— Тебе не следовало пить это вино, Джинни, — сказала Элиз между вдохами.

Ответ Королевы Лосайона был медленным и болезненным:

— Я знала. Это было лучше, чем жить, если он не соврал.

Зрение Элиз Торнбер снова затуманилось, когда её глаза наполнились слезами:

— Ты всегда была храбрее меня.

— Неправда, — печально ответила Дженевив Ланкастер. — Ты первая выпила. Если мне придётся умереть, то это — не худшая смерть. Я не хочу жить без них… или без тебя, моей лучшей подруги, — добавила она, и дотянулась до Элиз, сжав её ладонь.

«Только вот меня яд не убьёт, Джинни», — горестно подумала Элиз. «Моё тело к нему приучено. Ты умрёшь без меня». Однако она этого не сказала, вместо этого сжав ладонь своей подруги:

— Мы будем вместе до конца.

— Мы снова увидим их, — сказала Дженевив. — Грэм и Джеймс будут ждать нас.

— Уверена в этом, — ответила Элиз. Дышать ей стало легче, хотя от яда её подташнивало. Её будет нездоровиться ещё не один день, даже без учёта полученных ею ранений.

— И дети, — с комком в горле сказала умирающая королева.

— Нет! — возразила Элиз. — Я легко узнаю ложь на слух, Джинни. Этот человек лгал. Они в порядке. Он мучил тебя ложью.

— Неужели? — сонно спросила Дженевив. Она выпила гораздо больше вина, и яд уже начал действовать, заставляя её взгляд затуманиться.

— Клянусь в этом, — убеждённо сказала Элиз. Она всегда была хорошей лгуньей. — А когда Дориан доберётся сюда, они расплатятся кровью.

— Дориан всегда был хорошим мальчиком.

— И Мордэкай тоже, — сказала Элиз.

Дженевив слегка закатила глаза:

— Мой племянник уже умер.

— Нет, — сказала Элиз. — Он умер не настолько окончательно, чтобы эта свора могла чувствовать себя в безопасности. Если Дориан их всех не перебьёт, то Морт заставит их пожалеть, что они не умерли.

— Скажи Джеймсу, что я люблю его, — сказала Дженевив, начавшая бредить.

Элиз Торнбер почувствовала комок в горле, когда эмоции затопили её. Наконец она выдавила:

— Мы скажем ему вместе.

— Ты права. Мне кажется, я вижу их… — произнесла Дженевив, и её голос утих. Больше она не говорила.

Дориан вздохнул — от воротника у него чесалась шея, и полуденное солнце ситуацию не улучшало. Записка его матери была желанным отвлечением. Роуз планировала навестить Пенни, чтобы помириться, и её беспокойство по этому поводу делало ну просто её очень приятной спутницей. Её напряжение передалось Грэму и их дочери, Кариссе, и результатом стал сумбурный хаос.

Странное послание от его матери принесло ему почти облегчение, явившись как раз вовремя, чтобы помочь освободить его от неудобного разговора. «Однако оно всё равно кажется странным. Мать никогда не просила меня явиться во дворец в такой короткий срок».

Единственным, что действительно его беспокоило, было то, что ему пришлось переодеться в свою лучшую одежду. Его обычные вещи были несколько более «функциональными», а остальное время он носил броню. Хотя его более формальная одежда была слегка удобнее доспехов, в ней было так же жарко, и он никогда не чувствовал себя в ней так же непринуждённо.

Роуз уже начала загружать детей в карету, когда прибыл посыльный, поэтому он благородно предложил пройтись до дворца пешком. Несмотря на жару и дополнительную задержку, он считал, что точно выгадал в этом обмене.

Гроссмейстер Рыцарей Камня как раз завернул за последний угол, и теперь видел высящийся впереди, в нескольких кварталах, дворец. Дорога, по корой он шёл, оканчивалась передними воротами, но что-то в них его беспокоило. «Ворота закрыты. Почему ворота закрыты?». Он пошёл быстрее, даже не думая об этом сознательно.

Гвардейцы, которые обычно стояли снаружи, на улице, были примечательны своим отсутствием. Взгляд Дориана обыскал гребень дворцовой стены, но он не сумел заметить часовых, которые должны были ходить патрулём. Однако это мало что значило — они могли просто как раз выйти из поля зрения. Ворота всё равно его беспокоили. «Ворота никогда не закрывают, только решётку», — подумал он, и это было правдой… за исключением военного времени. В самом деле, ворота закрывали так редко, что те требовали особого внимания, каждый год, чтобы удостовериться в том, что они всё ещё закрываются как надо.

Он уже был в двадцати ярдах, поэтому решил позвать:

— Эй, ворота! — крикнул он, и слегка замедлил шаг. Прошла долгая минута, и Дориан повторил свой зов несколько раз, прежде чем в одной из бойниц прямо над входом появилось лицо.

— Чего ты хочешь, поднявши такой гвалт!? — сказал гвардеец.

От его тона у Дориана заныли зубы. Носи он шляпу, он бы в гневе сорвал её с головы, хотя он не был склонен к таким жестам.

— Я здесь с визитом к Королеве! Почему ворота закрыты? — крикнул он в ответ.

Незнакомец осклабился:

— Сегодня дворец закрыт. Возвращайся как-нибудь в другое время.

— Я не вернусь! Меня только что вызвали, — сказал Дориан, слегка искажая правду. — Ты знаешь, кто я такой?!

— Напыщенный хер? — ответил привратник, хихикнув. Дориан услышал, как в надвратной башне засмеялось ещё несколько человек.

— Меня зовут Дориан Торнбер, и если вы не впустите меня сейчас же, то вам не поздоровится, — проинформировал он людей внутри.

Человек в окне начал было отвечать, когда кто-то дёрнул его за рукав. Он отодвинулся от бойницы, и оттуда донёсся приглушённый шёпот. Когда он появился снова, выражение его лица изменилось:

— Ты хочешь сказать, тот самый Дориан Торнбер, то есть, Сэр Дориан Торнбер?

— Да! — раздражённо ответил Дориан.

— Я тебе не верю, — самодовольно ответил незнакомец.

У Дориана будто выпучились глаза:

— Ты действительно думаешь, что я бы солгал про такое? — удивился он. Его никто не называл лжецом уже больше десятилетия.

— Ну, любой может сказать, что он — Дориан Торнбер, но ты на него даже не похож, — серьёзно ответил гвардеец.

Ошеломлённый, Дориан некоторое время пялился на гвардейца.

— А как я должен выглядеть? — наконец спросил он.

— Для начала, ты должен быть крупнее.

— Все выглядят маленькими, когда смотришь сверху вниз с высоты двадцати футов! — крикнул Дориан. Он уже потерял терпение. Теперь он пытался решить, пытаться ли это терпение отыскать, или же сделать что-то сомнительное. В конце концов, это был королевский дворец, и никуда не годится нападать на резиденцию Короля, даже если привратник — осёл.

— Смотри. Говорят, что Дориан Торнбер однажды перебросил всадника вместе с лошадью через плечо, так что он должен быть крупнее тебя, — сказал гвардеец.

Дориан сделал глубокий вдох:

— Я хотел бы поговорить с твоим начальником, или вообще с кем-то другим, если уж на то пошло.

Малый над воротами будто бы оскорбился:

— Не нужно обижаться. Если ты — действительно Дориан Торнбер, то где твоя броня? Говорят, что Сэр Дориан всегда носит сияющие латы, и что он носит зачарованный двуручный меч, который может перерубить что угодно.

— Я обычно не являюсь перед Их Величествами одетым для войны! — выдал Дориан, напряжённо размышляя. Случилось что-то ужасное. Он решил поддерживать несдержанную внешность, но внутри он был уверен, что человек на воротах определённо был не из числа людей Короля, и это вело к самым разным плохим выводам.

— Хороший довод.

— Это значит, что теперь ты мне веришь? — спросил Дориан. «Будь у меня пара кинжалов, я смог бы легко вскарабкаться на стену», — молча думал он, вспоминая нападения одержимых богом воинов Дорона на Замок Камерон. К сожалению, у него был лишь длинный меч и кинжал, и хотя оба были зачарованы, карабкаться с помощью меча было бы трудно.

— Да, конечно.

— Значит, сейчас ты откроешь ворота?

— Минутку.

Гвардеец исчез, и Дориан задумался, что будет дальше. «Вероятно — арбалетчики», — подумал он, — «это было бы очевидным шагом, я же без брони». Он обдумывал, не метнуться ли вдоль улицы. Если он собирается попытаться забраться на стену, то это будет проще сделать где-то, где люди внутри не поджидали его, чтобы пристрелить. Он был явным образом удивлён, когда массивные деревянные ворота начали открываться. Внешняя решётка также начала подниматься.