Эмма вставила слово:

— Тогда очевидный вывод — сократить до минимума число людей, участвующих в этом визите.

— Именно, — сказал Тирион. — Поэтому я планирую взять с собой лишь Джордана. Полагаю, я смогу защитить нас обоих с помощью той же техники, которая сработала у меня во время появления Сэйлендора.

Бриджид начала было:

— Но, Отец, если ты берёшь только одного человека, то это должна быть я…

— Ты — не маг Морданов, Бриджид, — сказал он прежде, чем она смогла продолжить.

Эмма тоже взволновалась:

— Это та техника «каменный разум», которую ты мне описал вчера?

Он кивнул.

— Слишком опасно, — сразу же ответила она. — Возможно, тебе потребуется поддерживать её часами. Если допустишь ошибку, потеряешь контроль, то некому будет тебе помочь, — сказала Эмма, подчёркнуто глядя прямо на Джордана.

Тирион понимал, что она имела ввиду. Если он случайно зайдёт слишком далеко, то ему понадобится кто-то доверенный, чтобы вытащить его. Джордан не подходил для этой задачи по более чем одной причине. Во-первых, он не понимал природу особых талантов Эммы и Тириона, а во-вторых, они не могли полностью ему доверять.

Он хотел было отмахнуться от её беспокойства, но оно имело под собой основания. Наконец он кивнул:

— Хороший аргумент. Значит, нас будет трое.

— Если ты берёшь её, то и меня тоже можешь, — предложила Бриджид. — Ты можешь защищать Джордана, а Эмма — меня.

— Любой из нас может защищать всех трёх или четырёх, — объяснил Тирион. — Но лишь один может заниматься этим одновременно. Другой будет там на случай, если что-то пойдёт не так, или если нам придётся зачем-то разделиться.

— Ты всё ещё не сказал, как доберёшься туда, — напомнила Лэйла. — Верхом до Баратрэа ехать больше недели.

— Дормон, — ответил он. Дормоны были массивными крылатыми растительными существами, которых создавали деревья-отцы в целях транспортировки. Растили их примерно так же, как и Крайтэков, и они, соответственно, тоже жили недолго, считанные месяцы. Роща Иллэниэл редко в них нуждалась, но Роща Прэйсиан была гораздо обширнее, и всё ещё поддерживала рабский лагерь Эллентрэа, поэтому имела привычку держать под рукой несколько таких существ.

Тирион улыбнулся:

— Тиллмэйриас любезно предложил позволить нам использовать одного из дормонов Рощи Прэйсиан.

— Отец, ты уверен? — спросила Эмма, когда они приземлились на открытой местности, выделенной в Баратрэа специально для таких целей. — Ты можешь повредить свой разум.

— Смотри и учись, Эмма, — ответил он. — Это проще, чем то, что ты делала раньше, и менее опасно, покуда ты не позволишь себе соскользнуть слишком глубоко. Возможно, в какой-то момент тебе придётся сделать то же самое, прежде чем мы покинем это место.

Она нахмурилась:

— Не могу представить, как я буду пытаться слушать землю, и продолжать не только ходить, но ещё и разговаривать.

— Всё дело в равновесии — пока просто наблюдай, но если нам по какой-либо причине придётся разделиться, то я хочу, чтобы ты сделала то же самое. Я не знаю, был ли Сэйлендор исключением, или правилом, но если есть другие с подобными ему навыками, то обычная ментальная защита долго не продержится. Поняла?

Она кивнула, кладя ладонь ему на плечо, и устанавливая прямую связь между их разумами. Это было не так легко, как с Раяном — если его разум был упорядоченным местом идей и конструкций, перемежавшихся с почти скрытой приязнью, то у её отца это была земля холодной стали и острых краёв. На поверхности разум Тириона был структурированным, вменяемым, но под ней она ощущала едва сдерживаемый водоворот безумия.

Эмма удивилась, как он мог выживать в таком состоянии. Она была здесь лишь гостем, Тириону же приходилось жить с самим собой. Видел ли он внутренности своего разума таким же образом, или не воспринимал их? Она ощутила далёкий, скорбный женский крик, и где-то ещё дальше плакал мальчик. Её отец излучал отчаяние, и она чувствовала, как оно пропитывало её до мозга костей. По её щеке скатилась непрошеная слеза.

Из пустоты донёсся голос её отца:

— «Не теряй равновесия, Эмма — если слишком долго смотреть во тьму, то тьма начинает смотреть на тебя в ответ».

Она ощутила, как он смотрит на неё, видит её примерно так же, как она теперь видела его. Что-то, наверное, ему понравилось, поскольку холодные сумерки слегка отступили, и появилось лёгкая теплота. «Это что, отцовская любовь?» — задумалась она.

— «Та её толика, что у меня есть», — ответил он. — «Прости меня за всё, что ты найдёшь здесь, Эмма. Ты, может, рассталась с частью своего тепла, но боюсь, что в итоге ты лишь запятнаешь себя моей тьмой».

Тут разум Тириона начал меняться. Он раскрылся, расширяясь, и становясь чем-то иным, чем-то чужим. Она по собственному опыту узнала эту перемену, по мере того, как его «я» росло, включая в себя часть окружавшего его мира, в частности — землю у них под ногами.

Связь между ними истончилась, ибо её было трудно поддерживать между чисто человеческим сознанием и нечеловеческим сознанием земли. На миг она начала следовать за ним, и тоже стала прислушиваться, приводя своё состояние в схожее с его собственным, но затем взяла себя в руки. Это лишь подвергло бы риску их обоих, и её усилия по созданию якоря для него оказались бы бессмысленными.

«Быть может, было плохой идеей поставить одного человека с такой способностью сторожить другого», — мысленно заметила она. «Возможно, было бы лучше, если бы этим занялся нормальный маг».

Мир стал выглядеть странно. Её магический взор по-прежнему работал, но представлял ей нечто совершенно отличное от того, что видели её глаза. Она всё ещё стояла рядом с отцом, и Джорданом, но её магический взор докладывал, что здесь был лишь камень, непоколебимый камень. Он шёл где-то на десять футов во всех направлениях, и внутри него они не существовали — они были мёртвыми каменными статуями, которые шли сквозь каменный воздух.

За краем камня её магический взор по-прежнему показывал ей мир, отражавший то, что видели её глаза.

— Очень умно, — сделала наблюдение она.

— Воистину, — сказал лишённым интонаций голосом Тирион.

Однако Джордан вспотел:

— Я знаю, что ты меня предупреждал, но, думаю, у меня обнаружилась клаустрофобия.

— Попытайся не слишком задумываться о том, что тебе говорят магические чувства, — посоветовала она магу Морданов.

Джордан сглотнул:

— Постараюсь, но должен признаться. Эта иллюзия, или чем она там является, работает даже слишком хорошо. Я не чувствую своего положения.

— Что ты имеешь ввиду? — невыразительно спросил Тирион.

— Я не думаю, что могу сейчас телепортироваться, — объяснил тот. — И не могу узнать, где мы сейчас находимся, чтобы позже вернуться. Чтобы оставить у себя в голове отпечаток этого места, мне в какой-то момент придётся выйти за пределы твоей защиты, предпочтительно — в месте, куда ты потом захочешь вернуться.

Тирион кивнул:

— Хорошо. Оставайся внутри меня. Позже я дам тебе знать, когда захочу, чтобы ты запомнил какое-нибудь место.

Джордан содрогнулся при мысли о том, чтобы оставаться запертым внутри странной скалы, но затем снова прокрутил в голове слова Тириона:

— Внутри тебя?

— Он имеет ввиду — внутри фантомного камня, — объяснила Эмма.

Вместе все трое пошли прочь от дормона, к краю посадочной области, где их ждала какая-то женщина.

Голубовато-зелёные вспышки в обрамлении хмурящихся бровей. Это было первым впечатлением Тириона относительно Ши'Хар, ждавшей встречать их.

— Приветствую, — сказала Ши'Хар Сэнтиров. — Меня зовут Сэррэ́лия.

На некоторый неудобный миг воцарилась тишина, прежде чем Тирион осознал, что от него ожидался ответ. Он по-прежнему был способен думать, но «каменный разум» мешал его способности обрабатывать социальные знаки.

— Я — Тирион. Это ты будешь сопровождать нас в Баратрэа?