Эал'эстиа сидела во тьме. Свет проникал лишь из-под окованной железом деревянной двери её каменной камеры. Она была продрогшей и несчастной в таком неестественном окружении. Воспоминания о солнце уже стали казаться ей сном.

— Бэ́люграа, — произнесла она, пытаясь сказать слово «солнце» на эроллис.

Она снова закрыла рот, и её захлестнуло отчаяние. Она слышала слово у себя в голове, как оно должно было звучать, но её губы издавали лишь случайный набор звуков, когда она пыталась произнести это слово.

Магического взора она тоже лишилась, и тусклый свет был её единственным источником утешения. Эал'эстиа понятия не имела, сколько времени она провела в этой камере — теперь, когда она больше не могла видеть солнце, её чувство времени исказилось. Дни её отмечались лишь кялмусом, который ей доставляли, чтобы утолять голод.

Её пленитель явно понимал, что без фрукта она начнёт пускать корни, хотя это никак не помогло бы ей в твёрдой темноте её узилища.

Она содрогнулась, и снова попыталась создать заклинательное плетение, чтобы согреться, но наградой ей стала лишь боль. Заклинательное плетение теперь было вне её досягаемости, она даже не могла коснуться эйсара, не говоря уже о том, чтобы направлять его своим семенем разума.

Эал'эстиа даже не была уверена, что семя по-прежнему было внутри неё. Прежде она никогда не осознавала семя, но теперь у неё было такое чувство, будто в её сознании появилась дыра — пустое, мёртвое место. Без магического взора мир потерял свою живость, будто лишившись цвета, хотя в тускло освещённой комнате она всё равно не могла различать цвета.

Её жизнь стала лишь бесконечными оттенками серого. В ней даже не было адреналина, который вызывал её мучитель. Тирион не посещал её уже сколько-то дней, или, быть может, недель.

Некоторое время назад у неё начались боли в животе, хотя она и не была уверена, почему. Если только этот безумец не повредил её тело вместе с мозгом. Убедиться в этом она не могла, и в прошлый раз боль была настолько велика, что она потеряла сознание. А потом могло случиться что угодно.

Сегодня её желудок чувствовал себя лучше, но у неё всё ещё было неприятное чувство раздутости. И ей нужно было пописать. Встав, она отошла в угол, где в полу было углубление. Там из стены текла струйка воды, вливавшаяся в похожую на чашу область, прежде чем утечь прочь.

Она вернулась к каменной скамье, на которой прежде сидела, но там её ладонь нащупала что-то холодное и неприятное. Подняв пальцы к носу, она почуяла запах крови.

— Ё́крл! — воскликнула она, отстранив от себя ладонь, и ища что-нибудь, чтобы вытереть пальцы. Конечно, она уже знала, что ничего не найдёт. Ей придётся использовать стену, или пол, или воду, которая втекала в её санитарную чашу.

Пока она мыла руки, открылась дверь.

— Доброе утро, Г-1, - сказал её пленитель.

— Бла́ба джии мо́рно! — гневно выплюнула она в ответ. «Меня зовут Эал'эстиа!»

Тирион, выше её на полголовы, стоял, глядя на неё с безумной улыбкой:

— Всё ещё пытаешься говорить? Ты только фрустрируешь себя.

Она зыркнула на него, отодвигаясь прочь, пытаясь найти угол своей камеры, который был от него дальше всего.

— Тебе следует гордиться — ты была моим первым успехом. После того, как я поработал над тобой, больше никому из твоего народа не пришлось умереть. С тех пор я также отточил свою технику. По-прежнему больно, но уже совсем не так сильно.

Эал'эстиа попыталась произнести бранное слово, но оно вышло лишь в виде нечленораздельного крика.

— Твой голос не вернётся, — сказал он ей. — Мне пришлось уничтожить ту часть твоего мозга. Было интересно выяснить, что управляющая речью область настолько тесно связана с той частью, которая управляет течением эйсара.

Полагаю, это имеет смысл. Это объясняет несколько моментов. Я теперь понимаю, почему произнесение слов увеличивает силу заклинаний. К сожалению, чтобы остановить одну, мне пришлось уничтожить другую.

— У́му?! — проблеяла она.

— Почему? — спросил он. — Я не мог прижечь семя разума, не остановив сперва течение эйсара. Из-за этого погибло несколько твоих предшественников. Семя разума делает самые разные гадости, если его не лишить эйсара прежде, чем я начну его прижигать. Именно это и вызвало такую сильную боль и неприятные ощущения, которые ты испытывала. Теперь я сперва уничтожаю речевые центры, и это лишает семя эйсара. Теперь это — единственная неприятная часть процедуры.

— Самые последние почти не кричали до конца процедуры, — добавил Тирион. — Твоя жертва значительно облегчила страдания твоих сородичей, от Г-2 до Г-14. «Г» — значит «Гэйлин», если тебе интересно, — сказал он, и замолчал, водя по ней взглядом. Его взгляд остановился где-то под её животом, а затем он покосился на каменную скамью.

Тирион сделал глубокий вдох, и ощутил облегчение, увидев её кровь. «Сработало».

— Не бойся, — сказал он пленнице. — Я беспокоился, что не сработает, и что твоя боль могла быть бессмысленной пыткой, но похоже, что я был прав. Это — твоя первая менструация, если я не ошибаюсь, поскольку сомнительно, что ты когда-либо прежде испытывала менструальный цикл.

Ты будешь матерью нового поколения человечества. Будущие правители этого мира выйдут из твоего чрева.

Эал'эстиа видела свет безумия в его глазах. Её хотелось отодвинуться от него ещё дальше, но твёрдые камни позади неё делали это невозможным. Она могла лишь отрицательно замотать головой.

— Не надо так, Г-1. В конце концов, ты теперь — человек. Наше будущее — это теперь и твоё будущее тоже.

Тирион стоял рядом с Раяном, глядя вниз, на планировку их нового города. Работа ещё шла, но город быстро приобретал очертания.

Они находились на деревянной платформе, на вершине временной бревенчатой башни. Основным её назначением и было обеспечить этот вид на город. Раян часто использовал её, чтобы убедиться, что новое строительство соответствовало его общему плану. Внизу ходили люди, в основном — маги из Эллентрэа, а также несколько человек из Сабортрэа. Никто из них не ходил медленно — работники Раяна двигались так, будто спешили.

Иан об этом позаботился. Нерасторопные не протягивали долго.

С башни были видны контуры будущих улиц, отмеченные верёвочными линиями, и тянувшиеся от центральной площади подобно спицам в колесе. Однако была построена лишь небольшая часть города, несколько дюжин каменных зданий. Они имели разные размеры и назначение, но по большему счёту были жилыми помещениями.

Рабы из лагерей строили свои новые дома, но их всё ещё было слишком мало. Сейчас здесь работала почти тысяча магов, и несмотря на приток рабочей силы они пока сумели обеспечить жильём лишь несколько сотен.

— То, что у тебя получилось, выглядит хорошо, но нужно, чтобы выглядело великолепно, — сказал Тирион. — Оно должно впечатлить жителей деревень, когда они его увидят.

— Оно должно быть функциональным, — возразил Раян. — У нас сотни людей каждую ночь спят в поле.

— Значит, тебе нужно больше рабочей силы, — подал мысль Тирион.

Раян покачал головой:

— У меня и так её слишком много. Я едва могу их всех пристроить к делу. Половину того, что они делают, приходится сносить, и строить заново. На их обучение уходит больше времени, чем я могу выделить. Если добавить ещё, то это лишь увеличит перенаселение.

— Не пытайся достроить город, Раян, — предостерёг Тирион. — Нам нужна лишь маленькая его часть, которая выглядит великолепно, и понравится жителям деревень, когда они придут посмотреть. Жить там никто на самом деле не будет.

Сын в фрустрации уставился на него:

— Тогда зачем ты попросил меня спланировать его целиком? Зачем мы разметили все эти улицы? Я просто впустую тратил своё время!

— Все эти линии говорят о будущих перспективах, — сказал Тирион. — Когда они увидят красоту, которую ты уже создал, верёвки покажут им размеры твоего виденья. Их воображение заполнит пустое поле новыми улицами и великим зданиями, покуда уже имеющаяся часть выглядит впечатляюще.