— Боги выбирают того, кого хотят. Кто мы такие, чтобы судить о принятых ими решениях? Однако это предоставляет тебе завтра конкретное преимущество, — сказал Эдвард, не выглядя слишком уж озабоченным цветастыми выражениями герцога.

— Это как?

— Я буду слушать дело Трэмонта касательно смерти его сына. Маркуса определённо вызовут для дачи показаний. Немногие осмелятся назвать ложью слово избранника Миллисэнт, — улыбнулся король.

Джеймс по-прежнему был недоволен:

— Мне не нужно ничего такого, чтобы очистить имя Ланкастера — случившееся видели сотни людей. Старому Трэмонту надо было оставить всё как есть, из этого не выйдет ничего кроме вражды.

— Он потерял обоих сыновей, так что он, возможно, уже не мыслит ясно. Вы когда-то были друзьями, разве нет? — осведомился Эдвард. Это было для меня новостью. Их беседа оказалась очень познавательной.

— Да, когда были моложе. Он — хороший человек. Просто он не мог смириться с тем, что Джинни выбрала меня, а не его — право же, глупая причина для гнева, — ответил Джеймс. Под Джинни он подразумевал свою жену, Дженевив Ланкастер. Хотя она едва ли была старой женщиной, мысль о Дженевив как о молодой леди, за которую сражались двое дворян, была для меня поразительным откровением.

Эдвард тихо засмеялся:

— Эта причина кажется глупой лишь победителю. Его нынешняя жена безумна как шляпник, а теперь он и обоих сыновей потерял. Не стоит недооценивать то, как обстоятельства могли изменить твоего старого друга. Он ожесточился, и держит камень за пазухой, — сказал король, а затем посмотрел на меня: — Молодой Иллэниэл, у меня есть к тебе дело.

— Да, величество. Я к вашим услугам, — немедля ответил я.

— Полагая, что тебя завтра признают невиновным в преступлениях, я вскоре после этого приму твою присягу.

— Я дам её сейчас, если вы желаете, сир, — сказал я.

Он покачал головой:

— Нет, завтра меня устраивает. Однако есть серьёзный вопрос, который нужно обсудить. Ты уже задумывался о своих узах?

Моих чего?

— Прошу прощения, ваше величество — я не уверен, что вы имеете ввиду.

— Если верить отчётам, ты показал значительное магическое мастерство во время битвы с Дэвоном Трэмонтом. Как и с твоим отцом, традиция требует, чтобы ты связал себя узами с каким-то партнёром, твоим Анас'Меридум, — прозаично сказал Эдвард.

— Прошу прощения, сир, я думал, что знание о том, как создавать такие узы, было утеряно.

— Не было. На самом деле, предки весьма тщательно хранили это знание. У нас есть несколько книг, где подробно описано, как это делать. Я не эксперт в этом вопросе, но твой отец как-то сказал мне, что делается это легко. Трудная часть — выбор, — ответил он.

— Каким образом, сир?

— Это должно быть очевидно. Человек, которого ты выберешь, умрёт тогда же, когда умрёшь ты — и наоборот. Твой избранник должен быть другом, или кем-то близким, но нелегко взвалить такую ношу на кого-то любимого.

Джеймс прервал его:

— Я думал, это был просто миф.

— О, нет! Чистейшая правда — в конце концов, в этом и состоит смысл уз, — сказал Эдвард.

— Ваше величество, можно вопрос? Мне обязательно выбирать немедленно? — осведомился я.

— Чем скорее — тем лучше; инструктор всё ещё здесь — с тех дней, когда была избрана твоя мать. Он вернётся с тобой, когда ты уедешь, чтобы начать подготовку того, кого ты выберешь.

Это было неожиданным:

— Он знал мою мать? — спросил я, в спешке забыв добавить надлежащее почтительное обращение, но он не обиделся.

— Определённо, он же обучал её.

— А какого рода оно, это обучение… ваше величество? — вспомнил я на этот раз об этикете.

— Оно включает в себя боевое обучение, немного медитации, и много истории и внушения идей относительно тайн и причин для существования Анас'Меридум, или, по крайней мере, так мне сказали.

Мне было трудно представить, как я возлагаю такую ношу на Дориана, или Пенни, если бы она вернулась. По правде говоря, мысль о волнении насчёт того, что кто-то ещё умрёт вместе со мной, была… я вспомнил, почему ушла Пенни. Я ни в коем случае не мог никого выбрать сейчас — это было бы смертным приговором.

— А есть ли последствия в случае, если я откажусь связывать себя с кем-либо узами? — задал я плохо обдуманный вопрос, но мне нужно было знать.

— Помимо смерти? Я буду вынужден созвать войска королевства, чтобы тебя прикончить. Не говори мне, что ты обдумываешь что-то такое? — сказал он, в его взгляде появилась настороженность. Я почти видел, как он внезапно пожалел о неформальной обстановке, об отсутствии стражи.

— Нет, конечно нет, сир! Мне просто было любопытно. Для меня всё это ещё очень ново, и у меня никогда не было наставника, или какого-нибудь формального обучения, — постарался я вложить в свой голос как можно больше искренности. У себя в голове я ещё раз прошёлся по его словам… «чтобы тебя прикончить». Как бешеную собаку? Из-за такой формулировки казалось, что я могу сойти с ума, если не буду с кем-то связан узами. Я снова проклял своё отсутствие знаний.

— Хорошо. Я представлю тебя инструктору завтра, если, конечно, тебя оправдают, — улыбнулся он мне, но я не мог не подумать о старом совете моего отца: «остерегайся улыбки пса».

После этого мы с Джеймсом вернулись в мои комнаты. Вино по большей части выветрилось из наших голов, но ни одному из нас не хотелось ужинать в главном зале, поэтому мы попрощались, и он вернулся в свой городской дом. Я сумел распорядиться, чтобы мне принесли лёгкий ужин в комнату.

Пока ел, я осознал, что вещи Пенни исчезли. Она, наверное, вернулась за ними, пока меня не было. Я решил, что она не шутила. После этого я лежал в кровати, казалось, не один час. Сон, когда он всё же пришёл ко мне, был далеко не безмятежным.

Утро наступило — яркое и сияющее, без какого-либо внимания к моим личным чувствам на этот счёт. Если бы кто-то удосужился посоветоваться на этот счёт со мной, тогда бы шёл дождь. Завтрак я съел в своей комнате. Сервис в королевском дворце был определённо на голову выше Ланкастера. Повар герцога сварился бы заживо при одном лишь требовании еды в комнату, не говоря уже о том, чтобы делать это вне отведённого для трапез времени. Конечно, справедливости ради, королевская кухня обслуживала гораздо больше народу, и, вероятно, имела целую бригаду поваров, которые там со всем управлялись.

Слушание было назначено на девять утра. Для меня время уж точно ужасное, но я подозревал, что король предпочитал пораньше расправляться с неприятными делами. Адам явился, чтобы помочь мне одеться. Он справился с этой задачей так же эффективно, как справлялся Бенчли, но также позаботился о том, чтобы я понял, что истинные мужчины из высшего общества являлись с собственными слугами. После этого я испытывал искушение попросить его опустошить ночной горшок, но сдержался.

Я получил указания, как пройти в Зал Лордов, где должно было пройти слушание. Шёл я туда по коридорам один, без сопровождения или стражи, без Пенни. Когда я туда добрался, человек у двери объявил меня как «его благородие, Граф ди'Камерон», а пристав отвёл меня к моему месту. Я был рад обнаружить, что Джеймс и Дженевив сидели неподалёку. Полагаю, поскольку я был его вассалом, места были распределены так, чтобы мы были ближе друг к другу.

Сам зал был большим, с куполообразным потолком и распределёнными по первому ярусу сидячими местами, где уместилась бы почти сотня народу. Я говорю «народу», но эти места были для лордов и леди Лосайона. Зрителям позволялось сидеть, но лишь в галереях по обе стороны главного зала. Король сидел в маленькой ложе, отдельно, и за центральным возвышением. Теоретически, он мог вмешаться и аннулировать любые вынесенные решения, но Джеймс дал мне ясно понять, что такое редко случалось. Вести дело и выносить конечное решение будет Лорд Верховный Юстициарий, Граф Уи́нфилда.

Юстициарий, конечно, не был самым высокородным из дворян, таковым был бы Джеймс или Герцог Трэмонта, но пост этот, судя по всему, не был наследным. Людей на него назначал сам король, выбирая нового юстициария при необходимости.