— Танияр.

— Ашити?

Алдар порывисто обернулся и… не увидел меня. Взор синих глаз метнулся вправо, потом влево, и Танияр нахмурился.

— Почудилось, — буркнул мой воин и вновь повернулся ко мне спиной.

Шагнув к нему, я накрыла широкие плечи ладонями, привстала на цыпочки и произнесла негромко:

— Возвращайся ко мне, Танияр. Я жду тебя.

— Моя душа с тобой, Ашити, — ответил он, глядя за крепостную стену.

— Возвращайся скорей, — шепнула я и, отойдя, повторила: — Возвращайся.

— Ашити! — алдар снова обернулся…

И я открыла глаза. Взгляд уперся в потолок в доме моей названной матери. Сев, я провела по лицу ладонью и недоверчиво огляделась.

— Неужто сон? — спросила я саму себя шепотом. — Кажется, сон.

Я вновь легла, закрыла глаза и вызвала в памяти каждое мгновение этого удивительного сна, казавшегося реальней любой из реальностей. Танцевала ли я для Белого Духа? Говорил ли он со мной? И показал ли мне Танияра, не спавшего в этот поздний час? И было ли это сном в полной мере, или же видение?

Поняв, что уже не усну, я покинула лежанку, потревожив этим Уруша. Он поднялся на лапы и посмотрел на меня. Улыбнулась ему, я похлопала себя по ноге и позвала своего маленького друга. Турым возражать не стал. Он скучал и по мне, и по нашим играм, а еще был на меня обижен за то, что долго не появлялась, и потому ворчал на меня некоторое время, даже клацнул зубами, когда я хотела его погладить. А потом, выдержав характер, смилостивился и позволил прикоснуться к себе. Так и помирились.

Усидеть в доме было сложно, мне требовалось вновь оказаться там, где я смотрела на Создателя, и, не утруждая себя лишней одеждой, я так и вышла из дома в одной нижней рубашке, которую дала мне мама перед сном. Уруш деловито перебирал лапами, следую за мной, и когда мы вышли на улицу, он только и фыркнул, мазнув важным взглядом по ревнивцу Ветру, тут же зашипевшему в ответ турыму.

— Не ругайтесь, — велела я, озираясь в поисках того места, где стояла в своем сне. — Кажется, здесь. А Отец стоял вон там…

Развернувшись туда, где видела Белого Духа, я вздохнула. Конечно, его тут не было, но осталось всё остальное: трава, стрекот ночной птицы, аромат цветов и ветер. Прикрыв глаза, я улыбнулась и прислушалась к уже знакомой мне «мелодии». Не знаю, насколько был хорош мой танец наяву, но хотелось вновь испытать мистическое чувство освобождения, которое ощутила во сне. И я сделала первый шаг…

Нет, Отец не появился и не вернул меня на крепостную стену к моему воину. Когда я остановилась и открыла глаза, то увидела своих зрителей и усмехнулась. Уруш сидел у ног Ветра, они оба глядели на меня. Элы — саул Берика меланхолично жевал траву, и до меня ему не было никакого дела. Ну и пусть, кто сказал, что все саулы должны быть ценителями танцев? Это же не Ветер, чтобы иметь чуткую душу, верно? И на Элы я решила не обижаться за его равнодушие.

— Как хорошо, дочка, — услышала я и обернулась к двери.

Там стояла Ашит. Она уселась на верхнюю ступеньку крыльца. Я почувствовала смущение, все-таки зрителей, кроме животных, я не ожидала… ну, разве что Белого Духа. Однако шаманка видела и не такие мои коленца, потому минутное смятение я подавила и, улыбнувшись, направилась к ней.

— Мне приснился удивительный сон, мама, — сказала я, присаживаясь на ступеньку ниже. — Это ведь был всего лишь сон? Или…

Я вывернула голову и увидела, как она пожала плечами.

— Во что веришь, так и будет, — наконец, ответила Ашит.

— Значит, не сон? Я и вправду танцевала для Белого Духа?

— Разве ты танцевала для кого-то другого? — в глазах матери появилась знакомая лукавинка, и я отрицательно покачала головой. — Вот ты и ответила на свой вопрос.

— Но Танияр? Отец позволил мне увидеть его… это сон? Мама, ты тоже его видела, верно?

— Я видела танец, — ответила шаманка, — а потом мой сон стал только моим. К Танияру ты ходила одна. Этот дар был для тебя.

— Значит, все-таки это не сон?

— Во что веришь, так и будет, — повторила Ашит и поднялась на ноги. — Идем в дом.

Признаться, ощущение, что я никогда не покидала священных земель и моей матери, не отпускало меня с того момента, как увидела ее на крыльце, где Ашит ждала нашего появления с Бериком. Она знала, что я еду, как знала обо всем, что происходило со мной в Зеленых землях, наша связь всё еще не распалась. И потому, когда пришла пора говорить о делах, мама остановила меня кратким:

— Знаю.

— И что скажешь обо всем этом? — спросила я.

— Скажу, что ты еще не ела, — ответила шаманка и поставила на стол блюдо с пирогом. — Для тебя пекла. Ешь.

— Когда же ты успела, если я сама только недавно…

— Кто я, по-твоему, Ашити? — насмешливо изломила бровь моя мать. — Сурхэм?

— Выходит, и это знала?

— Не знала, — она отрезала кусок пирога и указала на него Берику, сидевшему напротив: — Ешь. — После снова посмотрела на меня: — Утром встала, испекла. Значит, пригодится.

— Предчувствие, — улыбнулась я.

— Оно, — кивнула Ашит. — Ешь. Потом говорить будем.

Но до разговора мы так и не добрались. Сначала мать приспособила к делу Берика — велела поправить ей сарай и наколоть дров, а пока она давала указания ягиру, я, чтобы отвлечься от невеселых мыслей, ушла играть с Урушем. Этого не выдержал Ветер, и мне пришлось успокаивать саула и турыма, затеявших склоку с членовредительством: то Ветер прихватывал зубами Уруша, пока тот отвлекался на меня, то Уруш кусал Ветра за ноги, пока я его успокаивала. Наконец, выведенная из себя задирами, я ушла к матери. Однако и тут беседы не вышло. Приехали из тагана, и Ашит уехала с ними — кого-то придавило деревом.

Шаманка вернулась к ночи. На мой вопрос о ее пациенте она отмахнулась:

— Отец к дуракам милостив. Если не дал ума, взамен дарит удачу.

— Поговорим?

— Утром говорить станем. Спи.

Раздраженно поворчав себе под нос, я легла. Думала — не усну, столько всего в голове было. И в первую очередь — женитьба Танияра. Эти мысли я изо всех сил гнала прочь. Они мешали, туманили разум и ранили сердце. Думать, что он вернется не один, было больно. Не могу сказать, насколько раньше я была ревнива, но в эти минуты мне становилось тяжело дышать лишь от предположения, что мой воин уже может быть не моим. И потому я заставляла себя размышлять о том, как можно выйти из создавшегося положения без особых потерь, как избежать свадьбы, если она еще не состоялась, и как наказать Селек и ее сына за этот выпад… даже если для меня уже будет поздно. Да и рвать дружбы с Танияром я не хотела. Может, мне и придется забыть о нем, как о мужчине, но он не перестает быть человеком, который нуждается в поддержке. И лишь когда ему уже ничего не будет угрожать, я смогу уйти…

А потом пришел тот самый сон, когда Белый Дух позволил мне увидеть алдара. Не знаю, что это было на самом деле: греза или милость Создателя — но раз мама сказал, что будет, как я решу, то я решила — милость. И потому, еще не успев зайти в дом, я развернулась спиной к двери и низко поклонилась, благодаря Отца за чудо, которое он мне явил.

— Иди сюда, — позвала меня Ашит, когда я закрыла за собой дверь.

Она разводила огонь в очаге, и я, приблизившись, ждала, что шаманка велит делать. Но она ничего не велела, только отошла к одному из своих сундуков, а вернулась, держа в руках большое блюдо и мешок.

— Садись, — велела мать, и сама опустилась прямо на пол.

Заинтригованная, я устроилась напротив, скрестила ноги, зеркально отобразив позу Ашит, и продолжила наблюдать. Шаманка открыла мешочек и вытряхнула на блюдо мелкие камни. Они были разных цветов, и я протянула руку, чтобы взять один и рассмотреть, и тут же получила по ней. Шлепок вышел звонким, стало больно и обидно.

— Не игрушки, — строго произнесла мама.

— Зачем это? — насупившись, спросила я.

— Ты хотела поговорить, — ответила шаманка.

— С тобой.

— Ты и говоришь со мной, а с камнями я разговаривать стану. Молчи.