Моя попытка подняться оказалась неудачной, поэтому я быстро отказался от этой мысли. Опираясь на руки и колени, я снова обратил своё внимание на моего поверженного врага — мне не нужно было стоять, чтобы испепелить его. Моя голова поднялась как раз вовремя, чтобы поймать тяжёлый кусок каменной кладки, когда куча древесины и камня буквально взорвалась. Мне повезло, что удар пришёлся по касательной, иначе он мог бы размозжить мне череп. Однако Госпожа Удача не спешила поворачиваться ко мне лицом — её представление о «удачливом» было больнее, чем сразу же умереть на месте. Я услышал хруст, за которым последовала ослепляющая боль, заставившая меня опрокинуться на спину, когда моя челюсть сломалась от силы удара.

После этого ситуация стала гораздо запутаннее, поскольку я на некоторый неопределённый промежуток времени упустил из виду окружающий мир. Когда чувства вернулись ко мне, я мгновенно заметил две вещи: во-первых, Тиллмэйриас стоял надо мной, а во вторых, Пенни неслась к нему со скоростью, которой позавидовала бы беговая лошадь. В руке она держала меч, а юбки её снова были отрезаны. «И вот поэтому-то мы не можем позволить себе хорошие вещи», — молча сказал я себе, — «потому что ты всё время рубишь свои платья на куски». Конечно, я вынужден был молчать, поскольку моя челюсть представляла из себя комок крови и боли… говорить вслух — не вариант. «И магию творить тоже будет труднее», — осознал я, впрочем, сил у меня почти не оставалось.

Мой враг выглядел неважно — изначально его тело принадлежало ребёнку, и, судя по его виду, оно было сильно изношенным… обрушивающаяся на тебя стена нередко оказывает такой эффект. Тело теперь двигалось исключительно за счёт магии, и я видел, что его кости во многих местах были раздроблены, хотя его это, похоже, не особо беспокоило. Мой шанс добить его был упущен, превратив мою с трудом добытую победу в сокрушающее поражение.

Небрежным жестом руки он послал двадцатифунтовый каменный блок в полёт к моей разъярённой жене. Камень метнулся к ней с костедробительной скоростью, будто им выстрелили из осадного орудия, но ещё до того, как Тиллмэйриас закончил это плетение, я увидел, как он начал второе заклинательное плетение другой рукой.

Пенни взметнулась в воздух подобно взмывающему соколу, перескочив через камень и извернувшись в полёте, готовясь к приземлению. Тиллмэйриас выпустил своё второе заклинание сразу же, как только увидел её траекторию, послав ей на перехват извивающуюся массу змееподобных лент, пока Пенни приземлялась. Её меч метнулся вперёд, чтобы ударить по заклинательному плетению, но оно обогнуло клинок, поймав и женщину, и оружие в спутанную сеть магии.

Пенни в гневе закричала, когда магические побеги болезненно обездвижили её, но отказалась сдаваться, вырываясь изо всех сил, что заставляло путы впиваться в её кожу и плоть. Она могла бы вырваться, но шиггрэс дотянулся до неё первым, приложив свою ладонь к её щеке.

— Расслабься, Пенелопа, будет совсем не так больно, если ты расслабишься, — сказал он, когда его касание начало вытягивать из неё жизнь. По её телу пробежала дрожь, когда она вновь ощутила холодное касание, преследовавшее её столь многие годы после её похищения, и на её лице мелькнуло выражение дикого ужаса. Однако оно быстро исчезло, когда Пенни обмякла, постепенно теряя волю или силы для борьбы.

На лице Тиллмэйриаса застыло довольное выражение наслаждения, когда он последовал за ней на землю, и я видел, как некоторые из его ран исцелялись по мере того, как он вытягивал из неё жизнь, держась одной рукой за её шею, а второй — за обнажённое бедро.

Я заревел бы от негодования, но мой рот отказывался сотрудничать. Собрав волю в кулак, я послал в Тиллмэйриаса силовое копьё, надеясь отпугнуть его, но моя магия растаяла сразу же, как только коснулась его немёртвого тела. Я проклял свою глупость за то, что зря потратил свой последний шанс, когда у меня закружилась голова. Моё зрение потускнело, и я начал терять сознание, когда услышал голос Мойры:

— Мама! — завизжала она высоким тоном, пронзившим моё сердце, и, когда она заплакала, я наполовину увидел, наполовину почувствовал пробуждение её силы, распустившейся наружу во вспышке эйсара. Карета приблизилась, и она каким-то образом выбралась раньше, чем Дориан или Роуз смогли её остановить. Вид умирающей Пенни довёл её до отчаяния. Её крик был призывом, искренней мольбой к её матери, чтобы та встала, и воспротивилась убивающему её существу, но мольба не нашла отклика. У Пенни больше не было сил стоять, не говоря уже о том, чтобы отбиваться от её противника.

Но её крик услышал кое-кто другой, иная мать, о которой Мойра ничего не знала… и она ответила мгновенно. Из разбитой дороги поднялась земляная фигура Мойры Сэнтир, магического следа настоящей матери моей дочки.

Тиллмэйриас был настолько удивлён её внезапным появлением, что выпустил Пенни, и отступил на два шага назад, но несмотря на то, что его застали врасплох, его руки уже пришли в движение, готовя новую атаку. Он стоял прямо передо мной, и я боялся, что следующим его ходом будет убить одного из нас.

Земля пошла рябью, и волна грунта унесла Пенни назад, к карете, где стояли Дориан и остальные.

— «Я уже угасаю, я столько не потяну», — сказала в моём разуме Мойра Сэнтир.

— «Спаси их, если можешь», — сразу же взмолился я.

Может, то был плод моего воображения, но её самоцветные глаза на миг сфокусировались ан мне, а затем мир тряхнуло, и массивное кольцо коренной породы стало расти вокруг кареты, пока не замкнулось в цельную сферу.

Тиллмэйриас развернулся, и с притворной жалостью опустил взгляд:

— Вот и вся кавалерия, животное, но они хотя бы в безопасности… верно? У всех будет счастливый конец, кроме тебя, — улыбнулся он, показав разбитые зубы, нагнулся, и провёл пальцами по моим волосам. По моей душе прошёл холодный ветер, и я ощутил, что даже это мимолётное касание высосало часть моей оставшейся жизненной силы.

Убрав руку, он снова заговорил:

— Конечно, я лгу. Как только закончу с тобой, я разберу этот купол на части, и уделю всё своё внимание остальной твоей семье. Жаль только, что я не могу оставить тебя в живых, чтобы ты мог это увидеть — ты слишком опасен, чтобы игнорировать тебя. Готов поспорить, что ты жалеешь, что не усвоил этот урок раньше… не так ли? Ты почти победил.

Я силился что-то сказать, но ничего не получалось, и я сумел лишь сплюнуть на землю ещё крови. Мои силы иссякли, моя магия была слаба и совершенно бесполезна против стоявшего надо мной существа. Моей единственной надеждой были мои способности архимага, но я больше не мог слышать голоса земли и ветра. Они тонули в диссонирующем плаче голоса смерти, громкого и непрерывного.

Этот ужасный звук усилился, когда Тиллмэйриас снова нагнулся, положив ладонь мне на шею:

— Что ты там недавно говорил? У тебя дома есть коллекция богов? Твоё хвастовство не имеет для меня смысла. Я — последний хранитель знаний Ши'Хар, и мой народ создал богов. Чего бы ни достигло ваше звериное племя, в наших глазах вы всегда будете не более чем животными.

Последним, что я видел, были его ужасные глаза, ненавистно пялившиеся на меня сверху. Последним моим сожалением было то, что я не мог сострить в ответ, прежде чем потерял сознание. «Дурацкая сломанная челюсть», — подумал я, и тьма отсекла меня от мира.

Во тьме я увидел лишь один огонёк, но по мере того, как я фокусировал на нём своё внимание, он рос, пока я не обнаружил, что сижу рядом с ним, рядом с одинокой свечой в тёмной комнате. Передо мной был стол, и напротив меня сидел другой человек, которого я узнал.

— Привет, — дружески сказал я.

— Привет, — с самодовольным выражением ответил мой близнец. Я сразу же понял, что мой альтер эго был таким же умником, как и я, заносчивый ублюдок.

— Где я? — спросил я, решив не затягивать разговор.

— Это — наш конец… или начало, в зависимости от твоей точки зрения, — сказало моё второе «я».