять вслух: — Что у нас выходит? Есть три тагана, на власть в которых при определенных условиях может претендовать Архам. Зеленые земли он уже заполучил, благодаря козням матери. Таган Елгана ему принесет Танияр, и если в третьем тагане люди откажутся принимать чужого каана, лишь как мужа дочери Налыка, то у Архама будет уже два войска, и захватить третий таган окажется несложно… И во всей этой игре есть единственная лишняя фигура, которая становится камнем преткновения — Танияр. Он стоял на пути к трону отца, он может отказаться вести ягиров в войне, которая ему покажется несправедливой, а теперь будет стоять на пути к трону Елгана, и если его жена родит сына… Нет, ей не позволят. Танияр должен умереть, но не раньше своего тестя, иначе всё впустую. Значит, сначала Елган, а потом уже Танияр… Мама! — воскликнула я и обернулась: — Выходит, Танияр не должен прикоснуться к своей жене до самой смерти ее отца, иначе она понесет, и Белый Дух может послать ей сына, которого так не хватает Архаму. И тогда все надежды и чаяния Селек окажутся под угрозой, но и убрать алдара и его жену раньше, чем умрет старый каан нельзя — это закроет Архаму желанный его матери путь. Как же они этого добьются? Или будут опаивать женщину, чтобы она не забеременела?

— Танияр уже сделал свой выбор, — вдруг раздался мужской голос. Мы одновременно повернули головы к Берику. Кажется, мы его разбудили, и ягир слушал мои размышления всё это время. Он поднялся на ноги с того спального места, которое когда-то было устроено для Танияра. — Если его вынудят жениться на другой, он к ней не притронется. Поселит у себя в доме, будет заботиться, но как о гостье — не больше. Накормит, напоит, оденет, даст кров и защиту, но в постель с ней не ляжет.

— И детей не будет, — кивнула я и пробормотала себе под нос, вдруг чувствуя облегчение: — Ах, кабы так… — Но сразу же и покачала головой. Нет, это говорит моя ревность. Нельзя, это не то чувство, которым можно руководствоваться в рассуждениях и поисках выхода: — Значит, нужно только женить Танияра, чтобы он стал надеждой Елгана на наследника, после убрать старого каана, провозгласить кааном алдара Зеленых земель, а потом он уже не нужен. Архам протягивает руку помощи осиротевшему тагану и принимает его под свое покровительство. Территория увеличивается в два раза, как и войско. И алдаром у них будет ставленник Селек, как она и хотела изначально. Никто уже не оспорит приказ каана и будет делать, как он велит. Невероятно, мама, просто невероятно, каков масштаб игры! Только… — Я подошла к матери: — Только мне кое-что непонятно, без этого не складывается полной картинки.

— Что? — спросила Ашит.

— Зачем пытаться избавиться от Танияра, отправляя его исполнять неразумный приказ, если его желали использовать для присоединения новых земель?

Ответил мне снова Берик:

— Сын Елгана умер в конце этой зимы. После того, как алдара ранили кийрамы.

— Ясно, — кивнула я и продолжила: — Значит, раньше этого пункта в плане Селек не было…

— Что говоришь? — спросил Берик.

— Говорю, что Селек только недавно надумала женить Танияра, — в задумчивости пояснила я. — Шустрая какая…

Вернувшись к очагу, я посмотрела на блюдо, однако махнула рукой и направилась к лежанке. Вопросов у меня было много, но не нравились ответы, которые давали камни. Может, в этом и скрывалось нечто большее, но я не понимала, а то, что остается за гранью понимания, не может служить фундаментом для рассуждений и выводов. А потому я решила руководствоваться уже полученной информацией. Ее было, отнюдь, немало.

— Стало быть, спать, — огласила итог нашему Совету Ашит. — Ложись, Берик. Она теперь думать станет, если захочет поговорить, мы услышим.

Усмехнувшись, я легла, заложила руки под голову и устремила взгляд в потолок. На нем еще шевелились тени от догорающего огня в очаге. Они росли, скрадывали небольшие островки оранжевых отсветов, и мне думалось, что это похоже на угрозу. Вот также, неспешно наползая, она поглощает надежды и веру в счастливое будущее. И сколько не извивайся, а чужое коварство победит… Победит?!

— Вот уж нет, — фыркнула я себе под нос и повернулась на бок.

Не позволю. Неверная аналогия. Так думает обреченный, а победитель говорит иначе, он говорит, как граф Виннер, кем бы он ни был. Пусть Селек извивается, пусть мечтает и планирует, а я ей игру испорчу. Не отдам Танияра, даже если он уже и не мой… Хотя почему не мой? Он мой. Его душа со мной, а мое сердце бьется быстрей, когда он рядом, а значит, разлучить нас сложней, чем думает каанша. Если Берик прав, то брак не будет консумирован, а значит, можно его и расторгнуть. Я помню этот закон, но он из прошлой жизни. А в этой?

Про каанов я знаю, кажется, всё. Танияр подробно рассказывал мне о передаче власти. И то, что Селек рассчитывает на наследование Архамом брату и тестю, это вполне вероятный исход. А с умением старшей каанши договариваться, она найдет союзников среди старейшин тех таганов, на которые положила глаз, и оснований у нее будет предостаточно. Так что тут у меня вопросов нет, а вот насчет разводов…

— Мама, — позвала я.

— Мужчина может отказаться от женщины, как и женщина от мужчины, даже если у них есть дети, — произнесла шаманка, знавшая, о чем я хочу спросить. — Для этого достаточно одному крикнуть прилюдно — свободен, а второму — согласен. И они больше не будут мужем и женой. Только каан и его жены соединены навечно.

— Почему?

— Ему разрешено иметь трех женщин. Перебирать дальше запрещено. И дети, в которых течет кровь каана, должны оставаться при отце, а стало быть, и при матери. Думаешь, Вазам не избавился бы от Селек, если бы мог? Стал бы терпеть ее в своем доме?

Не стал, если только ради младшего сына.

— И ради него не стал бы, — ответила на мою мысль мама. — Не было бы ее рядом, и Архам был бы с братом, а не против него. Селек — корень всего.

— Почему не отдалил их друг от друга? Почему позволил горю взять верх и сам отдалился от младшего сына?

— Не Вазам отошел от Архама, а Архам от отца, — подал голос Берик. — Он мать выбрал. Вазам Танияра звал часто, но Архама не гнал. Если бы хотел, был бы с отцом и с братом. Каан сыновей любил, в них его кровь. Я уже ленген тогда получил, стоял на подворье и видел, как они жили. Танияр брата зовет, а тот к матери. Вот и выходило, что он с отцом больше был. Как учиться — Архам идет, а если нет, то всё рядом с матерью сидел.

— Вот как, — отозвалась я и замолчала.

— Спи, Ашити, — велела шаманка. — Не мучай голову, утром думать станешь.

— Я не хочу, мама, — ответила я и… заснула.

Утро началось для меня со странных звуков. Они влетали в приоткрытую дверь и смешивались с негромким ворчанием шаманки. Слов я не разобрала, но сон оказался побежден, и я села на лежанке, продолжая прислушиваться к хрюканью и визгам, которые доносились со двора. Мама бросила на меня взгляд и покачала головой, то ли сожалея, что меня разбудили, то ли, наоборот, укоряя за долгий сон. Я выбрала первый вариант и сладко потянулась.