— Но она же совсем одна.

Он покачал головой:

— Нет. Она никогда не одна. Она — сама по себе целая армия. Просто будем надеяться, что она не отобьётся от рук.

Керэн не была уверена, что на это сказать, поэтому сменила тему:

— А что насчёт Гэри?

— А что с ним?

— Разве он не находится в вашем доме, как и она? — сказала Керэн.

— Нет, — ответил Мэттью. — Он в моей мастерской во дворе Замка Камерон.

— Только там? Разве он не ходит в другие места?

— Он сказал, что ему это не требуется, — выдал Мэттью. — Насколько я знаю, он всё ещё там, слушает передачи АНСИС.

— И нам не нужно пытаться до него добраться?

Лицо Мэттью приняло сосредоточенное выражение, после чего он ответил:

— Пока нет.

— Почему?

— То же, что и с моей сестрой. Либо она закрыла доступ в замок, и в этом случае Гэри в безопасности, либо она этого не сделала, и его схватили. Если он в безопасности, то с тем же успехом можно позволить ему работать и дальше. Если же нет, то мы лишь разворошим осиное гнездо, если внезапно объявимся. Если подождём неделю-другую, то риск снизится. За это время мы можем узнать другие новости. Не хочу принимать безрассудные решения, если этого можно избежать. Я продолжу ещё несколько недель дежурить здесь. Если никто не появится, то я что-нибудь сделаю, — сказал Мэттью.

Керэн уселась рядом с ним, затем подвинулась, чтобы их плечи соприкасались:

— Судя по твоему поведению, ты не слишком расстроен, но я-то знаю, что ты наверняка вне себя от беспокойства. Можно это показывать, знаешь ли, никто не будет тебя винить.

Он сделал глубокий вдох:

— Будем надеяться, что мне не придётся это показывать.

— Э? — в замешательстве сказала она.

— Потому что сейчас мне в голову приходит только один способ это показать. Если мой отец мёртв, или Мойра, то я не буду расстраиваться. Я поквитаюсь, — ответил он.

— И это прозвучало совсем не зловеще, — иронично сказала Керэн.

— Это не зловеще. Я ничего не предвещаю. Не собираюсь ничего им показывать или как-то предупреждать. Если они принесли вред моей семье, то я заставлю ответственных за это поплатиться, — холодно сказал Мэттью. — Любыми необходимыми способами.

Керэн ощутила, как по её спине пробежала холодная дрожь. Встряхнувшись, она снова встала:

— Я проголодалась. Пойдём в замок, поедим?

— Нет, — сказал Мэттью, качая головой. — Мне нужно оставаться здесь, на случай если объявятся Элэйн или мой отец. Я открою тебе границу. Сегодня снова каша.

Она содрогнулась:

— Фу.

— Если каша тебе не по вкусу, есть сушёная баранина, — сказал Мэттью, слегка улыбнувшись.

— Нет уж, — сказала Керэн. — Отправлюсь в Далэнсу. Я знаю там оживлённый постоялый двор, где подают наивкуснейшие пирожные. — Когда она произнесла эти слова, ей в голову пришла идея. — А вообще, у тебя есть с собой деньги?

Мэттью вытащил кошелёк, в котором было немного монет:

— Есть.

— Давай сюда, — приказала она.

Он вздохнул:

— Я знал, что этот день настанет. Сначала ты настаивала на том, чтобы спать в моей комнате, а теперь ты берёшь мои деньги.

— Я тебя заставлю подавиться этими словами, — сказала Керэн. — Буквально. — Подняв свой собственный кошелёк, она потрясла им перед лицом Мэттью. Кошелёк был битком набит монетами: — Я куплю столько, сколько смогу, и принесу обратно, для всех. Твои монеты просто будут добавкой к моей благородной жертве.

Мэттью нахмурился:

— Каши хватит. Мы же не голодаем.

Керэн рассмеялась:

— Ты — один из самых странных людей, кого я знаю. Может, тебе всё равно, если ты ешь каждый день одно и то же, но я точно знаю, что большинство людей в Ланкастере наверняка готовы отгрызть себе руки просто для разнообразия. К тому же, всё время есть одно и то же — это вредно для здоровья.

— Почему?

— Я тебе позже объясню про витамины, — сказала Керэн. Выхватив кошелёк из его руки, она исчезла.

Чад, Элэйн и Сайхан явились неделей позже. Мэттью обнаружил их ждущими по ту сторону границы, когда открыл её тем утром.

— А вы не торопились, — сухо сказал он.

— Я тебя тоже рад видеть, мудень, — отозвался Чад. — Будто нам не пришлось пройти через половину Лосайона, чтобы сюда добраться.

Элэйн оттолкнула Чада в сторону:

— Еда есть? Мы уже целую вечность нормально не ели.

Охотник возмутился:

— Мы вчера ужинали рагу из вороны и диких луковиц, плакса ты этакая.

— Вороны — не еда, — упрямо сказала Элэйн.

— Это кто сказал? — спросил Чад.

Сайхан подал голос:

— Соли не хватало.

— Что-то все критикуют, блядь. В следующий раз будете голодать сами по себе.

Верзила-рыцарь одарил его лишённым эмоций взглядом.

— Что? — сказал Чад. — Я — охотник. Ты всё говоришь, что весь мир — твоё оружие, или навроде того, но весь мир — мой, мать его, источник пропитания, и лучше тебе об этом не забывать, если мы снова застрянем в лесах.

— Покуда мне больше никогда не придётся есть корни лотоса или рогоз, мне всё равно, — сказала Элэйн, содрогнувшись от воспоминаний.

Мэттью наконец положил перепалке конец:

— Если бы вы объявились неделю назад, то были бы разочарованы. У нас ничего не было кроме каши и сушёной баранины, но за последнюю неделю Керэн моталась по всему Гододдину, наполняя нашу кладовую. Вчера у нас была печёная свинина. Уверен, что на кухне ещё есть немного, если вы сможете убедить повара с нею расстаться.

Чад осклабился:

— Сейчас я за порцию свинины уже готов продать ему Элэйн.

Элэйн презрительно хмыкнула:

— К счастью, я не твоя, чтобы меня продавать.

Но чад проигнорировал её, продолжив:

— Да ещё через несколько дней я бы вообще заплатил, чтобы Элэйн зажарили, и к чёрту свинину.

Мэттью рассмеялся:

— А что насчёт Сэра Сайхана? Он мясистее.

— Тут дело не в мясе, мальчик. Дело в жире. У девчонки его на бёдрах вдосталь. Сайхан старый, и сделан из мяса. Я, наверное, сломал бы зуб, жуя его жилистую задницу. Любой охотник учится оценивать добычу. Поверь, девчонка в пищу годится гораздо лучше.

Элэйн умоляюще посмотрела на Мэттью:

— Пожалуйста, скажи, что в замке есть женщины. Ещё минута с этими двумя, и я точно кого-то убью.

Сэр Сайхан поглядел на Чада:

— Я ничего не делал.

Лесничий пожал плечами:

— А я что, я ничего. Сделал ей комплимент, а можно подумать, будто оскорбил.

Трудно преувеличить, насколько мир красив, когда можно подняться достаточно высоко, чтобы видеть его по-настоящему. На земле природа тоже прекрасна, но с высоты её красота совершенно другая, и она меняется в зависимости от ого, насколько высоко ты забрался. Чуть выше верхушек деревьев — всё ещё очень близко, но в в любую сторону видно горизонт. Повыше — и ландшафт начинает являть свои контуры, а если подняться ещё выше, то некогда бывшие деталями элементы становятся частью смеси цветов, на чём-то похожем на гигантское полотно художника.

Я, возможно, уже упоминал, что полёты — наверное самая любимая мною часть жизни волшебника, и в этот день мне удалось поделиться этим с новым человеком. Роуз справилась со страхом гораздо быстрее, чем я ожидал. Некоторым людям это так и не удаётся сделать, что я выяснил на примере Роланда годы тому назад. Как только мы поднялись выше, и земля стала слишком далёкой, чтобы казаться существенной угрозой, Роуз в восторге и благоговении округлила губы, и я всё ещё мог понять её, несмотря на то, как часто мне открывался подобный вид.

Я поднял нас настолько высоко, насколько мог, использовав часть своей силы, чтобы поддерживать вокруг нас плотную сферу воздуха. Берег, на котором мы раньше были, оказался лишь краем массивного континента, который, казалось, простирался бесконечно, уходя за горизонт, который теперь был гораздо дальше, чем раньше. Я увидел горы вдалеке, но не мог знать, были ли они как-то связаны с Элентирами, или входили в какой-то совершенно иной горный хребет. Между нами и горами лежало зелёное полотно лесов и лугов, иногда прерываемое отбрасывавшими солнечные блики реками.