– Рапорт о посещении Танора пришел уже перед возвращением полковника в империю.

– То есть вы оказались бессильны что либо изменить?

– Я был бессилен против развития событий.

– Что вы вменяете в вину своему подчиненному?

– Нарушение «Закона о невмешательстве», массовую гибель мирного населения, ненадлежащее исполнение служебных обязанностей, а так же несоблюдение субординации и личные оскорбления в свой адрес.

– О каких оскорблениях идет речь, господин генерал?

Янсон поправил галстук, бросил взгляд на полковника, на чьем лице не дрогнул ни один мускул, и ответил:

– Коммандер преследует меня. Он отправляет мне вызовы с неопознанного контактора, и через программу изменения голоса угрожает. Говорит гадости, оскорбляет мое достоинство. В общем, ведет себя недостойно офицера Его Императорского Величества.

– У меня всё, – произнес прокурор.

Судья перевел взгляд на Стивенса.

– У вас будут вопросы к обвиняющей стороне?

Якоб поднялся с места, отвесил вежливый поклон судье и приблизился к генералу. Пожевав губами, он произнес:

– Удовлетворите мое нездоровое любопытство, господин генерал, какие именно угрозы следовали в ваш адрес.

– Спросите у вашего клиента, господин адвокат, – буркнул Янсон.

– Я задал вопрос вам, генерал Янсон, – с нажимом ответил Стивенс. – Вы принесли присягу, где поклялись отвечать на поставленные вопросы, говорить правду, не утаив даже того, что произносить вслух вам не хочется. Так какие же именно угрозы вы получаете, и каким образом они приходят?

Генерал поерзал на стуле, его ладони, лежавшие на низкой трибуне, нервно дернулись, пальцы переплелись, и Янсон ответил:

– Я не хочу повторять эту мерзость.

– Присяга, господин генерал, – напомнил Стивенс.

Саттор, откинулся на спинку стула, вытянул под столом ноги и с наглым любопытством смотрел в упор на Янсона.

– Меня угрожали убить.

– Каким образом? Вы обвиняете моего клиента в унижении вашего достоинства, но разве можно оскорбить генерала, имеющего ордена за мужество, отвагу и личные заслуги перед империей оскорбить угрозой? Скорей, это должно было подчеркнуть, насколько вас опасаются враги нашей славной планеты. Должно быть, вы испытали внутреннюю гордость за то, что внушаете ужас и опасения неприятелю?

– Это были не просто угрозы! – воскликнул Янсон. – Отвратительные, грязные оскорбления.

– Как вас оскорбляли, господин генерал?

– Я не желаю повторять всей этой гадости!

– Господин судья! – прокурор поднялся с места. – Я протестую. На генерала Янсона идет давление.

– Ответный протест, – поднял вверх два пальца Стивенс. – Моему клиенту предъявлены, помимо прочего, обвинения в угрозах, оскорблениях и унижениях личного достоинства генерала Янсона. Мы хотим выяснить, что именно подразумевает под этим обвинением господин генерал. Возможно, он имеет ввиду давнюю историю, когда, будучи в непотребном для высокопоставленного офицера виде, господин генерал позволил себе оскорбить полковника Саттора, принизив заслуги его команды? Насколько я знаю, а сведения у меня достоверные, абсолютно нетрезвый генерал Янсон бросил в лицо боевому офицеру обвинение в том, что он плохо бережет машины. И это человеку, который видит гибель своих людей, который переживает смерть каждого члена своего экипажа, как смерть близкого ему человека. Который везет на Гею обгорелые останки, от которых зачастую удается подобрать лишь разрозненные фрагменты. Который сообщает родным о смерти их сыновей, дочерей, отцов, матерей. Но генерал пожалел дорогостоящую технику, а не бесценные человеческие жизни! Так не считает ли угрозами, унижением и оскорбление удар, который заслуженно получил по лицу от моего подзащитного?

– Господин адвокат, полковник Саттор уже представал перед трибуналом по этому делу, – заявил прокурор. – И был наказан…

– Действительно, господин адвокат, – заметил судья, – это дело давно закрыто, полковник Саттор понес наказание.

– Вот именно! Именно, господин судья! Был наказан полковник Саттор, а не пьяный господин генерал, который прилюдно показал, что ему плевать на человеческие жизни, и деньги казначейства он бережет больше, чем жизнь личного состава! – горячо воскликнул Якоб. – Так что же для вас угрозы и оскорбления, господин генерал?

– Вялый! Вялый – для меня оскорбление! – воскликнул Янсон, ударив ладонью по трибуне. – И, простите, «дырявый зад» тоже! А обещание вырвать мне кишки и намотать их на перила лестницы я расцениваю именно как угрозу.

Стивенс не стал сдерживать смешок, лишь прикрыл его ладонью.

– Что вы видите в этом смешного, адвокат?! – рявкнул генерал.

– Простите меня, генерал…

– Господин генерал, – высокомерно напомнил Янсон.

– Господин адвокат к вашим услугам, – слегка склонил голову Якоб.

– Господин… адвокат, – сквозь зубы сцедил генерал.

– Благодарю, – вновь поклонился Стивенс. – Как давно вы получаете подобные угрозы?

– Больше двух лет.

– То есть больше двух лет вам обещают намотать кишки на перила лестницы, однако ваши внутренности всё еще при вас?

– Как видите, – ядовито ответил Янсон.

– Вы обращались по этому поводу в компетентные органы? Проводили расследование?

– Разумеется, я пытался избавиться от всей этой дряни, – поморщился генерал.

– И что же показало расследование?

– Канал не удалось отследить.

– А голос? Лицо? Внешний облик?

– Голос всегда изменен, а внешний облик через сендер не особо увидишь, – язвительно отозвался Янсон.

– Получается, что у вас совершенно нет ни доказательств, ни документальных подтверждений в том, что пасквилянтом является боевой офицер, герой империи, неоднократно доказавший свою отвагу и мужество? Могу ли я расценивать ваше обвинение, как оговор и сведение личных счетов?

– Нет, не можете! – зло вскрикнул генерал. – Я точно знаю, что это Саттор! Это он!

– На чем основано ваше утверждение, если расследование не дало результатов, голос не опознан, а внешний облик запечатлеть не удалось?

– У нас есть свидетель, который может подтвердить, что закодированные вызовы исходят именно от полковника Саттора, – поспешил вставить прокурор. – Этот свидетель даст показания по всем обвинениям.

Якоб развернулся в сторону прокурора, с интересом взглянул на него и вновь повернулся к генералу.

– У этого свидетеля есть документальные подтверждения вины моего клиента? – спросил он у Янсона.

– Господин адвокат, – судья стукнул молотком, – неуместный вопрос обвинителю. Если вы закончили, мы заслушаем свидетеля, и вы сможете сами всё услышать.

– Простите, господин судья, – Стивенс повинно склонил голову. – Пока вопросов больше нет.

– Господин генерал, вы можете вернуться на место, – позволил судья. – Господин адвокат, вы тоже.

Якоб уже дошел до своего места, когда прокурор задал ему вопрос:

– Вы не собираетесь опровергать обвинения в более тяжких преступлениях? – это было чистое любопытство, и Стивенс его понимал.

– Засеем? – простодушно спросил он. – Разве есть в этом смысл?

– То есть вы согласны с ним?

– Господа обвинитель и защитник, – молоточек снова стукнул, и прокурор с адвокатом прекратили ненужную беседу.

Якоб бросил взгляд на Саттора, тот держался спокойно, даже тихо хмыкнул и незаметно показал оттопыренный большой палец. Стивенс в свою очередь, произнес одними губами: «Дырявый зад?». Полковник ответил удивленным взглядом, и адвокат весело сверкнул взглядом, шепнув: «Потом не слезу». Георг пожал плечами и устремил взгляд на секретаря, который уже вызывал свидетеля обвинения.

– Капитан Елена Ярвинен, служащая лингвистической службы.

Глаза коммандера вдруг сузились, и он тихо произнес:

– Сука.

– Она? – Георг рассказывал ему о недавней любовнице, бросившей его из-за появления Рика. Саттор кивнул. – И попросила перевод? – полковник вновь подтвердил. – Держи себя в руках.

– На шваль нервы не трачу, – отмахнулся коммандер.