«Я так не думаю. Только не после того, что случилось прошлой ночью с Мойрой Сэнтир». Однако свои мысли я не высказал:

— Отправляемся. Хватит разговоров, — сказал я им.

Гарэс громко щёлкнул зубами, каковое действие, по моим предположениям, означало, что он злился, но прежде чем он смог ответить, Мойра подняла ладонь:

— Споры нам не помогут. С тем же успехом можно отправиться посмотреть, что ждёт нас на этом его острове, — успокаивающим тоном сказала она.

— Если он там, — проворчал дракон.

— Как бы трудно ни было поверить в это, пока что он не показал себя глупцом. Ты действительно сомневаешься в нём, или тебе просто нравится скандалить? — многозначительно спросила она.

Гарэс одарил её пристальным взглядом, прежде чем согнуть переднюю лапу, чтобы мы могли взобраться на него. Я услышал, как он бормочет себе под нос:

— И всё равно он — мудак, — бухтел дракон. Учитывая громкость его бормотания, я предположил, что он говорил это для моих ушей. Я проигнорировал его непочтительность, и занял своё место на его шее, чуть впереди его мощных плеч.

«То была точная оценка моего нынешнего характера», — внутренне признал я.

Если Мойра и ответила ему, то без слов, и не включив меня в разговор.

Мы летели в течение часа, спиной к солнцу, и с бескрайней водой, простиравшейся, казалось, бесконечно во всех направлениях. Тишина, нарушаемая лишь безустальными взмахами крыльев Гарэса, стала комфортной, и мои мысли уплывали прочь. Думая о прошлом, о своих ошибках, о своей семье, я гадал, где же я допустил оплошность. «Поправка — где «он» допусти оплошность».

Я удивился, когда мою задумчивость нарушили мысли Мойры Сэнтир:

— «Тебе следует знать некоторые вещи».

Я мысленно поднял бровь, но не потрудился придать своему вопросу конкретную форму.

— «Как ты уже знаешь, род Сэнтир давно был известен своей способностью создавать магические разумы. Хотя ты не являешься результатом такого намеренного заклинания, какое могла бы сплести я, природа твоего нынешнего состояния очень похожа на таковой».

Я улыбнулся в своей броне:

— «Я не азартен, но готов побиться об заклад, что ты сейчас выдашь мне плохие новости».

Она оглянулась, и я увидел серьёзность её выражения. Я не мог не восхититься улучшениям её теперь уже человеческого лица. Оно передавало её эмоции гораздо лучше, чем камень и земля.

— «Волшебники Сэнтиров практиковали своё ремесло веками, экспериментируя с нашим особым даром, учась создавать стабильные личности», — начала она.

— «Это как-то связано с причиной, по которой вы не использовали живых людей, когда создали Сияющих Богов?» — спросил я.

— «Да».

Я уже потратил значительное время, прочёсывая воспоминания моего предка. В основном — части, относившиеся к тому, как он создал свои чары, но также часть его разговора с изначальной Мойрой Сэнтир.

— «Основная причина заключалась в том, что заточать человеческую душу — жестоко. Сажая душу человека в клетку, ты, по сути, убиваешь его. Разве не это ты сказала моему предку?»

Теперь пришёл её черёд удивляться, и удивление легко читалась в её ответе:

— «Откуда ты это знаешь?»

— «Я же сказал, что не раскрою свои источники», — спокойно ответил я. — «В любом случае, я уже знаю, что случилось с настоящим Мордэкаем. Сейчас я практически ничего не могу с этим поделать, но когда придёт время, я планирую отпустить его, если смогу найти способ сделать это», — объяснил я. Из-за приказа Лираллианты я не мог поведать тот факт, что у меня уже был такой способ, но я подумал о том, чтобы сказать ей, как только освобожусь от принуждения.

— «Это ещё не всё. Разумы, созданные из магии, имеют тенденцию быть очень нестабильными. Даже среди Сэнтиров создать разум, сохранявший стабильность дольше нескольких лет, было признаком великого искусства. Очень немногие из нас были способны создать разум, показывавший истинную устойчивость».

Это не прибавило мне уверенности:

— «Говоря «устойчивость», что именно ты имеешь ввиду?» — спросил я.

— «Долговременная ментальная стабильность — самые лучшие из нас могли создавать сложные разумы, сохранявшие стабильность неограниченно долго, подобно живой личности», — пояснила она.

— «Тогда какого чёрта вы их использовали при создании Сияющих Богов?»

Она мысленно вздохнула:

— «Я была одной из лучших. Считалось, что они останутся стабильными на всё время, покуда они будут нужны, возможно — даже вечно».

— «Ну, значит в этом вы здорово облажались», — упрекнул я её. — «Я рад, что я — не твоих рук дело, хотя ты сама, похоже, неплохо держишься».

— «Я, возможно, была лучшим её творением, и я провела большую часть прошедшего тысячелетия во сне, по крайней мере, пока не появился Мордэкай. Не думаю, что с тобой всё будет так же хорошо», — прямо проинформировала она меня.

— «Значит, я скорее всего сойду с ума. Где же я это слышал раньше?» — с сарказмом спросил я. Большая часть начала моей карьеры волшебника, ну, или карьеры Мордэкая, прошла в беспокойстве из-за голосов, которые все считали признаком зарождающегося безумия.

Она покачала головой:

— «Это не шутка. Учитывая твоё необычное происхождение, я не могу предположить, как долго это займёт, но ты уже выказываешь соответствующие признаки».

— «Признаки?»

— «Иррациональный гнев, жестокость, не соответствующее личности твоего оригинала поведение», — объяснила она.

— «Из того, что я могу вспомнить, он часто испытывал раздражение, когда был в стрессовой ситуации. Не думаю, что я был настолько отличным от него», — парировал я.

— «Он когда-нибудь пытался убить друга? Раны Сайхана не выглядели лёгкими».

— «То было в пылу сражения», — ответил я, — «он хотел убить меня».

— «Он никак не мог тебе навредить».

Я почувствовал, как начинаю всё больше злиться из-за этого разговора:

— «Он убивал невинных», — сказал я, имея ввиду «настоящего» Мордэкая.

— «Лишь случайно», — укорила она меня, — «или когда не было иного выхода».

Я боролся, пытаясь удержать себя в руках:

— «И что ты, «О Премудрая», предлагаешь?» — горько спросил я. — «У тебя наверняка есть для меня какие-то мудрые напутствия».

— «К сожалению — нет. Ты должен работать быстрее».

Я фрустрированно заворчал. Даже бессмертному, вселенная, похоже, стремилась не дать мне необходимого мне времени. «С другой стороны, безумие не может быть хуже того, с чем мне до сих пор приходилось жить», — подумал я, но эту мысль оставил при себе.

Элиз Торнбер осторожно вышла из кареты, в то время как один из лакеев держался рядом, глядя, понадобится ли ей помощь в спуске по ступенькам. Она благодарно кивнула ему, но, несмотря на приближающуюся старость, помощи ей не требовалось — она всё ещё была довольно крепкой.

Она пришла повидать Дженевив, Королеву Лосайона и свою самую близкую подругу. В самом деле, это и было главной причиной её переезда в Албамарл. Мужа у неё больше не было, а её сын был занят своей новой семьёй, и она обнаружила, что ей гораздо легче себя занимать, двигаясь в утончённой атмосфере, окружавшей королевский двор.

Хотя она и не оглашала новость о тайном письме Мордэкая, по крайней мере, в том, что касалось Пенни, она считала, что Джеймсу следует о нём знать. В любом случае, это будет отличная тема для дискуссии с Джинни.

Пересекая двор, она заметила крепкого малого, по большей части лысого, с землистым цветом лица. Он садился в свою собственную карету, и хотя она была уверена в том, что он видел её прибытие, он тщательно избегал смотреть в её сторону… вероятно, совсем не зря, ибо она его узнала.

«А́ддикус Шрив», — подумала она, внутренне произнося его имя. «Зачем он здесь?». Её сердцебиение участилось, когда она стала обдумывать возможные последствия. Приостановившись, она подошла и обратилась к главному конюху:

— Прошу прощения, молодой человек, кто этот джентльмен, который вот сейчас уезжает?