Сама Мойра не была до конца уверена в том, была ли она изначальной, или просто последней из выживших копий.

Всё это, а также упадок её личности, было причиной того, почему тень её родной матери, родившейся более тысячи лет тому назад, настаивала на её умерщвлении. Я наложил на этот вариант вето. Однако холодный шок того, что я видел сейчас перед собой, заставил меня на миг усомниться в моей решимости:

— Что ты наделала?!

— Папа, — спокойно сказала Мойра. — Это не то, что ты думаешь. Мёйра — не новая. Она была со мной с самого Данбара. Мы — подруги. В конце она помогла мне выжить. Я не могла просто избавиться от неё.

Я тихо произнёс:

— Она связана с тобой? — Я мимолётно подумал о крайних мерах. Насильно удалить двойницу, пока она была отделена от моей дочери, и уничтожить её до того, как она успеет отреагировать.

Конечно же, моя дочь прочла мои намерения, несмотря на моё внешнее спокойствие. Она возвела щит вокруг себя и своей двойницы:

— Так не пойдёт, — сказала Мойра. — Позволь мне объяснить.

— Мёйра не плохая, — сказал Мэттью. — Она с ней уже больше месяца.

Я зыркнул на него:

— Ты знал об этом?

Он пожал плечами:

— Это она вылечила меня после того, как я вернулся из мира Керэн. Мойра беспокоилась, что у неё появится искушение изменить мой разум. Мёйра же ближе к тому, кем Мойра была раньше, до всего того, что она сотворила в Хэйлэме.

— Она может помочь нам, — настаивала Мойра. — Самое сложное в создании заклинательных разумов — мысленный труд. Благодаря ей я смогу делать вдвое больше.

Мёйра шагнула вперёд:

— Убери щит, — сказала она своей двойнице.

Волнуясь, Мойра сделала то, что сказала её заклинательная копия.

Мёйра посмотрела на меня, и сказала:

— Если ты действительно думаешь, что мне будет лучше исчезнуть, то я так и сделаю… Папа. — На чертах её лица проступило упорство — и грусть.

Мэттью и Мойра сразу же начали возражать, но её слова меня задели:

— «Папа»? — обратился я к Мёйре. — Но тебя создал не я, а она.

Мёйра покачала головой:

— Я такого не помню. С моей точки зрения, я — твоя дочь. Я помню всё — тот день, когда ты научил меня танцевать; как ты смеёшься; даже плохое — например, когда нас с тобой отравили.

Я использую имя «Мёйра», чтобы избегать путаницы, потому что я знаю, что на самом деле появилась в этом мире лишь недавно — но ощущение всё равно странное. У меня никогда не будет другого отца кроме тебя, и если ты меня не хочешь, то я больше не хочу жить, — закончила она.

— Какого хрена?!

В дверном проёме стояла Пенни, у неё за спиной были Айрин и Коналл. Мойра и Мёйра повернулись к ней одновременно, и сказали почти хором:

— Мама.

Взглянув на Мэттью, я стал массировать себе виски. «Только этого мне утром и не хватало».

— Скажи Питэру, чтобы он отменил всё, что у меня запланировано на это утро. А потом сделай мне ещё этого… как ты сказал?

— Кофе.

— Точно, — согласился я. — Ещё кофе.

Следующие два часа состояли по большей части из хаоса и путаницы. Наверное, Мойре следовало раскрыться нам обоим одновременно, но, судя по всему, изначально она вообще не собиралась так поступать. Как бы то ни было, ей пришлось многое объяснить, и хотя в плане фактов у меня была фора в несколько минут, я и близко не пришёл к тому, как мне вообще следовало к этим фактам относиться.

Дезориентирующее чувство — обнаружить, что у тебя есть ранее неизвестная дочь, которая идентична другой дочери, которую ты вырастил. По правде говоря, я был весьма уверен, что для этого чувства ещё не было названия. Настолько всё это было необычным.

Пенни потребовалось больше времени, чтобы понять ситуацию, но как только это случилось, она, похоже, разобралась со своими чувствами гораздо быстрее. Мёйра тоже была её дочерью — и точка. Они обнимались и плакали, а я ещё сидел, уставившись себе в ноги, и пытаясь решить, как мне правильно поступать в этой ситуации.

Мэттью заговорил со мной, равномерно выдавая слова, в то время как остальная часть нашей семьи пыталась осмыслить новости:

— В общем, благодаря им двоим мы можем создать гораздо больше заклинательных зверей, чтобы искать АНСИС. Но я считаю, что мы можем сделать больше. Если мы используем на них вариацию чар бессмертия, то они продержаться дольше.

Я вяло отреагировал:

— Мы уже договорились не использовать больше эти чары.

— Не оригинальную версию, — настаивал мой сын. — А ту версию, которую ты сделал для драконов. Мы можем изменить условия, чтобы поставить ограничение по времени. Так они просуществуют недостаточно долго, чтобы у них появились проблемы, а Мойре и Мёйре не придётся весь день напролёт создавать и поддерживать их.

Я услышал, как Айрин тоже заплакала где-то на заднем плане, а потом Коналл пошутил. Все остальные одновременно плакали и смеялись. Кто-то обнимался.

— Если используем летающие формы, — продолжил Мэттью, — то они смогут покрыть больше площади. Тебе не придётся постоянно уходить на бессмысленную охоту. Вместо этого мы сможем начать строить планы на то, что делать, когда мы их всё же найдём.

Я сосредоточился на лице своего сына:

— И тебя совершенно не волнует тот факт, что их внезапно две?

Он осклабился:

— Сперва волновал, но новая — добрее.

— А, — пробормотал я. Затем я посмотрел на свою жену — какое-то шестое супружеское чувство предупредило меня, что она пришла к какому-то выводу, и надеялась поймать мой взгляд. Я видел вопрос, написанный у неё на лице. Она ждала ответа.

— У нас уже есть собака, — ответил я. — Разве бестелесная дочь сможет создать больше проблем?

Пенни улыбнулась.

Встав, я нашёл Хампфри. Пока шла дискуссия, он бегал вокруг — ситуация пробуждала его интерес, хоть он её и не понимал. Я не мог не почувствовать, что мы с Хампфри были в одной лодке, несмотря на наличие у меня превосходящего интеллекта. Взяв его на руки, я потащил его наружу. Нам нужно было прогуляться.

Как раз во время прогулки я и вспомнил, что ничего не сказал Пенни про свой разговор с Королевой. Я был не до конца уверен в том, хотел ли я понимать сейчас эту тему, но промедление было бы только во вред. Я состоял в браке уже достаточно долго, чтобы усвоить этот урок, пусть я и не всегда его придерживался.

Вернувшись домой, я обнаружил, что жена уже ждала меня. Все остальные пошли по своим делам. Пенни косо посмотрела на меня, когда я вошёл:

— Закончил прятаться с Хампфри?

Я изо всех сил постарался изобразить шок:

— Нам нужно было время на то, чтобы наладить отношения.

Она посмотрела на Хампфри, вилявшего своим хвостиком и глазевшего на неё снизу вверх с полным надежды энтузиазмом:

— По крайней мере, теперь у тебя есть хорошая отговорка, — выдала она.

— Отговорка для чего?

— Для твоего тихого часа. Ты всегда так делаешь. Когда на тебя что-то наваливается, ты сбегаешь, чтобы подумать — и всегда в одиночестве, — ответила она.

Это было правдой, тут не поспоришь.

— А у тебя с точностью до наоборот… ты можешь обговорить всё в чужом присутствии. Не знаю, как тебе это удаётся. Я не могу мыслить связанно, когда вокруг меня все болтают.

— И к какому же великому озарению ты пришёл, пока выгуливал Хампфри? — спросила она.

— К тому же, к которому пришла ты ещё до того, как я ушёл, — сказал я. — У нас теперь есть ещё одна дочь.

— Тут уж ничего не поделаешь, — согласилась она. — Но это всё равно странно.

Я поцеловал её в щёку:

— Вот, что бывает, когда выходишь за волшебника.

— Меня обманули! — пожаловалась она, сверкая глазами.

— Околдовали и заворожили, дорогая моя, — поправил я, а затем мой тон стал серьёзнее: — Однако мне нужно поговорить с тобой ещё кое о чём.

Пенни упёрла руки в бока:

— У меня то же самое. Надеюсь, твои новости — не серьёзные. Не думаю, что смогу сегодня выдержать ещё сколько-то потрясений.