— И пока я усердно «любил» принцессу, а вы услаждали короля своим обществом, нам готовили ловушку, в которую теперь и отправили. Что же дальше? — мы обменялись взглядами: — Разумеется, в трезвом сознании мы не позволим сотворить с нами пакость, значит, самое вероятное, как я сказал ранее, — нас должны усыпить и обустроить всё так, чтобы сомнений в нашей связи у тех, кто нас отыщет, не осталось. А главное, ничего не должно вызывать сомнений. То есть синяки, раны и ссадины должны отсутствовать.

— У меня шишка на затылке, — возразила я. — В театре меня усыпили, но, кажется, вскоре я пришла в себя, чем несказанно удивила похитителей, и меня ударили.

— Мерзавцы, — сердито отозвался его светлость. — Как вы себя чувствуете?

— Сейчас много лучше, — прислушавшись к себе, ответила я.

— Хорошо, — он кивнул, а после устремил на меня взгляд: — Постойте. Значит, вы очнулись быстро? И они были изумлены? Помнится, я тоже был изумлен, когда чары от любовного зелья развеялись. Выходит…

— Сработала защита магистра, — нехотя отозвалась я, однако подумала, что он и сам давно сообразил о причине своей неудачи. Я тогда трясла перед его носом рукой с перстнем. — Да, похоже, и в этот раз мой разум очистился благодаря перстню…

— И тогда они в панике ударили вас, — подхватил герцог. — Вы пришли в себя уже в карете и растолкали меня. Вполне возможно, мне вообще не полагалось просыпаться до нужного момента. А связали меня наверняка после того, как вы показали, что мы можем очнуться прежде времени.

Его светлость вдруг скинул путы, после отсел. Я тут же ощутила холод и поежилась. Ришем снял свой фрак и передал его мне, я возражать не стала. Фрак еще хранил тепло тела своего хозяина и его запах, приятный, стоит заметить. Духи у герцога были отменные. И пока я куталась, Нибо выглянул в окошко, затем взялся за ручку на дверце, мягко на нее нажал и…

— Мы заперты, я так и думал, — сказал герцог. Я посмотрела на веревку, и он понял мой немой вопрос: — Они, безусловно, уже знают, что мы оба очнулись. Вы кричали, мы двигались. Так что смысла в путах нет. Крайне жаль, что мы не можем оглядеться, я бы хотел точно знать, сколько человек сопровождают карету. Хорошо одно, нам не посмеют причинить физического вреда. Любой след от насилия — это повод задуматься. И даже если государь обезумит, то его сопровождение продолжит мыслить трезво.

— Моя шишка, — напомнила я.

— Тут можно толковать в вашу пользу. Многие помнят, что я был к вам неравнодушен, единицы знают, что пытался вас одурманить и овладеть. Так что, если вообразить, что я оглушил вас, привез в свое логово и обесчестил, то для вас всё еще может закончиться благополучно, а мне уже точно не поздоровиться. — Он хмыкнул, но тут же передернул плечами: — Нет уж, нам нужен обоюдно благополучный исход. А это вернуться в столицу и обо всем рассказать королю.

— Но мы не сможем выбраться, пока не достигнем конца пути, — заметила я. — Дверцы закрыты, рядом, возможно, охрана. Остается…

— Доехать и выяснить, кто еще замешан в этом мерзком дельце. После освободиться и вернуться, — закончил за меня его светлость. Я согласно кивнула, и Ришем улыбнулся: — До чего же вы прелестны, Шанриз. И мы, в кои-то веки, можем с вами спокойно разговаривать.

— Вы меня сейчас раздражаете меньше герцогини, — отмахнулась я. — И я всё равно до конца вам не доверяю.

— Это не удивляет, — улыбка Ришема перешла в усмешку, и он сел на свое прежнее место — напротив.

Карета продолжала ехать. У меня появилась мысль, что нас собираются вывезти за пределы Камерата. Какой смысл везти пленников так далеко? Если нас найдут с рассветом, то времени на утехи с такой долгой дорогой у нас не останется… Бросив взгляд на своего спутника, я ощутила, как щеки полыхнули, и спешно перевела взгляд в окошко. Затем повернула голову, поглядела в другое окошко и нахмурилась.

— Постойте… Мы это поле уже проезжали, — больше для себя заметила я. — Вы тогда еще только приходили в себя.

Я посмотрела на герцога, он растирал себе плечи. Однако под моим взглядом руки опустил и выглянул в окошко.

— Вы уверены? — спросил Нибо.

— Да. Видите остов чучела? Крест с колпаком — он мне кажется знакомым. И деревня. Еще даже не все огни в домах погасли, — ответила я. — Только всё это было с этой стороны, — я указала на противоположное окно. — Кажется, мы едем в обратную сторону.

— Любопытно, — только и произнес Ришем.

Он передернул плечами, откинулся на спинку сиденья, но сразу отпрянул — обивка была холодной. Озноб пробирал и меня, и каждое слово вырывалось изо рта облачком пара. Я опять отвернулась, стараясь не замечать всё усиливающейся дрожи герцога, однако собственная дрожь не позволяла забыть о холоде, побеждавшем нас каждую уходящую минуту. Покривившись, я проворчала:

— Идите ко мне, ваша светлость. — Он недоуменно приподнял брови, и я повторила совсем уж сварливо: — В объятьях и вправду теплей. Идите и обнимите меня. — Чуть поколебавшись, он все-таки пересел на мое сиденье и протянул руку, а я поспешила предупредить: — Но только вздумайте позволить себе вольность, и я изгоню вас обратно. Буду смотреть, как вы превращаетесь в сосульку, но даже не подумаю вам сочувствовать.

— Мои помыслы чисты, — заверил меня герцог. — Отдайте, пожалуйста, фрак.

Возмущенно фыркнув, я стянула с себя фрак и, не глядя, сунула его жадине. А в следующую минуту вскрикнула от неожиданности и негодование, потому что его светлость, надев отвоеванный фрак, рывком пересадил меня себе на колени. Я попыталась вывернуться, но руки Ришема были сильны.

— Это не то, о чем вы думаете, — строго, даже сурово произнес он, несмотря на подрагивающий от холода голос. — Вот, смотрите сами.

Он закутал меня в полы, насколько это было возможно, обхватил руками, и мы замерли, прижавшись друг к другу настолько тесно, что от этого даже стало неуютно… но теплее, стоит заметить. Посидев немного в напряженной позе и не дождавшись новых возмутительных действий, я немного расслабилась и даже уместила голову на плече герцога — так было удобней. Однако тишина, воцарившаяся в салоне, угнетала, и я задала вопрос:

— О чем вы недоговорили, ваша светлость?

Ришем скосил на меня глаза, после позволил себе вольность и потерся щекой о мою щеку.

— Простите, зудело, — соврал герцог. — О чем вы?

— О тайне Стренхеттов, которую нельзя разглашать, — напомнила я. — Что-то связанное с принцессой. Вы говорили о том, что решили использовать ее вместо герцогини, но в чем-то просчитались.

— Ах да, вы об этом, — произнес он устало. — Хорошо. Да, я просчитался, недооценил целеустремленность и изобретательность Селии. Я рассчитывал на то, что смогу ею управлять. В общем-то, и управлял. Принцесса выдвинула Серпину на передний план, возвела в ранг подруги и смогла обратить на графиню высочайшее внимание. В то время у короля была уже фаворитка, весьма вздорная особа. Серпина с легкостью заменила скандалистку, а дальше уже вступил в игру я. Направлял, советовал, давал указания, используя имевшуюся у меня информацию. Графиня была идеальна… почти. Ей бы больше огня и живости, впрочем, это уже неважно. В любом случае, на какое-то время всё складывалось так, что лучшего и желать было невозможно.

А потом Селия решила действовать. В моих планах не было затянувшейся дружбы принцессы и моей свояченицы. Когда Серпина оказалась в спальне короля, наш союз с Ее Высочеством должен был распасться. Однако она решила иначе. Воспротивилась намерениям брата выдать ее замуж, убедила, что еще не готова с ним расстаться. Вам известно, что из всех своих сестер государь более всего любит Селию? Думаю, он сам был не готов с ней распрощаться, потому услышал мольбы принцессы.

Если бы вы знали, Шанриз, насколько я был сражен сим «радостным» известием! К тому моменту меня уже изрядно тяготило внимание Селии. Она не давала мне прохода, ревновала, обвиняла, хоть между нами ничего и не было. Да, я очаровал девицу, чтобы подчинить ее, но рассчитывал на ее благоразумие и скромность. Я не разыгрывал чувства, не смущал покой и не приглашал на свидания. Был намеренно учтив, внимателен и не больше. Однако принцесса решила, что у нас с ней роман. И раз влюблена она, то и я тоже.