— Другие надзиратели уже выступили. Я ненамного их опередил. К закату они наверняка будут здесь. Ты приведёшь ко мне моих отпрысков раньше, чем это произойдёт, иначе мне придётся прибегнуть к более крутым мерам, чтобы убедиться в том, что они не попадут в руки других рощ.

Том Хэйс заскрипел зубами, дёрнувшись под лишающим сил взглядом более молодого мужчины, но, судя по всему, он снова нашёл в себе храбрость. Отказываясь сдаваться, он продолжил:

— Крутые меры? Не верю я в это. Я видел, как ты рос, Даниэл Тэнник. Ты, может быть, достаточно болен, чтобы угрожать нам, но я ни на секунду не верю в то, что ты причинишь вред своим собственным детям.

— Неужели? — сказал Тирион, и его взгляд упал на Тада Хэйса. — Вытяни руку перед собой на столе, мальчик, — приказал он.

Тад уставился на него, его губа задрожала, но он не шелохнулся.

— Подожди! — крикнула Элис. — Мы сделаем, как ты сказал. Пожалуйста, не делай ему больно.

Тирион смягчился:

— Ладно. — Пойдя к двери, он снова обратился к Тому: — Я знаю, о чём ты думаешь, Том, и если вы ударитесь в бега, то будет хуже. Тогда тебе лучше надеяться на то, что я вас найду первым. Ты не хочешь знать, что они сделают с твоим сыном.

Он ушёл, закрыв за собой дверь, и обошёл здание, пойдя по наиболее прямому пути прочь из Колна вместо того, чтобы направиться по главной улице. Он шёл, пока не оказался далеко за краем города, а затем сделал крюк, следуя по пути, которым они прошли предыдущим вечером. Скрывшись из виду, он остановился, и сел у тропы, что вела обратно в дом, принадлежавший Сэту и Кэйт Толбёрнам.

У Тириона тряслись руки.

Закрыв глаза, он сделал долгий, глубокий вдох: «Я ничего не чувствую».

Зелёные глаза Кэйт обвиняюще сверкнули ему из тени его подсознания, и Тирион снова открыл глаза, чтобы изгнать это видение.

Его родители, Кэйт, Сэт, Том и Элис Хэйсы… и дети тоже — у всех у них было много эмоций. Он чувствовал это, видел это. Страх, надежда, ожидание — это было в их взглядах, когда они смотрели на него. Всё то, что он привык не находить среди Ши'Хар.

Здешние люди, их сердца кричали ему, проецируя эмоции, с которыми он более не был способен справиться. По большей части это был страх, а с ним приходило неизбежное — ненависть. Даже Кэйт, и с ней было хуже всего. Приязнь смешивалась со страхом и тревогой, проблесками надежды, и, в конечном итоге, с ненавистью.

«Я ничего не чувствую».

Он снова встал на ноги, и вернулся к маленькому загону, где оставил свою лошадь. Оседлав кобылу, он поехал обратно в лагерь, где вчера зарезал надзирателей и их лидера, Бранлиинти. В тот вечер он не мог мыслить ясно. Надо было избавиться от улик, но он был взвинчен до предела.

Первым делом он нашёл тело Бранлиинти. Болт вошёл в его тело чисто, пройдя между двумя рёбрами, и проткнув сердце Ши'Хар. Снаряд мог бы расколоться, попади он в кость, но этого не случилось. Тирион осторожно вытащил его, и очистил древко от крови, вытерев об одежду мертвеца. Затем спрятал в карман. Болт может ещё пригодиться в будущем.

Используя тот же круг, что и предыдущим вечером, он окружил страшный лагерь полусферой, прежде чем наполнить её пламенем. Чуть погодя воздух внутри закончился, и видимое пламя потухло, но он продолжал давить на эту область своей волей, задирая температуру всё выше, пока мёртвый воздух не засветился от странных газов, а всё остальное внутри не распалось мерцающим пеплом. Жар стал настолько мощным, что Тирион был вынужден отступить, несмотря на щит, пока не оказался в более чем десяти ярдах.

Наконец удовлетворившись, он перестал нагревать эту область, а затем постарался остудить её до удобоваримого уровня, прежде чем отпустить окружавший её щит.

Тела исчезли. Остались лишь белый пепел и почерневшая, стеклянистая почва. Любому, кто наткнётся на это место, сразу станет ясно, что здесь произошло нечто неестественное.

— Так не пойдёт, — сказал он себе.

Проще всего было бы закопать пепел и стекло, но это всё равно оставило бы необычную область недавно перекопанной почвы. Ему хотелось, чтобы это место выглядело старым и непотревоженным, предпочтительно — с растущей на нём травой. Он мог бы достичь такого вида, потратив значительное время на перемещение обожжённых частей вниз, и перераспределение растений и другой флоры с краёв, но это заняло бы кучу времени, и потребовало бы кропотливого труда.

Тирион решил рискнуть, и обратил своё внимание к голосу земли, чьё биение медленно отдавалось у него под ногами. Со дня его боя против Крайтэка на арене лет десять тому назад, он очень редко делал такое. Тирион боялся, что Ши'Хар обнаружат его скрытый талант, но ещё больше он страшился самого этого таланта. Его разум менялся, когда он открывал себя земле, или небу, как он поступил предыдущим вечером. Он становился менее собой, и более иным. Ему было трудно это описать, даже для себя, в своём собственном сердце.

На него снизошло ясное спокойствие, когда его разум сместился, чтобы соответствовать сердцу мира у него под ногами. Скалы, почва — всё это лежало близко к поверхности, но ещё глубже были иные вещи, более крупные камни, простиравшиеся на огромные расстояние, а под ними был океан жидкого огня. На миг Тириона почти захлестнуло, унесло в бесконечные глубины, но он отступил, удержавшись за себя.

Ему вернулось воспоминание о его желании, и он сдвинул своё земляное тело в ответ на это желание. Почва сдвинулась, камни сместились, перемешались, и снова разгладились. Сжимаясь, он снова сделался меньше, пока его сознание не стало снова ограниченным плотью и костьми. Это было неприятное ощущение, упаковывать себя в такую крохотную оболочку.

«Наверное, так ощущается смерть». Эти слова отозвались в нём эхом, но поначалу он не был уверен в их значении. Его сознание медленно вернулось, и эти лепечущие звуки снова обрели смысл.

Тирион моргнул, у него пересохли глаза. Он, наверное, забыл это делать, пока слушал землю.

Почва была гладкой и непотревоженной. Трава была менее густой, а почва — более каменистой, но выглядели они так, будто их уже очень давно никто не трогал. От испепелённого лагеря не осталось ничего.

— Надо научиться делать это, не совсем уж теряя голову, — сказал он себе.

Прошлым вечером было лучше. Та ситуация, с её напряжением и враждебностью, всё это крепче укореняло его разум. Настолько крепко, что он почти не был способен ощущать голос ветра. Сегодня же он едва не потерял себя полностью.

Тирион задумался о том, что случится, если он забудет себя.

Его действия стоили ему лишь около часа, и у него ещё оставались дела до возвращения в Колн. Продолжив следовать тропе, он добрался до дома, который делили Сэт и Кэйт. Нужно было кое-что сказать, и оплатить долги.

В момент прибытия Тириона Сэт выходил из сарая. Сам сарай был новым, по крайней мере — для Тириона. Когда они с Кэйт были детьми, никакого сарая не было, но Сэт, женившись, построил его, чтобы держать часть своих инструментов и не дать скоту замёрзнуть зимой.

Тирион остановил свою кобылу у сарая, и привязал её поводья к столбику. Затем он пошёл прямо туда, где стоял неодобрительно глядевший на него Сэт.

— Где Кэйт и Бриджид? — спросил его друг детства с выражением неподдельной заботы на лице.

— В Колне, — сказал Тирион, — собирают моих детей. Они не знают, что я здесь.

— О, — сказал Сэт, осторожно наблюдая за ним.

— Ты сказал вчера кое-что, и я подумал, что нужно это поправить.

Сэт нервно переступил с ноги на ногу:

— Слушай, Даниэл, я тогда был взвинчен до предела, и я знаю, что мог сказать вещи, которых говорить не следовало. Тогда миновало лишь несколько часов после того, как они забрали сестру Кэйт, и после того, как нас унизили, я чувствовал себя совсем бесполезным.

Тирион проигнорировал его заявление:

— У нас с Кэйт никогда не было секса.

Его старый друг замер, вспоминая брошенное обвинение. Такого рода неподвижность можно увидеть у лесного зверя, знающего, что охотник вот-вот нанесёт удар.