Сдавленно закричав, я выронил лист, сглатывая вставший в горле комок.
— Как же я буду без тебя? — Прошло несколько минут, прежде чем я смог подобрать страницу, и начать читать дальше:
Это были лучшие годы моей жизни. Мы создали чудесную семью, и сожалею я лишь о том, что не смогла остаться с тобой, с ними, подольше. Пожалуйста, попроси у Айрин прощения за меня. Она видела меня перед моим уходом, и я уверена, что она в смятении. Я сказала ей, что собиралась сделать, но свой гнев она может выместить на тебе. Дай ей время.
Мэттью, Мойра и Коналл — я не знаю, как они отреагируют. Скажи им, что я их люблю. В грядущие годы тебе придётся сказать им это — и многое другое. Скажи им то, что сказала бы им я. Ты знаешь моё сердце не хуже меня самой. Я верю, что они хорошо справятся. Они должны. К тому же, направлять в жизни их будет самый лучший отец в мире.
Не будь слишком строг с собой. Это — одна из самых твоих пагубных привычек. Не кори себя. У нас ещё полно врагов. Не делай их работу за них. Если не найдёшь какой-нибудь способ быть счастливым, я заставлю тебя об этом пожалеть.
Я ещё многое хочу сказать, но не в силах записать это всё. Не сожалей обо мне. В некотором роде я — самая везучая женщина в мире. Большинство людей умирают в одиночестве, но я на самом деле не умираю. Может, это и эгоистично, но я не могу тебя бросить до конца. Мне хочется думать, что я буду жить дальше, в твоём сердце.
Ещё раз от твоей упрямой жены: я тебя люблю.
Прощай,
Пенелопа
P.S. Не забудь позаботиться о том, чтобы кто-то выгуливал Хампфри. У него только-только начала улучшаться ситуация с его «оплошностями». Я не хочу, чтобы он снова вернулся к старым привычкам.
Вполне в её стиле. Своими последними словами она напомнила мне позаботиться о собаке. Я уставился на страницу:
— Неужели ты думала, что я бы забыл о нём?! — Я улыбался сквозь слёзы, но улыбка задержалась ненадолго. Печаль вернулась.
Я сложил письмо, и, одевшись, засунул его в мешочек. Затем я повернулся к двери. Пришло время предстать перед миром.
Глава 39
Когда я вышел, выражение лица Айрин разбило мне сердце, но не из-за чего-то драматичного. Сердце мне разрывала тихая покорность, написанная на её лице — короткая вспышка надежды, быстро сменившаяся безнадёжным смирением, когда она увидела, как я вышел из комнаты. Она не стала задавать вопросы или предлагать свои соболезнования. Вместо этого она указала в сторону дальней стены:
— Самые трудные случаи — с той стороны. Я сделала всё, что смогла, но я не знаю, что ещё с ними делать.
Я кивнул, и пошёл проверять тех пациентов. Я думал, Айрин последует за мной, но она направилась к двери, которая вела прочь из казарм.
— Постой, — сказал я ей.
— Я тут уже не один час, — ответила она, избегая моего взгляда. — Мне нужно проверить тех, кто работает снаружи.
— Понаблюдай за мной на первых нескольких пациентах, — настоял я. — Как бы трудно это ни было, это — твоя лучшая возможность научиться, на будущее.
Несколько секунд она молча смотрела на меня в ответ, потом слегка кивнула.
Люди, лежавшие вдоль стены, были в плохом состоянии, но я нашёл некоторое утешение в том, что с головой погрузился в работу. Я чувствовал внимание дочери, и, порой, её эйсар, пока она следовала за мной, внимательно наблюдая за тем, как я заботился о раненных.
Она уже заживила рассечённую кожу и срастила сломанные кости, но этим людям требовалось большее. У некоторых из них необходимо было извлечь фрагменты костей.
— Тело со временем впитает их, — прокомментировал я, работая, — но если их слишком много, то это может через пару дней вызвать странные приступы истерии. — У других я слил накопившиеся в теле кровь и жидкости. — Тут логика та же самая. Если телу пришлось бы расщеплять всю эту кровь, это замедлило бы исцеление, и могло бы повредить почки.
В нескольких случаях она соединила вены с артериями, а не с другими венами, создав проблемы с кровообращением. Также было ясно, что она плохо разбиралась в анатомии, поскольку даже не пыталась соединить мышцы и связки. Я показал ей, продолжая работать. Айрин молча внимала мне, и час спустя я позволил ей уйти.
Когда я наконец покинул казармы много часов спустя, я обнаружил, что в главном дворе была разбита большая походная палатка. В ней были разложены скатки, и некоторые из людей отдыхали там, в то время как другие трудились у походных костров. Айрин равномерно работала, раскапывая части обрушившегося донжона, в первую очередь — кладовые, где хранилась большая часть еды.
Мы были отрезаны от Уошбрука, поскольку не могли открыть ворота в щите, через которые можно было выйти из замка в город, а из-за того, что большая часть донжона потеряла стабильность, палатка была необходима, чтобы у людей было место для сна.
Повреждения донжона не просто разрушили управляющую комнату, не позволяя нам опустить защитный барьер. Они также уничтожили покои нашей семьи. Это не было большой потерей, поскольку мы там на самом деле не жили, но вместе с ними был уничтожен портал, который вёл в наш скрытый горный дом.
Единственным входом и выходом из замка были телепортационные круги в промежуточной станции. У Уошбрука была похожая проблема, поэтому в первую очередь мне, очевидно, нужно было вернуть контроль над защитным барьером.
Прежде чем я успел начать, ко мне подошёл Капитан Дрэйпер:
— Милорд, вы уже ели?
— У меня отсутствует аппетит, — безжизненно ответил я.
— Вы должны поесть, чтобы…
— Скольких мы потеряли? — спросил я, перебивая его прежде, чем он успел начать читать мне нотации.
Капитан выпрямился, и ответил мне:
— Сорок семь мужчин и женщин. Двадцать восемь — стражники, и девятнадцать — слуги из донжона.
Было легко понять, что он недоговаривал.
— И сколько детей?
Чуть помедлив, он ответил:
— Четверо, милорд. Погибших было бы больше, если бы ваша дочь не задержала обвал.
— Мне нужен список их имён, когда худшее останется позади, — заметил я.
— Милорд, я могу осведомиться о состоянии раненных? — в его вопросе звучали сильные нотки волнения.
— Твой сын поправится, — сказал я, отвечая на вопрос, который он на самом деле хотел задать. — Раны у Перри были серьёзными, но они никак не ограничат его в будущем. Дай ему месяц-другой, и он вернётся во двор на тренировки, продолжая выставлять оставлять других солдат в дураках.
Капитан Дрэйпер странным образом полу-кашлянул, полу-хмыкнул, повернув голову в сторону, чтобы скрыть от меня своё лицо. Взяв себя в руки, он произнёс:
— Спасибо, милорд.
— Не благодари меня, — сказал я. — Мне сказали, что твой сын был очень храбр. Он заслужил великую честь для вашей семьи, и я благодарен за то, что не потерял его. Ты хорошо его вырастил.
— У меня ещё вопрос, Ваше Превосходительство, и я прошу прощения за то, что должен его задать. — Мой капитан помедлил.
— Выкладывай, Карл, — подтолкнул я его.
— Графиня… что нам делать с…
«Её телом», — молча закончил я. «Чёрт побери».
— Ничего. Я всё улажу. — Я избегал думать об этом с того момента, как покинул комнату капитана несколько часов тому назад.
Я оставил его, и вернулся туда, где оставил её. Несправедливо было занимать ею комнату капитана, когда так не хватало кроватей. Она всё ещё лежала так, как я её оставил — неподвижная и мирная, в покое, с подоткнутым вокруг неё одеялом, будто она просто отдыхала после трудного дня.
Я пролевитировал её тело своей магией, отнеся её в основное помещение казарм, пытаясь решить, куда её деть. Обычно я бы отвёл для неё одну из свободных комнат в донжоне, но это было явно невозможно. Наконец я решил отнести её в караулку при воротах.
Призвав облако, чтобы скрыть нас от взоров моих людей, я прошёл с ней к укреплениям вокруг замка, и отнёс её вверх по ступеням в одну из комнат над воротами и решёткой. После этого я поправил одеяло, закрыв её лицо, и вытащил из мешочка на поясе хрустальные кубики. После касания эйсара они разлетелись в стороны, образовав параллелепипед вокруг её парящего тела. Ещё одно касание и всплеск эйсара привели чары в действие, заключив холодную плоть Пенни в поле золотистого света.
