— Главный слуга, Вандэр Бриммон, знал о том, что Принц с тобой делал, Милли?

Девочка была в явном смятении, ещё большем, чем при прежних вопросах:

— Вандэр — хороший человек, — громко сказала она. — Он не сделал ничего плохого. Он всегда был ко мне добр.

— Милли, пожалуйста, отвечай на вопрос. Вандэр знал о том, как Принц с тобой обращался? — давила Роуз.

Во взгляде Милли было отчаяние:

— У него будут неприятности за то, что он был ко мне добр?

Роуз терпеливо покачала головой:

— Нет, дорогая. Доброта никогда не бывает преступлением. Ты ответишь на вопрос? Вандэр знал о том, как Принц с тобой обращался?

Голосом, который почти не отличался от бормотания, Милли ответила:

— Он занимался моими порезами, после того, как Принц со мной заканчивал. Иногда, если мне запрещали есть, он тайком проносил в мою комнату хлеб.

— Как ты думаешь, Вандэр ненавидел Принца за то, что тот делал, Милли? — спросила Роуз.

Девочка покачала головой.

— Ты должна отвечать вслух, Милли, чтобы суд мог услышать, — объяснила Роуз.

— Да, миледи. Но он никогда бы ничего с ним не сделал. Вандэр не такой, — настаивала девочка.

На лице Роуз появилось печальное выражение:

— Иногда хорошие люди творят жестокие вещи, Милли, чтобы защитить тех, кого любят. — Затем она обратилась к Судье Уотсону: — Представляю на рассмотрение судом мою теорию, согласно которой Вандэр вонзил кинжал в сердце Принца Лиманда. У него была не одна причина ненавидеть своего повелителя, как из-за надругательств, которым он был свидетелем каждый день, так и из-за угрозы того, что его собственная дочь могла вскоре стать их жертвой.

При словах Роуз лицо Милли побледнело, и она начала дрожать. Судья Уотсон же был практичнее:

— Леди Хайтауэр, пожалуйста, довершите опрос.

Она кивнула:

— Милли, после того, как Лорд Камерон вошёл, и ударил Принца, тот потерял сознание, верно?

Девочка, заливаясь слезами, кивнула:

— Да, миледи.

— Пожалуйста, расскажи суду, что ты видела после этого. Позаботился ли Лорд Камерон о твоих ранах, и унёс ли он тебя прочь? — спросила Роуз. — Был ли Принц Лиманд всё ещё жив во время вашего отбытия?

Милли явно потряхивало, и прошло больше минуты, прежде чем она смогла ответить. Когда это случилось, ответ пришёл в форме крика:

— Нет!

Поражённая, Роуз уставилась на неё:

— Пожалуйста, объясни, Милли. Ты хочешь сказать, что Лорд Камерон не вредил Принцу перед уходом?

— Нет! — снова крикнула Милли. — Он… он был так зол. Я испугалась. Он сделал так, что моя спина не болела, а потом я увидела, как он взял кинжал, и воткнул в Принца. Это был не Вандэр, клянусь! Лорд Камерон сделал это прямо у меня на глазах.

Роуз дёрнулась так, будто ей отвесили пощёчину, но не сдалась:

— Пожалуйста, говори правду, Милли — что произошло?

Милли вскочила на ноги, и закричала:

— Я говорю правду. Он заколол Принца! — Её палец указывал прямо на меня.

— Милли, не лги, — отчаянно сказала Роуз. — Он…

Но Судья Уотсон услышал достаточно:

— Пожалуйста, не изводите свидетеля, Леди Хайтауэр. Если у вас больше нет вопросов — пожалуйста, отойдите, чтобы Лорд Осуалд мог опросить вашего свидетеля.

Роуз подняла на него полный мольбы взгляд:

— Но Ваша Честь.

— Садитесь, Леди Хайтауэр. Лорд Осуалд, ваш свидетель, — сказал судья.

Лорд Осуалд встал, затем отвесил трибуне изысканный поклон:

— Вопросов нет, Ваша Честь.

В зале стояла гробовая тишина, а я смотрел на Роуз. Она всё ещё стояла в середине зала, но прямо у меня на глазах она расправила плечи и подняла голову. Она гордо посмотрела на судью, прежде чем развернуться, и окинуть взглядом остальной зал. Её взгляд был обвинением, или, возможно, декларацией непокорности, но когда она снова села рядом со мной, Роуз была совершенно спокойной.

После этого судья попросил сделать заключительные заявления, но я почти не слышал сказанного. Лорд Осуалд встал, и какое-то время что-то вещал, уже уверившись в своей победе. У меня сложилось ощущение, что ремарки Роуз были более поэтичны, но я на самом деле не слушал, как она высказывала свою финальную, полную чувств мольбу. Когда она снова села, я видел по выражению её лица, что даже она не думала, что этого хватит.

Судья Уотсон встал, и снова ударил своим молотком. У меня было такое чувство, что этот напыщенный ублюдок получал с этого кайф. Затем он начал говорить:

— Учитывая обстоятельства, я не считаю, что требуются долгие раздумья. Лорд Камерон, я нахожу вас виновными по всем обвинениям. Наказание за убийство принца королевского сословия — смерть. Приказываю увести вас из этой комнаты, и без промедления повесить. — Затем он снова стукнул своим молотком сучара.

Роуз мгновенно вскочила, возражая:

— Ваша Честь, пожалуйста, дайте немного времени. Лорду Камерону даже не было позволено увидеться с родными.

Лорд Уотсон был непоколебим:

— Убийцы не заслуживают сочувствия этого суда, Леди Хайтауэр. Держать волшебника в заключении — нелёгкое дело, чрезмерно утомительное для Лордов Иллэниэла и Гэйлина. Приговор будет приведён в исполнение сейчас же.

Пока он говорил это, я глазел на него, испытывая искушение высказать ему всё, что я думаю. Но я понятия не имел, что будет дальше, поэтому удержался, молча выругавшись: «И тебя туда же, тем же способом».

Чад Грэйсон смотрел вниз на ступени, спускавшиеся от Здания Правосудия на противоположной стороне улицы. Сам он стоял на дворцовой стене, и, согласно его расчётам, цели будут менее чем в тридцати метрах, когда он наконец начнёт пускать стрелы. Конечно, при стрельбе с такой высокой позиции волноваться о траектории было почти не нужно. На самом деле следовало беспокоиться лишь о ветре, но дувший в тот момент бриз был относительно умеренным.

К чему он ещё не совсем привык, так это к тому факту, что не требовалось волноваться об остальных стражниках. Изначальный план предполагал украсть униформы, и ждать почти впритык до нужного момента, прежде чем притвориться патрулирующими стену. План был хороший, но его основным изъяном был тот факт, что дворцовая стража не снабжалась луками — у них были арбалеты. Но волновало его не это. Большинство людей были не слишком наблюдательны. Если бы они ждали до нужного времени впритык, то всё было бы в порядке.

Но с Элэйн необходимость во всём этом отпала. Они с Сайханом стояли посреди стены, совершенно беззаботно выглядывая между её зубцов. Сперва он подумал, что ей следует сделать их невидимыми, но Элэйн объяснила всю непрактичность этого предложения. Будучи невидимыми, они не смогли бы видеть сами, что затруднило бы наблюдение.

Вместо этого она накрыла их двухслойной иллюзией, скрывая их одежду и лица. Даже их оружие выглядело нормальным, хотя она и предостерегла, что когда они таки приготовят стрелы и натянут тетивы, то будут выглядеть странно, если только её не будет рядом, чтобы подправить иллюзию. Она была уверена, что её усилий хватит, дабы одурачить крайтэков, а также других магов, которые должны были вот-вот выйти из здания напротив.

Нервничать его заставляло лишь то, что Элэйн сейчас с ними не было. Она ушла тридцать минут тому назад, чтобы подготовить им бегство. Она выбрала на стенах место, где, похоже, редко бывали патрули. Оно было в углу, где сходились две стены, и именно там она и делала круг, чтобы телепортировать их прочь, когда дело будет сделано. Как с их личными личинами, она планировала скрыть круг двухслойной иллюзией.

Она обещала вернуться сразу же, как закончит, но прошло уже полчаса, и Чад беспокоился, что суд завершится до её возвращения. Он посмотрел на своего спутника, гадая, волнуется ли тот.

Сайхан стоял неподвижно, как статуя.

«Не, этот уродливый ублюдок вообще не знает, что такое нервы», — подумал Чад.

Несколько минут назад их едва не раскрыли, когда патрулирующий стражник остановился спросить, что они делают — но Сайхан его спровадил. На его униформе были сержантские знаки отличия.