— Да, — сказал тот.

Они достигли края деревьев богов, когда Даниэл снова заговорил:

— Как тебя зовут?

Мужчина поглядел на него с лёгким удивлением, прежде чем ответить:

— Га́рлин. — Подняв руку, он сжал кулак, тыльной стороной ладони к Даниэлу. Там, на коже, было вытатуировано его имя.

— Приятно познакомиться, Гарлин, — сказал Даниэл.

Глаза Гарлина сузились:

— Держи свои чувства при себе, баратт.

Внезапная злость надзирателя сбила Даниэла с толку, но он промолчал. Похоже было, что дружелюбие гневило людей Эллентрэа быстрее любого оскорбления, хотя он всё ещё не понимал, почему.

Когда они достигли основания ствола нужного дерева, надзиратель сразу же пошёл вверх, но Даниэл задержался, наблюдая за тем, как тот управлял своим эйсаром. Выглядело всё так, будто у него было две дополнительных конечности, созданных из невидимой энергии, одна — сверху, другая — снизу, и они попеременно тянули и толкали, чтобы поддерживать его противоречащую гравитации походку.

Даниэл попытался имитировать плавное движение надзирателя, но был вынужден двигаться медленно, останавливаясь и снова приходя в движение в попытках копировать технику надзирателя. Гарлин пристально наблюдал за ним, но воздержался от комментариев.

Даже учитывая его неуклюжесть, Даниэл всё же двигался в два раза быстрее, чем мог на четвереньках. Достигнув платформы, на которой его ждала Лираллианта, он ощутил лёгкое чувство гордости.

Она сказала что-то надзирателю, прежде чем тот успел уйти. Выпрямившись, Гарлин встал рядом с ней, и когда она снова заговорила, за её словами последовали его собственные:

— Она желает задать тебе несколько вопросов, — сказал надзиратель. — Я останусь, чтобы переводить для неё.

Даниэл кивнул.

Ши'Хар снова заговорила, и после короткой паузы Гарлин перевёл:

— Тебя хорошо кормят и поят?

Даниэл снова уставился на неё, ища в её ярко-голубых глазах какой-то намёк на насмешку или забаву. Ничего он там не нашёл, а и её аура также производила впечатление искреннего любопытства.

— Нет, — искренне ответил он. — Мне давали лишь то, что необходимо для выживания, не более того.

Надзиратель кисло покосился на него, но чуть погодя перевёл для Лираллианты. Даниэл мог лишь надеяться, что смысл будет передан точно.

Ши'Хар, похоже, задумалась, прежде чем снова заговорить, но перевод Гарлина на этот раз был коротким:

— Что ещё тебе требуется?

Даниэл попытался облечь пустоту своей нынешней жизни в слова, но не смог. Даже если бы он сумел описать то, чего ему не хватает, он сомневался, что неразговорчивый надзиратель смог бы точно ей это перевести. Фрустрированный, он указал на свой висок:

— Могу я показать?

Гарлин перевёл ей, и она сразу же кивнула, шагнув вперёд, и оказавшись от него на расстоянии вытянутой руки. Затем Гарлин сказал на бэйрионском:

— Она предупреждает, чтобы ты не пытался манипулировать ею, как в тот, первый день.

Даниэл сперва не понял, но затем вспомнил о том, как коснулся в тот день её ауры, когда целовал её стопу.

— Прошу прощения, — сказал он ей. — Это было невоспитанным с моей стороны.

После того, как это было переведено, Лираллианта коснулась его лба своими пальцами, и подняла его ладонь к своему виску. При её касании между ними потёк ручеёк эйсара, и Даниэл попытался воспроизвести её действия, чтобы соединить свой разум с её собственным. Мир вокруг него подёрнулся дымкой, а его внутренний взор приобрёл ясную остроту, отодвинув реальность прочь.

Они стояли вместе в пустом пространстве, и, сделав простой жест рукой, Лираллианта заставила цветы вырасти вокруг них, нежась в тёплом солнечном свете под открытым небом. Теперь Даниэл ясно чувствовал её эмоции, и знал, что она демонстрировала, как бы говоря: «Это место — чистый лист, покажи мне, чего желаешь».

Мысленно потянувшись, он изменил их окружение, показав ей комнату, в которой жил. Сам образ был не таким уж плохим, но Даниэл смог напитать его чувством изоляции и глубокого отчаяния. Начав с этого, он медленно убрал тёмную камеру, и заменил её образом своего дома, где он смеялся и общался с родителями. Его мать улыбалась, подавая ему с отцом на стол тёплый ужин.

Власть созданного между ними пространства давала образу такую силу, что Даниэл не смог удержаться, и двинулся дальше, используя это место, чтобы воссоздать часть своего прошлого счастья. Он танцевал со своей матерью, пока его отец играл на цистре, смеясь над их ошибками. Затем он позволил этой сцене растаять, перейдя к воспоминанию о дне, когда он играл для Кэйт на пороге, а она пела, вплетая свой голос в звуки его струн.

Музыка «Причитания Даны» пылала в его сердца, даже когда песня прекратилась, а его воспоминание поставило его лицом к лицу с Кэйт, и её изумрудные глаза обжигали его своей красотой. Она подалась вперёд, чтобы поцеловать его, и мир растворился в слезах.

Даниэл упал, и сидел на платформе у ног Лираллианты — по его щекам текли слёзы, пока он безуспешно пытался сдержать печаль, поглотившую его самоконтроль.

Ши'Хар глядела на него сверху, со странным выражением на лице. Она создала вокруг себя щит, скрывая от него свою ауру, но Даниэл ясно увидел капельку влаги, сбежавшую из уголка её глаза.

Лираллианта отошла на дальний край платформы, а затем что-то сказала Гарлину. Надзиратель ответил, обратившись к Даниэлу:

— Она говорит, что этого тебе здесь никогда не найти. Тебе следовало выбрать смерть.

Даниэл встал на ноги, и ответил:

— Скажи ей, что я сожалею. Я хотел показать ей, каково может быть человеческое счастье.

Лираллианта отдала короткий приказ, и Гарлин направился к Даниэлу:

— Нам пора идти. Она с тобой закончила, — сказал надзиратель.

Когда они начали покидать платформу, Ши'Хар сказала что-то ещё, и когда надзиратель остановился, Даниэл последовал его примеру. Лираллианта приблизилась, приложила палец к его лбу, и внезапно у него в голове появился образ цистры, и ощущение вопроса.

— Скажи ей, что эта штука называется цистрой, и мы используем её для музыки, — сказал Даниэл надзирателю.

Гарлин открыл рот, а затем снова закрыл:

— Я не знаю, что означают эти слова, или как их перевести, — беспомощно ответил он. Гарлин снова заговорил на языке Ши'Хар, признаваясь Лираллианте в своём невежестве.

Она махнула им, чтобы уходили, опуская вопрос, и вскоре Даниэл и Гарлин снова оказались на земле, направляясь к унылому городу Эллентрэа.

Даниэл не мог не задуматься о том, относился ли вопрос Лираллианты к инструменту, или на самом деле к самой музыке. «Ну должна же у них быть музыка».

— Почему она послала его прочь? — спросила Мойра, перебивая меня.

Я вздохнул:

— Не могу сказать наверняка. Даниэл не знал, и позже они не обсуждали это, но я бы предположил, что она не знала, что делать.

— Ну, для начала она могла бы дать ему жилище получше, — внезапно сказал Мэттью, — или еду. Ему бы что угодно помогло.

— Я думаю, что яркость того, что он ей показал, пересилила её способность с этим справляться, — сказал я своим детям. — Она столкнулась со шквалом эмоций, и не была готова их принять. Отсылая его прочь, она создала расстояние между ними, чтобы иметь возможность переварить то, что она испытала.

— Можно подумать, что ей, в её-то возрасте, уже следовало бы знать достаточно, чтобы справляться с печалью, — прокомментировала Мойра.

Она бросила взгляд на Линараллу, сидевшую рядом с ней:

— Ей, вон, едва год исполнился, но она уже кажется умной как взрослая, — сказала Мойра.

— Я всё ещё не очень хорошо понимаю эмоции, — призналась девушка Ши'Хар, — и я думаю, что Лираллианта в тот момент была очень молодой.

— Это верно, — сказал я, подтверждая её ремарку. — Хотя Даниэл тогда ещё этого не осознавал, Лираллианте в момент их встречи было лишь четыре года.

— Постой! — воскликнул Мэттью. — Так он был старше её? Откуда тогда она так много знала о заклинательном плетении и магии?