— Я — Чэ́л'стратэк. Тебе я должен быть известен как Ужас Ночи, один из тех, кого твой народ зовёт Тёмными Богами. В последнее время я опустился до главного помощника Мал'гороса, хотя это и не твоё дело, человек, — ответил странный арахнид.

Тело Харолда расслабилось, когда он приготовился действовать. Его взгляд прочесал зал, отмечая расстояния и небольшое количество тяжёлых предметов мебели.

— Ты слишком себе льстишь, полагая, что твоё имя известно мне, или кому-то из моего народа, — сказал он, упрекая бога. — Если у меня и были кошмары в ночи, то не из-за страха перед тобой. Как и все тебе подобные, ты уже забыт. Твоё имя больше не имеет значения.

Жестокий разряд злой силы ударил в то место, где стоял Харолд, но рыцарь уже пришёл в движение. Отскочив в сторону лишь на несколько футов, Харолд сменил направление, чтобы избежать второй атаки, которая последовала через долю секунды после первой.

С каждым шагом он приближался к своему противнику, наблюдая за взмахами его передних лап, предвещавшими каждый мощный разряд энергии. Он почти достиг Чэл'стратэка, когда его стопы обнаружили скрытую паутину, покрывавшую пол под ним.

— Глупец, — радостно замурлыкал Тёмный Бог. — Ты действительно думал, что меня так просто одолеть?

Сделав нижний взмах своим двуручным мечом, Харолд почти задел ближайшую ногу Чэл'стратэка, заставив гигантского арахнида отскочить назад. Однако взмах был лишь уловкой, и когда меч достиг пола, рыцарь выпустил зачарованное пламя, прожигая заклинательное плетение Ши'Хар, удерживавшее его ноги на месте. Рывком высвободив стопы и прыгнув в сторону на целых десять футов, он едва избежал следующего удара силы своего врага.

Харолд хорошо понимал, что потерял инициативу, и что против превосходящего по силе врага это было фактически смертным приговором. Попытка вернуть инициативу нападением почти гарантированно была обречена на провал, но у него всё ещё был другой вариант. Доносившаяся из-за главных дверей какофония достигла нового уровня безумия. Что, вероятно, означало прибытие Крайтэков — либо так, либо их атака уже была обречена.

Метнувшись в сторону, он использовал свой меч, чтобы обрушить высокую мраморную статую, одну из немногих, что Графиня добавила за прошедшие годы. Сперва казалось, что этим он пытался ранить своего противника, но истинной его целью было отвлечь внимание. За время, которое ему дал падающий камень, он внезапно сменил направление, и побежал к главным дверям. Широко распахнув их, он выскочил наружу, и перед ним открылась сцена из горячечного бреда сумасшедшего.

Ужасный луч злой силы ударил из двери позади него. Он едва не попал по Харолду, обрушившись на одно из гротескных чудищ, бившихся во дворе. Половина тела твари распалась с яркой вспышкой, оставившей после себя лишь обожжённую плоть и таинственную жижу. Сэр Харолд не мог знать, кто был ранен — враг или друг.

Наполнив свои лёгкие воздухом, Харолд заорал предупреждение для всех, кого это касалось:

— По-моему, я нашёл одного покрупнее! — прокричал он, и был вынужден метнуться в сторону, чтобы уйти от дверного проёма и избежать новой магической атаки. Головы и головоподобные конечности повернулись, чтобы отследить нового участника битвы — кто-то видел появление Чэл'стратэка с радостью, а другие — с гораздо меньшим энтузиазмом.

Главные ворота были широкими, и остальные усиленные богом воины Ариадны потоком валили внутрь. Они вывели беспорядок на новый уровень, но бой обернулся против ограниченных в численности ослабших Тёмных Богов. Или так могло показаться до прибытия Чэл'стратэка.

Гигантский арахнид вышел под солнечный свет с видом слишком уж человеческой радости. Ноги его поднялись, и заклинательные плетение с молниеносной быстротой сорвались с них, попадая по Крайтэкам и людям. Слуги Ши'Хар пытались защищаться, но сразу стало ясно, что новый противник обладал гораздо большей силой, чем кто-либо из них ожидал.

Люди и чудовища гибли, плавясь и крича.

«Да что же за хрень я нашёл?» — внезапно заволновался Харолд.

Теперь, оказавшись на открытом воздухе, Чэл'стратэк отбросил осторожность и тонкость, выпустив веер силы, ударившей по всему на широкой области в тридцати ярдах перед ним. Атака была слишком широкой, чтобы её можно было избежать, и все, кто попал под неё, усохли и расплавились.

Кроме Харолда.

Не будучи способным уклониться от такой масштабной атаки, Рыцарь сумел лишь прикрыть забрало ладонью, надеясь на то, что броня спасёт его. Когда свет угас, он обнаружил, что цел и невредим. Перед ним стоял Карэнт, некогда известный как Справедливый.

— Человек, я думаю, что ты нашёл добычу, которую не в силах проглотить, — странным голосом сказал он.

Харолд кивнул:

— Ты хотел сказать «этот кусок мне не по зубам», — поправил он. Оглядевшись, он осознал, что всё на тридцать ярдов вокруг распалось в прах — люди, чудища, даже сама земля.

Ещё один иссушающий удар обрушился на них, и Карэнт снова поднял ладонь, заставив разрушительную силу обогнуть их:

— Как ты и сказал, Сэр Харолд.

— Ты вроде справляешься, — с надеждой сказал рыцарь.

— К сожалению, твоё мнение ошибочно. Твой взгляд не может тебе этого сказать, но я обладаю лишь четвертью той силы, какая была у меня прежде, в то время как находящееся перед нами существо имеет по крайней мере в два раза больше того объёма эйсара, какой был у меня во время моего расцвета, — проинформировал его Сияющий Бог.

— С дробями я никогда особо не дружил, — сказал Харолд, медленно пятясь вместе со своим новым защитником. — Не мог бы ты упростить для меня.

— Это значит, что Чэл'стратэк примерно в восемь раз сильнее, — ответил Карэнт. — Это значит, что мы не можем победить.

— Пора отступать?

— Это также невозможно. Наш противник контролирует поле боя более чем одним способом. Атаки, которые ты видишь — лишь часть того, что сейчас происходит, — сообщил Карэнт. Ещё один удар силы обрушился, и был отклонён, но Харолд видел, что защита Карэнта с каждым разом сужалась.

— Если мы не можем победить, то зачем ты мне помог?

— Случайность, — признался Карэнт. — Совсем недавно я сидел на одном из транспортных существ Крайтэков. Чэл'стратэк уничтожил его, и, прежде чем я успел прийти в себя, я оказался рядом с тобой во дворе замка.

Харолд был готов к смерти, когда шёл в атаку, но теперь, когда смерть смотрела ему в лицо, он обнаружил, что ему трудно смириться с ней. «Прости, Лизэтт. Судьба обернулась против нас», — молча подумал он, жалея, что не может ещё разок увидеться с женой. «Какая бессмысленная смерть».

Его мысли оборвались, когда он увидел Пенни, вышедшую из главного зала прямо позади Чэл'стратэка. Меч её был обнажён, и на лице её было решительное выражение, когда она приготовилась напасть на паука сзади. Она никак не могла знать, что её противник был слишком могуч для неё.

Глаза Харолда расширились под забралом его шлема, и его рот раскрылся, чтобы выкрикнуть предостережение, которое безнадёжно опоздает. Стоявший перед ним Тёмный Бог уже знал о приближавшейся сзади женщине. Он намеренно игнорировал её, наслаждаясь предвкушением её ужаса, когда её неожиданная атака обернётся прыжком в объятия смерти.

Бесполезно закричав, Харолд увидел, как Пенни прыгнула вперёд, сверкнув мечом в атаке. Тут Чэл'стратэк улыбнулся, и, повернувшись, нанёс ещё один стремительный удар. Мир взорвался светом и звуком. Харолд и Карэнт оба обнаружили, что их швырнуло на колени, когда земля сотряслась. Ощущение было таким, будто на них всех обрушилась гора.

Оглушённые, они оказались в коричневом облаке пыли и земли, пока не поднялся внезапный ветер, развеявший удушающий мусор. Нечеловеческий бог будто был отброшен гигантской рукой к одной из сторон двора, а в двадцатифутовом кратере стояла фигура в броне, носившей узнаваемый герб Мордэкая Иллэниэла.

Полёт без использования моих зачарованных камней оказался бодрящим переживанием. Хотя броня по большей части защищала меня от ударов воздуха, ощущение бьющего в лицо ветра значительно усиливало ощущение скорости. С тех пор, как я переродился в немёртвое чудовище, это было моим первым воистину приятным действием, помимо совершённой мною недавно длинной череды убийств. Полёт имел явное преимущество того факта, что доставлял удовольствие без примеси вины. Мой внутренний наблюдатель не мог найти никакого повода для жалоб.