Моча у Тириона была цвета тёмного сидра. «Вроде, для этого не было никаких причин», — подумал он. Некоторые ранения в прошлом оказывали на него похожий эффект, но обычно лишь в тех случаях, когда были побиты почки, или когда он был без сознания в течение долгого времени.

— Мне нужно воды, — признался он Байовару по возвращении.

ШиХар уже налил ему в чашку воды из кувшина, который Лираллианта держала на прикроватном столике. Он передал чашку Тириону:

— Идём со мной, у меня на платформе тебя дожидается еда.

Тирион пил воду жадными глотками, удивившись жажде, охватившей его, когда вода коснулась его губ. Приостановившись, он ответил:

— Мне действительно нужно проверить, как там остальные…

— Ещё несколько часов, или даже ещё один день, ничего уже не решат, — посоветовал хранитель знаний.

Тирион нахмурился:

— Сколько времени прошло?

— Чуть более месяца… пять недель, если быть точным, — ответил Байовар.

Тирион был ошеломлён, и это отразилось на его лице.

— Для старейшин время течёт иначе, — объяснил Ши'Хар. — Чтобы общаться с ним, твои мысли должны замедлиться до такой скорости, которая делает коммуникацию возможной. Дискуссия, занимающая у нас несколько часов, может потребовать недели, если говорить с ними.

— А разве для них не было бы разумнее ускориться до нашего темпа? Что если произойдёт что-то чрезвычайное?

Байовар улыбнулся:

— Старейшины мало что считают воистину чрезвычайным. Большинство малых вопросов оставляют нам, или Крайтэкам. Если случается что-то воистину катастрофичное, то они могут делать так, как ты говоришь, но с тех пор, как это случилось в последний раз, прошли века.

Теперь стали понятны некоторые вещи. Лираллианта уже говорила прежде со старейшинами, и часто возвращалась лишь несколько дней спустя. Если сказанное Байоваром было правдой, то это были очень короткие разговоры. Учитывая то, что Ши'Хар почти никогда не находили хорошей причины лгать, он не сомневался в правдивости откровений хранителя знаний.

Пока он над этим размышлял, ему в голову пришло ещё кое-что:

— Значит, может пройти какое-то время, прежде чем Лираллианта закончит с ними разговаривать.

Байовар кивнул.

— Наверное, мне следует поесть. А потом я хотел бы посетить Эллентрэа, — с некоторой покорностью судьбе сказал Тирион.

Он не хотел, чтобы Кэйт или его дети оказались в рабском лагере, но ещё несколько часов практически ничего не изменят, а он был очень голоден. Он вообще не был уверен, что сможет каким-то образом вытащить их без присутствия Лираллианты.

Байовар покосился на него на ходу:

— Ты изменился, Тирион.

— Как это? — спросил Тирион, надеясь, что не придётся объяснять отсутствовавшие шрамы или отросшее обратно ухо. Ответов на эти вопросы у него не было.

— Ты стал терпеливее, — сказал хранитель знаний. — Когда ты только пришёл к нам, то не принял бы подобную задержку настолько легко.

— Это скорее не терпение, а прагматизм, — сказал Тирион. Вспоминая свои действия в Колне, он бы не стал описывать их как решения, принятые терпеливым человеком. Он стал чересчур практичным. Терпение, насилие, переговоры, вымогательство, или даже сексуальное убеждение — это были для него лишь инструменты.

— Ты стал подобен нам во многих отношениях, — сказал Байовар.

«В больших, чем мне бы хотелось, и достаточно для того, чтобы заставить Ши'Хар пожалеть об этом», — подумал Тирион.

Еда была восхитительна, она состояла из разнообразных овощей, небольшого количества фруктов и, конечно же, вездесущего «кялмуса». Кялмус был плодом деревьев богов, имел светло-золотой цвет, был сладковатым, средней сочности, и со вкусом, напоминавшим грушу, но менее отчётливым. Плод деревьев богов был уникален тем, что мог служить единственным источником питания для их детей, хотя они обычно совмещали его с другой едой, чтобы не заскучать.

Он также содержал вещество, которое подавляло рост «семени разума». Дети Ши'Хар были людьми чисто физически, но рождались полностью развитыми, и содержали в своих телах дополнительный орган, смея разума. Семя было истинным потомством их вида — человеческое тело служило лишь сосудом, подобно, в некотором роде, мякоти более обычных фруктов, существовавшей исключительно для защиты находившихся внутри семян.

Вообще говоря, в прошлом, в других мирах, дети Ши'Хар рождались с телами, которые вообще не были человеческими. Ши'Хар подгоняли тела своих отпрысков, чтобы те соответствовали окружающей среде. Крайтэки были отличным тому примером, ибо деревья-отцы часто использовали различные исторические формы из других миров, чтобы создавать недолго живущих солдат для своей защиты.

Кялмус служил для детей деревьев основным источником питания, и также не давал их внутреннему «семени» прорастать. Если кялмуса становилось мало, предположительно — из-за недостатка старейшин Ши'Хар, или из-за избытка их детей, семена начинали созревать, дети пускали корни, и прорастали в новых старейшин.

Насколько Тирион знал, кялмус не оказывал никакого пагубного влияния на нормальных людей. Он уже много лет ел этот плод без всяких проблем, но всё ему всё равно хотелось более мясной диеты. Когда было свободное время, он часто охотился, чтобы удовлетворить свои вкусы.

Тут ему в голову пришёл странный вопрос:

— А какой вкус у лошти, по сравнению с кялмусом?

Брови Байовара взметнулись вверх.

— Лираллианта сказала мне, что её избрали для получения лошти, чтобы стать хранителем знаний, — объяснил он, придавая некоторый контекст своему вопросу.

Хранитель знаний понятливо кивнул:

— Понятно, однако я не могу вспомнить его вкус.

— Но вы же его ели, верно, чтобы стать хранителем знаний?

— Конечно же, — сказал Байовар, — но то, что я пережил сразу же после этого, начисто вымело у меня из головы тривиальные подробности, вроде вкуса самого лошти.

— А каково это было? — спросил Тирион.

Байовар широко развёл руки, будто пытаясь охватить ими весь окружающий мир:

— Мой мир расширился. Нет, он взорвался. Знание, которое я получил, было настолько больше того, что было у меня прежде, что разбило вдребезги моё предыдущее понимание самого себя, а когда этот процесс завершился, я почувствовал себя так, будто родился заново.

— Потому что он наполнил ваше семя разума сведениями из прошлого?

— Не напрямую само семя, — поправил Байовар. — Лошти был создан так, чтобы изменять функционирующий разум. Наши семена разума пассивны, они лишь записывают наш опыт до того дня, когда мы прорастём. Семя остаётся в покое в течение нашей повседневной жизни, за исключением заклинательного плетения.

Тирион нахмурился:

— А что тогда лошти сделает с обычным человеком?

Нос Байовара сморщился от отвращения:

— То, что ты описываешь, будет противно самой природе, это будет тупик.

— Тупик?

— Знания умрут вместе с их носителем, не перейдя к новому поколению… — Байовар приостановился, ища слова на бэйрионском, которые передали бы его мысли. — Это было бы как сжечь одну из ваших библиотек.

Это слово было новым для Тириона. Он подумал бы, что этот термин происходил из эроллис, если бы не то, как Байовар его употребил.

— Я не знаком с этим словом.

— Библиотека? — спросил Байовар, а затем понял: — Мне следовало догадаться. У вашего рода их не было с тех пор, как закончилась великая война между нашими расами. Библиотека была местом знания, где люди хранили собранную мудрость. Это гораздо более грубый метод сохранения информации по сравнению с нашим, но тем не менее действенный. Человечество хранило в них тысячелетия истории, науки и философии.

— И ваш народ их сжёг?

— И да, и нет, — сказал Байовар. — Мы действительно уничтожили многие из них во время войны, но после её окончания мы сохранили как можно больше хранившейся в них информации. Ши'Хар учатся у своих врагов. Последние оставшиеся библиотеки были изучены, и имевшиеся в них полезные знания были записаны, прежде чем были разрушены сами библиотеки.