— С моей точки зрения, это не так уж ужасно — ты вернёшься к своему изначальному состоянию, и мир получит ещё одного доброго архимага. Когда была создана эта эйстрайлин? — спросил я, но сразу же осознал, как сурово прозвучали мои слова.

— За несколько лет до того, как Балинтор чуть не уничтожил мир, — ответил дракон, прежде чем продолжить: — Подумай о том, как бы ты себя чувствовал, если бы кто-то пригрозил стереть не просто последние несколько лет твоей жизни, а последнее тысячелетие. Что если бы ты оказался перед лицом возможности быть насильно превращённым в совершенно другую личность? Я счастлив быть таким, какой я сейчас, но сломай ты фигурку, и ты полностью уничтожить всё, чем я являюсь.

Его слова заслуживали некоторого внимания, но у меня всё ещё были вопросы:

— Ты сказал «наигрубейшим из возможных способов»… есть ли другой способ использовать эйстрайлин, который не уничтожит твои воспоминания?

— Это, быть может, было бы самой жестокой участью, — ответил он. — Если бы я добровольно активировал магию эйстрайлин, то она вернула бы меня к прежнему состоянию, но не уничтожила бы мои воспоминания. Человек, которым я был прежде, смотрел бы на события последнего тысячелетия совсем под другим углом. Он, может, и не захотеть жить с таким знанием.

Это напомнило мне о моих собственных демонах. К окончанию войны с Гододдином я лишил жизни более тридцати тысяч человек, и это положило начало волне жертвоприношений в самой этой нации, когда жрецы Мал'гороса убили семьи погибших мужчин. Я всё ещё просыпаюсь в поту некоторыми ночами от мысли об этом, но я всё равно как-то сумел жить дальше. Что хуже, я, похоже, полон воспоминаний о событии, которое вполне могло быть ещё более ужасным, воспоминаний столь тёмных, что мой разум буквально отказывался на них смотреть.

Гарэс Гэйлин преобразился в дракона, чтобы защитить свой народ от шиггрэс, а вместо этого он уничтожил своих людей вместе с их врагами. Помимо этого, я понятия не имел, какие мелкие злодеяния он совершил за прошедшую с того дня тысячу лет.

Дориан положил ладонь мне на плечо:

— Это неправильно, Морт.

— Мы не можем позволить ему остаться таким, какой он есть. Сколько человек он уже убил? — возразил я.

— Нисколько… со дня нашей встречи, после твоей битвы с богом, а до того — немногих. Люди никогда не вызывали у меня аппетита, — искренне ответил дракон.

Я отмахнулся от Дориана, прежде чем встать на ноги. Я отбросил камень, но фигурку продолжал крепко сжимать в руке:

— Мне плевать, даже один — это слишком много. Моё решение таково: я оставлю твою эйстрайлин у себя, пока не придёт день, когда ты по своей собственной воле решишь принять её, и вернуть себе свою человечность.

— Никогда, — перебил дракон.

Я поднял ладонь:

— До тех пор ты будешь жить с двумя требованиями. Ты не будешь причинять вреда ни людям, ни скоту, и ты будешь отвечать на мой зов, и повиноваться любым отданным мною приказам.

— Я с радостью дам тебе слово, если ты только вернёшь мне эйстрайлин, — сказал дракон.

— Она останется у меня, как гарантия нашей сделки, — категорически заявил я ему.

Гарэс Гэйлин, дракон и архимаг, угрожающе зарычал:

— Ты — вор!

Я стоял на своём:

— Да мне плевать! Итак, ты выполнишь мои требования, или мне придётся уничтожить эту штуку?

Прошёл долгий, напряжённый миг, прежде чем он наконец опустил голову:

— Я буду подчиняться твоим приказам, под принуждением. В день, когда ты потеряешь из виду мою эйстрайлин, я вырву тебе сердце, и сожру твою печень.

— Редко я слышал клятву лучше этой, — сухо ответил я. — Сегодня мне не нужна твоя служба, но если у меня возникнет нужда в тебе, то как мне тебя позвать?

— Всего лишь коснись эйстрайлин, и говори — я услышу тебя, — проворчал он.

— Что ж, хорошо, ты свободен, но прежде я хочу, чтобы ты знал вот что, — сказал я. — Ты недооцениваешь силу человеческого разума. Твоё человеческое «я» может справиться с гораздо большим, чем ты отдаёшь себе отчёт.

— Уж в моём-то положении мне лучше судить об этой теории, чем тебе, повелитель, — презрительно ответил он, и оттолкнулся мощными ногами от земли, взмыв в небо. Его крылья мощно захлопали, когда он начал набирать высоту, создав воющую бурю воздуха и грязи вокруг моего щита.

Глядя, как он улетает, я засунул фигурку в один из своих особых мешочков, прежде чем пробормотать:

— Нет… тут ты не прав.

После моей встречи с Гарэсом Гэйлином прошла неделя, и я обнаружил, что всё ещё не могу найти себе места. Я ходил исследовать руины Гэйлинов в Аградэне в основном для того, чтобы унять своё ощущение неподвижности, но я обманывал себя. Истинным источником моей тревоги было то, что я продолжал избегать более тёмных воспоминаний, содержавшихся в моей голове.

Я провёл несколько вечеров в Грязной Свинье, после того, как заканчивался более формальный ужин в замке. Пенни пока не упрекала меня на эту тему, поскольку обычно она поддерживала моё стремление к общению с людьми, но я видел, что я, по её мнению, слишком много вечеров проводил в таверне. Один или два… это ничего, четыре или пять… и было ясно видно, что я тяготился мрачными думами, или, возможно, был в депрессии.

Даже мой новый собутыльник, охотник Чад Грэйсон, заметил моё ухудшившееся настроение:

— Ты так и будешь пялиться весь вечер в пустую кружку? — едко спросил он меня. Он почти никогда не утруждал себя использованием надлежащего мне по статусу обращения, что меня совершенно устраивало.

— А что ещё мне делать с пустой кружкой? — спросил я, попытавшись сострить без энтузиазма.

— Если ты отпустишь её хоть ненадолго, то можно будет уговорить официантку долить тебе выпивки. Она всё ищет возможности это сделать, но ты так кружку и не выпустил, — равнодушно ответил он.

Сайхан сидел с другой стороны от меня, и выбрал именно этот момент, чтобы вставить слово:

— В половине случаев в этом и заключается ваша самая большая проблема, — выдал он своё самое длинное предложение за весь вечер — верный признак того, что он выпил больше обычного.

Я показал ему своё сердитое лицо:

— Я пришёл сюда не для того, чтобы вы двое перечисляли мои недостатки.

— Я и не говорил, что это именно недостаток, — ответил рыцарь-ветеран, — … просто именно в этом в половине случаев и кроется проблема.

— То, что я держусь за кружку — частая проблема?

Тут заговорил Чад:

— Не глупи, он имеет ввиду твою привычку за всё держаться.

Сайхан согласно кивнул.

— Ладно, ладно! — внезапно сказал я. — Может, вы, два гения, сможете найти решение для моей проблемы.

Мастер-егерь ответил:

— Всё лучше, чем если ты будешь всё долбанное время хандрить из-за неё, — сказал он. Сайхан лишь хмыкнул.

Я уже выпил несколько кружек вина, иначе я не был бы столь откровенен.

— Мне нужно кое-что, но я не могу это увидеть, или посмотреть на это прямо. Я знаю, что оно здесь, но я не могу схватить это обеими руками.

— Волшебничьи проблемы, — фыркнул Сайхан, отмахиваясь от этого разговора.

Чад не стал сдаваться так же быстро:

— Может, но часто существует более чем один способ освежевать кошку, — сказал он своему более крупному собутыльнику. Сосредоточившись на мне, он сказал: — Это какая-то магическая хрень, или что-то более заурядное?

Я сделал глоток из моей вновь наполненной кружки:

— Что ты считаешь заурядным?

— Ну, трахнуть официантку, чтобы жена не прознала, — пояснил он.

Глядя на мои слова под таким углом, я видел, как к ним могло подойти что-то подобное, поэтому я решил пояснить для него:

— Это не женщина и, на самом деле, не магия, хотя в конце концов это связано с магией… это — информация. Я знаю, где она, но я не могу сам на неё посмотреть. Это как книга, лежащая у меня на столе, но я не могу её прочитать — когда пытаюсь, мои глаза закрываются, вопреки моему желанию.