– Может еще и новый корабль? – хмыкнул второй охранник, убирая шотер.

– Не-е-е, – протянул эратианец. – Вот уж не надо. Я за эту рухлядь, на хрен, с компании столько денег стрясу! Она мою жизнь подвергли опасности, мать его, – возмущенно воскликнул Тир, размахивая руками. – Почти две недели, как дерьмо по космосу…

Охранники переглянулись и уже не перебивали незваного гостя, так что Лофиас так и гомонил, пока они не дошли до здания, в котором размещалась охрана колонии. Здесь на чужака смотрели с нескрываемым любопытством. Увидеть на Адоре новое лицо вне появления смены было из разряда невероятного. И сейчас, когда все уже опостыли друг другу, Лофиас Тир со своей неуемной жаждой общения оказался, как нельзя кстати.

Вскоре настороженность притупились. Техники, вызванные майором Крымским, который оказался старшим нынешней смены, отправились к перевозчику, чтобы осмотреть его, а эратианца, снабдив чистым комплектом одежды, отправили в душевую. Вышел он оттуда еще более счастливым, фонтанируя новым потоком восторгов. Даже когда ел, умудрялся махать ложкой, заливаясь соловьем. О чем говорил? Вряд ли кто-то мог вспомнить, потому что изголодавшийся по общению пилот скакал с темы на тему, разом отвечая на несколько вопросов и рассказывая о случаях из своей жизни.

Рик Саттор, которого несло: то ли от волнения, то ли от пойманного куража – сам от себя пребывал в глубоком шоке. В какой-то момент ему показалось, что личность Лофиаса Тира поглотила его, и теперь он навечно останется придурковатым неряхой с языком-мельницей. Но как бы там ни было, парень ликовал уже от того, что ему удалось прорваться. А притупившаяся бдительность охраны, привыкшей к тому, что на Адоре никогда и ничего не происходит, играла ему на руку.

– Так вы тут смертников сторожите? – округлил глаза эратианец, когда «осознал» куда его занесло. – И прямо могут ходить свободно, где вздумается?

– Убежать отсюда невозможно, – пожал плечами Базиль Сато – блондин с узкими серыми глазами. – Они даже за пределы сектора не могут выйти. Да и не в том они состоянии, чтобы бегать.

– А не прирежут, мать его? – засомневался эратианец. – Им же, на хрен, терять нечего.

– Это живые мертвецы, – ответил Крымский, глядя в окно. – Не люди, просто тающие тени.

– Как красиво, мать его, – восхитился Лофиас. – Не люди, просто тающие тени… Вам бы, на хрен, стихи писать.

– Да какая тут поэзия? – болезненно поморщился майор. – Врагу такой казни не пожелаешь. На них смотреть страшно.

– Угу, – кивнул Влад Мозес. – Поначалу жутковато. Идет иссохший полутруп, кровавыми слезами плачет. Потом падает и уже не встает. А по ночам… Рядом с их камерами находиться невозможно. Такой вой стоит, душа леденеет. Им же суставы выкручивает, кошмары, галлюцинации… Это даже не подобие жизни, это ад при жизни. Такого понасмотришься, потом психолог блоки ставит, чтобы от собственных кошмаров избавить. Хотя есть и крепкие ребята, циники.

– Да все мы циники, потому и отправили сюда, – снова поджал плечами Сато. – Просто со временем устаешь от этой проклятой планеты, от этих шатающихся зомби. С души воротит. Да и привыкаешь к ним, с кем-то разговоришься, вроде и жалко становится, только сюда за мелкие преступления не попадают, так что или предатель, или изувер.

– Да, был у нас один маньяк, – усмехнулся Крымский. – Вырезал несколько семей. Там такое в деле было написано, волосы дыбом вставали, рассказывать не хочется. Посмотришь на него, послушаешь, вроде и мужик неплохой, а потом визуал из дела вспомнишь, где преступления ублюдка зафиксированы, так голыми руками рвать хочется. Сразу сочувствие отрезает.

Рик опустил взгляд вниз, стараясь скрыть эмоции. О маньяке он почти не слышал, в ушах продолжали звучать слова Мозеса: «иссохший полутруп», «кровавые слезы», «кошмары», «вой». Всё это никак не складывалось у него с образом жизнерадостного Ястреба. Да, помнил, что отец рассказывал об отравлении астрием, но всё это было из разряда учебного материала по какой-нибудь истории, когда слова преподавателя попадают в голову, но не в душу. А сейчас парень слышал рассказ от очевидцев, но всё равно не хотел отождествлять его со своим другом. Представить Егора, заходящегося от крика боли и страха оказалось невозможно.

– Эй, Лоф, ты чего примолк? – Сато хлопнул эратианца по плечу, тот вздрогнул и поднял взгляд на охранника.

– Мать у меня убили, – хрипло произнес Тир. – Наверное, такой же маньяк. Я еще маленьким был. Видел ее… Вроде была еще пару часов назад, а потом я стою над ее телом… на хрен. – Лофиас провел кулаком по глазам и поднялся на ноги. – Можно мне на воздух?

– Выходи спокойно, тебя никто не тронет, – кивнул Крымский. – Можешь прогуляться к своему кораблю, техники еще там. Сато, проводи.

Тот кивнул и направился вслед за эратианцем. На улице Рику удалось справиться с эмоциями, и он постепенно вновь втянулся в свою роль болтливого простофили. Возле перевозчика Саттор задержался почти до вечера, пока техники возились с его кораблем, посмеиваясь над хламом незадачливого служащего медицинской компании.

– Восстановим, не переживай. По крайней мере, до Эраты дотянешь, – успокоили его.

– Очень на это надеюсь, – проворчал Лоф.

Перед ужином он немного побродил по комнатам и кабинетам, а потом снова вышел на улицу, «перепутав» двери.

– Эй! – крикнул Тиру майор, высунувшийся из окна. – Куда?

– Так прогуляться, – развел руками Лофиас.

Крымский некоторое время думал, после махнул рукой.

– Черт с тобой. Только не шарахайся от заключенных, им и без тебя тошно.

– Да я тут рядышком, – пообещал эратианец.

Сунув руки в карманы, Рик побрел вдоль здания, поглядывая по сторонам. Заключенных было не так уж и много. Кто уже не мог подняться на ноги, лежал в камере , но те, кто пока был в силах работать, сейчас вышли на прогулку после окончания трудового дня. Рик уже знал, что смертники стараются дольше оставаться на свежем воздухе. Вряд ли они надеялись, что это продлит им жизнь, просто хотелось после шахт смотреть на угасающий день и наступающую ночь. Последняя недолгая радость для обреченных людей. Они оттягивали возвращение в камеры, где их подстерегали боль и ужас видений. Пока Гиперион согревал заключенных своим теплом, еще оставалась призрачная надежда отодвинуть неотвратимость скорого будущего.

Рик исподволь искал взглядом знакомую фигуру, но никак не мог разглядеть среди седовласых старцев своего приятеля. Они все были ссутуленные, все изможденные, словно близнецы-братья. Надсадный кашель доносился то с одной стороны, то с другой. Кто-то сплюнул, и Саттор разглядел кровавый сгусток.

– Чего они такие седые? – спросил парень у одного из надзирателей, наблюдавших за заключенными.

– Астрий, – коротко ответил тот. – Он все соки вытягивает. Дикая отрава.

– А я не надышусь? – забеспокоился эратианец.

– Нет, на поверхности пары безопасны, это в шахтах дышать невозможно. Если только долго вблизи от шахт находиться, тогда нужна реабилитация, а пара дней вреда не нанесут.

– Ну и хорошо, а то, мать его, вон, – Лофиас кивнул на заключенных, – на этих посмотришь, и жуть берет.

– У этих другая история, – усмехнулся надзиратель. – Можешь к ним подойти, хоть какая-то радость перед смертью. Вон, видишь, сидит на земле?

Эратианец устремил взгляд на древнего старика, уже в третий раз сплевывавшего кровь, и кивнул.

– Еще месяц от силы. Знаешь, сколько ему?

Лофиас мотнул головой, но затаил дыхание, вдруг испугавшись, что услышит знакомую цифру:

– Сорок, – ответил надзиратель, – а выглядит на все сто пятьдесят. Развалина.

– Угу, – промычал эратианец. – А не заражусь?

Надзиратель взглянул на него с неприязнью и коротко произнес:

– Нет.

Тир кивнул, передернул плечами и направился к «старику». Подходить к нему не хотелось, выглядел он и вправду жутковато, но так появлялась возможность оказаться ближе к остальным смертникам. Рик приблизился к заключенному и остановился рядом, не зная, что сказать.