Поражённый, я уставился на неё с открытым ртом:

— Значит, ты обсуждала это с Дорианом, и с Пенни? И исключили из этого обсуждения только меня?

— Я всегда думала, что ты был из нас самым умным, по крайней мере — в этом конкретном случае. Дориана я простила, но в конце концов почувствовала необходимость внести ясность в этот вопрос между нами с Пенни, — сказала Роуз. — Думаю, она чувствовала облегчение, но несмотря на то, что я сказала ей, что всё простила, мне потребовалось время на примирение с этим.

Я засмеялся над иронией:

— Если бы только Дориан умел держать язык за зубами. Он бы избавил тебя от немалых тревог. Но всё же было не так плохо, верно?

Роуз поморщилась:

— Мой муж был до боли честным. — Затем она подняла три пальца.

До этого момента я не был уверен. Я не знал точно, случилось ли вообще что-то, и тщательно избегал спрашивать об этом. — Три раза? — выпалил я.

Она кивнула:

— Если бы она уже не была беременной, то ты в итоге мог бы вырастить сводного брата Грэма.

На миг я бал ошеломлён, но затем позволил чувствам уйти. Это ничего не меняло. Я всё ещё не винил никого из них, да и вообще, это всё было давно. Но одна из главных действующих лиц сейчас сидела прямо напротив меня.

— Почему ты говорила со всеми кроме меня?

— Это просто, Мордэкай. Подумай. Для меня поговорить об этом с Дорианом или Пенни было одним делом, но обсуждать это с тобой никогда не было вариантом.

Я нахмурился, всё ещё не понимая.

Роуз продолжила:

— Если муж и жена встречаются для разговора о том, какие проступки они друг другу приписывают, к чему это приводит?

— А-а-а, — сказал я. — Теперь я понял.

— Я была злой, но не готова была разрушить собственный брак, — сказала Роуз.

— Я почему-то всегда думал, что ты с этим справилась лучше меня, — признался я. — Ты всегда так умела держать себя в руках.

Роуз легко засмеялась:

— Это не у тебя Дориан просил прощения каждый день в течение не одной недели, и не тебе он признавался в своих деяниях тщательно, с совершенно ненужными подробностями. Чудо, что я его не убила.

Я вздрогнул:

— Ауч. Он действительно был слегка тугодумом. — Несколько минут мы молчали, наслаждаясь шелестом волн. Почему-то наша странная беседа заставила меня ощутить, будто с моих плеч свалился небольшой груз. — Но жаль, что нельзя их вернуть, — наконец сказал я.

— Мне тоже, — с тоской ответила Роуз.

— В тот день, в темнице. Ты сказала мне, что я не был готов.

Роуз кивнула.

— А как я узнаю, что готов? Сколько тебе потребовалось времени? — спросил я.

— Не знаю, — честно сказала Роуз. — Даже после стольких лет я всё ещё не уверена. Думаю, что сейчас готова, но так и не проверила это.

Сбитый с толку, я посмотрел на неё:

— Но как же…?

— Значит, тебя это всё же достаёт. В итоге ты не такой уж и благородный, а? — со злорадной улыбкой сказала она.

Я нахмурился:

— Это действительно достаёт меня немного, но как я уже говорил, не мне судить. Что бы ты ни сделала, с Тирионом, с тюремщиком, или с тем, другим мужиком… ты делала это ради меня. Если что я и чувствую, так это стыд за то, что поставил себя в такое положение. Будь я на твоём месте, я сделал бы всё, чтобы помочь тебе, или кому-то из моей семьи. Это на самом деле благородно, если ты думаешь…

Роуз подняла ладонь:

— Постой. С каким это «тем, другим мужиком»? У тебя не было возможности поговорить с Керэн.

Значит, это действительно было.

— Тот мужчина в твоей комнате, когда я пришёл поговорить. — На самом деле, если подумать, это было до моего ареста. Значит, он был у неё действительно любовником, а не вынужденной мерой…?

Роуз засмеялась, и совсем не своим обычным, подобающим леди смехом. Это был глубокий, утробный хохот, перемежавшийся странными, пронзительными носовыми звуками. Наконец она сумела выдавить:

— Ты действительно думал, что я спала с Манфрэдом? И с тюремщиком? Ты, наверное, очень низкого мнения о моём вкусе насчёт мужчин!

Сбитый с толку и выбитый из колеи, я прибег к юмору:

— Ну, ты, похоже, запала на меня, так что у тебя явно не все дома.

Этим я заработал лишь её обычный, вежливый смех, а потом она заговорила серьёзно:

— Ни с кем из них я не спала. Я сумела найти иные решения, хотя буду честной — если бы для твоего спасения это было необходимо, то я так и поступила бы.

Меня захлестнуло чувство облегчения, за которым последовала вина. Этот вопрос не должен был беспокоить меня, вне зависимости от того, что было, или чего не было. Иногда быть благородным — очень трудное дело. Однако одно сомнение продолжало меня снедать:

— Даже с Тирионом?

Роуз пылко сверкнула глазами:

— О, что касается этого мужчины, с ним я вообще не спала. Он был слишком первобытным, слишком животным, чтобы легко удовлетвориться. Всю ночь меня занимал. О нём я не жалею ни капельки. Вообще, мне даже немножко жаль, что ты его убил.

— Можно было просто сказать «да», — в гневе и ревности произнёс я. — Если он тебе так нравился, то незачем было меня спасать.

Она подошла ко мне, и похлопала по щеке, с абсолютной искренностью ответив:

— О, такой мужлан полезен для удовлетворения плотских страстей, Мордэкай, но ты — милее. — Прошло несколько секунд, прежде чем её напускные эмоции дали трещину, и она снова засмеялась.

Тут-то я и осознал, что она меня подкалывала.

— Это было жестоко, — сказал я, чувствуя себя глупо.

— А ты хотел бы знать, что произошло на самом деле? — спросила она.

Я был уже ни в чём не уверен:

— Не знаю. А следует? Прежде чем решить, подумай о Дориане.

Она улыбнулась:

— Ты определённо захочешь знать. — Затем она начала описывать всё, через что прошла за последнюю неделю, ничего не опуская.

Кое-что из этого меня злило, особенно про Тириона, но когда я узнал, как она его обманула, то не мог почувствовать одновременно радость и лёгкое сочувствие в его отношении. В конце он действительно чувствовал, что его предали. Но я всё равно бы его взорвал. В целом, я чувствовал себя ужасно из-за стресса, который она испытывала, и был поражён тем, что она вообще со всем этим справилась. Убийство Манфрэда стало шоком, и я видел, что из всего случившегося именно это больше всего её беспокоило.

К тому времени, как она закончила, ветер усилился, а небо над океаном потемнело, покрывшись грозовыми тучами. Начиналась буря. Откинувшись на локти, я посмотрел на Роуз:

— И вот, мы здесь. Преступники. Меня разыскивают за убийство, половина моих друзей хочет меня арестовать, а вторая половина стала моими сообщниками, чтобы сохранить мою свободу. Мне почти жаль, что мы не можем оставаться здесь. Этот морской берег гораздо лучше, чем реальный мир.

Роуз изучала взглядом горизонт:

— Не знаю. Думаю, мы сейчас промокнем.

— Давай-ка, я покажу тебе магию, — предложил я, и потянулся. Раскрыв разум, я потянулся внутри, расширяя своё «я», чтобы включать в него песок подо мной и вокруг меня. В отличие от обычного волшебства, это не стоило мне ни капли эйсара, а лишь толики моей человечности, которая, как я надеялся, вернётся. Песок вокруг меня закипел, и начал подниматься, карабкаясь вверх и собираясь в толстые стены, на которых покоилась тонкая крыша из сплавленной слюды. Спереди и сзади я оставил конструкцию открытой, чтобы через неё мог дуть ветер, но от дождя она должна была укрыть.

Закончив со своим проектом, я снова начал сжиматься. И когда мой разум снова стал человечнее, я подумал о Пенни. «Ей бы понравилось». Тут мир накрыла тьма.

Рассвет застал Элэйн холодной, задубелой и в целом недовольной жизнью. После того, как они просохли и согрелись прошлым днём, они начали двигаться. Чад решил, что к тому времени Гарэс вряд ли сумеет поймать их след, поэтому они оставались в лесу, что было хорошо, так как ни у кого из них не было сил снова идти в холодной воде.