— Я так и думал, но ты тут опустил один ключевой момент, — сказал он мне.

Я тупо уставился на него:

— Что?

— Как мы назовём этот новый орден?

— О… — красноречиво сказал я. У меня не было ни единой мысли, и мой пустой взгляд довольно быстро сообщил ему этот факт.

— Ха! Не волнуйся! Я мечтал о чём-то подобном с тех пор, как мы были детьми, — успокоил он меня. Долгое знакомство с ним не позволило мне успокоиться. Дориан сделал драматичный вдох. — Мистические Стражи Лосайона! — объявил он, будто стоя на сцене.

Я застонал:

— Мистические?

— Ну, ты снаряжаешь каждого магическим оружием и бронёй, — объяснил Дориан. — Ладно, а как насчёт: Защитники Пламени!

— Какого пламени?

— Пламени жизни, что горит во всех нас — мы же должны защищать людей от нежити, верно?

— Не знаю… я считаю, что название должно быть покороче, — подумал я вслух. — Давай подумаем об этом ещё какое-то время, пока что спешить некуда. К тому же, у меня есть к тебе вопрос.

— О чём? — спросил Дориан.

— Я сделал это броню, думая о тебе. Теперь, когда она у тебя есть, мне всё ещё кажется, что этого недостаточно. Ты уже сражался с ними, врукопашную, одетый в зачарованную броню… что помогло бы тебе больше всего? — сказал я, пытаясь тщательно изложить свои мысли, чтобы он понял мой вопрос.

Мой друг на миг сжал губы, сосредотачиваясь:

— Что помогло мне больше всего, так это твой отец, обливший их маслом и запаливший их, когда они меня повалили.

Я грустно улыбнулся этой мысли:

— Если бы я мог вернуть его, чтобы он ходил за нами следом и вытаскивал наши задницы из неприятностей каждый раз, когда что-то шло не так… я так бы и сделал, и твоего папу тоже бы вернул. Уверен, что с ними двумя у нас был всё легко получилось.

Дориан широко улыбнулся, но я видел, как от этой мысли в его глазах появился намёк на печаль:

— Ну, полагаю, что за неимением твоего отца, лучше всего было бы что-то, не позволившее бы им повалить меня наземь и задавить числом. Я всегда весьма завидовал силе Пенни, когда она была твоей Анас'Меридум. Если бы я был таким же сильным, то они никогда бы меня не одолели.

Я вздрогнул:

— Я ни за что не возобновлю узы — ни с тобой, ни с кем-то ещё.

— Я понимаю, — поспешно ответил Дориан, — но разве нет никакого другого способа?

Я задумался, размышляя:

— Не знаю, может быть. Посмотрим, что мне удастся придумать.

На следующий день я решил передохнуть, и пошёл искать уединения. Я хотел снова поговорить с Мойрой. Найдя тихое место в лесу, я сел, и молча вызвал её. Я, наверное, с тем же успехом мог бы выбрать тихую комнату в замке, но погода была приятной, и мне показалось более подходящим вызвать её в более естественном окружении. Она появилась через несколько мгновений, бесшумно поднявшись из земли.

— Ты снова нуждаешься во мне? — спросила она. В этот день её глаза состояли из какого-то прозрачного синего камня, из-за чего они казались затуманенными. Я задумался, видела ли она ими на самом деле, или они были просто для виду. Казалось, что каждый раз, когда я её вызывал, её тело создавалось на месте из подручных материалов.

— Я просто хотел продолжить наш разговор. У меня есть новые вопросы. Ты ведь не против? — ответил я.

— Против? — скривила она губы в усмешке. — Помни, Мордэкай, я — не живой человек. Я — память о человеке, и существую лишь потому, что твоя воля вдыхает жизнь в эту память.

— Ну, у тебя должны быть какие-то чувства. Ты только что улыбнулась мне… и уже показала мне прежде, что у тебя определённо есть свои собственные мнения, — сказал я в ответ.

— Не путай «казаться» и «быть», сказала она. — Можно написать портрет человека, но это всё равно лишь масло на холсте. Я являюсь немногим больше этого.

— И я должен поверить, что ты немногим лучше часового механизма? Ты правда хочешь сказать мне, что у тебя и эмоций тоже нет? — резко заявил я.

Она пристально уставилась на меня:

— Нет… У меня есть эмоции… Я думаю. Я — такая же жертва этой иллюзии, как и ты. Пока мы говорим, пока ты вкладываешь в меня свою сосредоточенность, я чувствую себя… почти как раньше, давным-давно. Но я всё же помню, что это — иллюзия, и я вернусь в пыль сразу же, как только ты уберёшь свою волю.

— А что если я не буду переставать фокусироваться на тебе? Это мне, похоже, ничего не стоит. Возможно, ты снова смогла бы жить… — предложил я.

— Нет! — громко перебила она. — Я бы этого не вынесла. Чем дольше я здесь, тем больше я вспоминаю, и тем мне больнее.

— Но у тебя же получилось… Я бы подумал, что у тебя было бы хотя бы несколько хороших воспоминаний, — продолжил я.

— Я победила, — согласилась она, — но это не обязательно то же самое, что успех. Я потеряла всё, за что я сражалась, но я победила. Почти все, кого я знала, или кто был мне небезразличен, были мертвы к тому времени, как я сделала свой последний выбор, и единственная остававшаяся у меня хорошая причина бороться, была пр… — говорила она, затем осеклась, и её лицо поведало мне, что она зашла дальше, чем намеревалась.

— Прошу прощения за то, что сую нос не в свои дела, — попросил я прощения, но внутри я задумался о том, что она собиралась сказать.

— То не твоя вина. Я пока не готова поделиться более болезненными отрывками моей истории, но возможно, что когда-нибудь буду, — сказала она, закрыла глаза, и опустила голову, будто общаясь с давно мёртвыми душами её друзей и семьи.

Я ждал долгую минуту, прежде чем продолжить:

— Вообще-то, у меня была более практичная причина нарушить твой покой.

Память Мойры Сэнтир открыла глаза:

— Хорошо, смысл моего существования полностью практичен. Возможно, будет лучше таких вещей и придерживаться, — произнесла она. Глядя в эти чужеродные глаза, я не мог не испытать прикосновения лежавшей за ними эмоции, которую я ощущал — но на этот раз я крепко держал язык за зубами.

— Когда мы с Пенни были связаны узами, она получила великую физическую силу и скорость. Сайхан сказал мне, что это был побочный эффект уз. Из-за него она получила дополнительную силу пропорционально моей мощи, — сказал я, объясняя. — Ты понимаешь, как это работало?

— Нет. Я могу предположить, но в моё время таких уз не создавали. Они были бы опасны для обоих связанных, открывая их для бессмысленного риска жизни и, как ты выяснил, ограничивая чувствительность мага, — сказала она. — Почему ты спрашиваешь?

— Я просто подумал, что другим воинам могло быть полезно обладать такими физическими преимуществами — если бы существовал какой-то способ этого добиться, не рискуя моей собственной жизнью, — сказал я, и сам понял, насколько легкомысленным это казалось. — Это, наверное, глупый вопрос, да?

Она засмеялась, показав белокаменные зубы, когда её рот раскрылся:

— Отнюдь. Ты просто хочешь создать «та́ргос чэрэ́к», — сказала она. Моё знание лайсианского было уже достаточно хорошим, чтобы я сразу смог понять слова «страж земли», хотя контекст был мне всё ещё чужд.

— Я не уверен, что это такое, — признал я.

— Неудивительно, — сказала она. — Их больше не было с тех пор, как ушёл в землю последний архимаг.

— Ты имеешь ввиду себя? — спросил я.

— Да — Гарэс Гэйлин и я были последними, кто создавал такие узы, — ответила она.

— Так они были мужчинами?

— И порой женщинами. Им давали силу, чтобы защищать их подопечных.

— Они похожи на Анас'Меридум? — задал я вопрос.

Она нахмурилась, выражение её лица казалось почти человеческим, несмотря на экзотический состав её щёк и губ.

— Нет, Анас'Меридум, насколько я понимаю, были созданы волшебниками… после раскола. Они были попыткой ублажить церковь и людей того времени, не сомневаюсь. Весьма вероятно, что они были вдохновлены памятью о таргос чэрэк, — сказала Мойра. Она приостановилась на миг, прежде чем объяснить: — Несмотря на внешнее сходство, они полностью отличались от твоих носителей пакта. Каждый таргос чэрэк получал свою силу, чтобы защищать архимага. Они служили телохранителями, а не палачами.