Мэттью ответил:

— «Пока что я понимаю. Тогда с чем же ты недавно говорила?»

— «Это был общискин, общий искусственный интеллект. Мой отец работал исследователем в области искусственного интеллекта, и одним из его личных проектов было создание искусственного помощника, чего-то вроде клона его самого. Это машина, и она лишена истинного сознания, но во всех остальных отношениях она разумна. Он дал ей копии собственных воспоминаний, и назвал своим именем».

Мэттью нахмурился:

— «Это совсем сбивает с толку».

Керэн согласилась:

— «Он как картина. Он выглядит как Папа, говорит как он, имеет многие из его воспоминаний и знаний, и запрограммирован действовать как он, насколько возможно — но это на самом деле не он. И ему всё это известно, но, похоже, он предпочитает обращаться со мной так, будто я — его дочь».

— «А ты как к этому относишься?» — спросил Мэттью.

Она закрыла глаза:

— «Я скучаю по Папе. Общискин, которого он оставил, очень похож на него, вроде прощального письма от любимого человека. Я решила подыгрывать ему — потому что ничего другого у меня нет».

— «А что твоя мать?»

Керэн сжала челюсти:

— «Она — холодная, и работа её всегда интересовала больше, чем я. С тех пор, как она выгрузилась, я в лучшем случае раз в год получала от неё весточку. Я ей просто недостаточно интересна».

Он чувствовал лежавший за её словами невысказанный гнев. Керэн пыталась скрыть боль, даже от себя, но та протекала через её мысли. Он не знал, как ответить. Определённо, его рассказы о жизни его собственной семьи ей не помогут.

Они полетели дальше, над бескрайними лесами и холмистыми равнинами. Для Мэттью это выглядело как печально пустой мир, без какого-либо следа миллиардов людей, которые когда-то здесь жили, если верить рассказанному Керэн.

С воздуха ему были видны следы того, что когда-то всё было иначе — в листве и деревьях были странные закономерности, указывавшие, что в некоторых местах лесопосадки были моложе, чем в других. Длинные ряды молодых деревьев располагались там, где когда-то были дороги, а прямоугольные пятна отличного по цвету подлеска указывали на ныне отсутствующие здания. Ему казалось, будто этот мир был брошен.

Когда солнце село, видеть вообще стало нечего. Стояло новолуние, и выбирать дорогу они могли лишь в свете звёзд. Зрение Мэттью было достаточно хорошим, чтобы разобрать некоторые подробности ландшафта, но Керэн была в мире почте абсолютной темноты, где лишь неуловимая разница отличала звёздное небо от чёрной пустоты под ними.

Дэскасу хватало света для полёта, но необходимость лететь близко к земле начинала представлять всё большие трудности. Так близко к земле ему было трудно замечать все препятствия, которых следовало избегать, и в конце концов он предложил им разбить лагерь.

Огня они не зажигали, поскольку Керэн проинформировала их, что врагу будет совсем нетрудно заметить костёр. Хотя она и предпочла бы обратное.

Мэттью порылся в их вещах, и вытащил свой набор для шитья, и её маленький рюкзак. Несмотря на недостаток света, он начал ловко вышивать на вшитой внутрь белой полоске последний символ.

Керэн наблюдала своим магическим взором, удивляясь, как много она могла разобрать в отсутствие видимого света. Это было странное ощущение, но она начинала постепенно к нему привыкать. Дальность у неё всё ещё была очень ограниченной, но она обнаружила, что вокруг Мэттью и дракона она видела всё гораздо яснее, будто они каким-то образом освещали окружавший их мир.

Закончив вышивать, Мэтт начал говорить на языке, который казался непохожим на тот, что он обычно использовал, и Керэн смогла ощутить энергии, игравшие вокруг кончиков его пальцев, когда он стал водить ими по ткани внутри её рюкзака. Когда он заканчивал свой речитатив, что-то вспыхнуло — тот самый свет-который-не-свет, который, как она начинала понимать, был эйсаром.

Удовлетворённый своей работой, он протянул ей рюкзак:

— Загляни внутрь.

Обитое парусиной внутреннее пространство с множеством отделений исчезло. Вместо него было серое пространство, казавшееся гораздо крупнее, чем ему следовало быть. Оно было тёмным, но её магический взор мог легко исследовать его изнутри, и одна из его сторон ощущалась плоской и твёрдой. Когда она запустила руку внутрь, её пальцы нашли холодную, твёрдую поверхность, будто её рюкзак разрезали, и её рука прошла сквозь него, найдя широкий каменный пол.

Керэн затолкнула свою руку глубже, пока рюкзак не уткнулся ей в плечо. Снаружи она видела место, где её руке следовало быть, далеко за пределами дна рюкзака, в то время как её магический взор ощущал, что та же самая рука торчала в совсем ином пространстве внутри него.

— Вот же жуткая хрень, — сделала наблюдение она.

Однако этот факт шокировал её не так сильно, как следовало. Она уже начала примиряться с существованием магии, и в молодости она прочитала много научной фантастики и фэнтэзи.

— Надо найти телефонную будку, и тогда ты смог бы сделать нечто подобное, но побольше. А если ещё и сможешь заставить её летать, то я начну называть тебя «Доктором».

Мэттью нахмурился, не улавливая смысла.

— «Вымышленный персонаж», — объяснила она. — «У него была будка, которая была внутри больше, чем снаружи, и он мог с помощью неё путешествовать сквозь пространство и время».

Его лицо озарило понимание:

— «Понятно. Сквозь время я путешествовать не могу, хотя я мог бы перенести нас в другое измерение, которое может представлять собой близкий аналог прошлого или будущего этого измерения, однако тогда рюкзак перестанет работать. Эта межпространственная щель закреплена в этом мире, и в другом работать не будет».

Она вздохнула:

— «Это была просто шутка».

Он переключился обратно на английский:

— Ну, а я — не вымышленный персонаж, я — настоящий шизик.

Керэн засмеялась. Она знала, что ей, наверное, следовало сказать ему правильное слово, обозначавшее «волшебник», но она решила, что это подождёт.

Они встали, когда солнце только начало выглядывать из-за горизонта, и после неудовлетворительного завтрака, состоявшего из остатков их хлеба, они снова полетели.

Спали они отдельно. После их сексуального эпизода Мэттью тщательно поддерживал между ними некоторое расстояние. Он не говорил с ней об их романтическом эпизоде, и не был склонен его повторять. Случившееся было ужасной ошибкой с его стороны, ему не следовало позволять этому произойти, и он надеялся, что Керэн не будет настаивать.

Не то, чтобы она ему не нравилась. Он вообще-то стал неуловимо осознавать, что Керэн стала ему необычно мила, но в его жизненные планы она не входила. У него был долг перед семьёй, который нужно будет выполнить по возвращении домой. Ему было очевидно, что он не мог привезти домой иностранку, и жениться на ней, и он определённо не хотел оставлять после себя лишённых отца детей, если она решит остаться в этом мире.

Он думал, что она понимала это, поскольку с прошлой ночи она этот вопрос больше не поднимала, но ему всё ещё было из-за этого слегка не по себе. Что если она уже была беременна? Он не был уверен в том, как воспримет такой исход.

«Решай проблемы по мере их поступления», — сказал он себе.

Он увидел перемену на горизонте — длинную синюю полосу, которая, наверное, предвещала приближение океана. Они почти пересекли остров, и если Керэн была права, то им понадобится направиться на север вдоль берега, чтобы найти Реку Оруэлл, которая вела туда, где жила её тётка.

Безмолвное послание от Керэн прервало его мысли:

— «Ты, похоже, не испытываешь такого же количества проблем, как в тот, первый раз, когда ты появился в моём мире».

— «Тогда я тратил эйсар быстрее, чем мог его восполнить», — сказал он ей. — «На этот раз у меня Дэскас под боком».

— «Драконы что, являются источниками эйсара?» — спросила она.