— Но только дерево-отец может… О! — ответил я со своим самым умным видом.

Мой предок теперь и был деревом-отцом, пусть изначально он и являлся человеком.

— После того, как ты восстановишь чары стазиса, ты воспользуешься лучшим известным тебе способом, чтобы переправить меня туда, где он пустил корни. Не позволяй Крайтэкам забрать меня, если только сперва не поговоришь с ним. После того, как ты это сделаешь, считай его слова моими собственными. Подчиняйся ему во всём. Ты сделаешь это самой высокоприоритетной своей целью, более важной, чем остальные твои планы. Ты не снимешь с меня стазис до тех пор, пока я не окажусь рядом с ним. Когда мы с ним воссоединимся, ты будешь освобождён с моей службы, — сказала она, и её слова казались мне оборачивающей меня смирительной рубашкой — я знал, что не смогу им не подчиниться. Протянув руку, она создала ещё один маленький предмет, зелёный камешек. Насколько я мог судить, он был сделан полностью из одной лишь магии.

Она продолжила:

— Этот камень уничтожит заклинательное плетение, привязывающее Мордэкая Иллэниэла к этому миру. Он также погубит тебя, дав тебе желаемую тобой смерть. Тебе позволено использовать его лишь после того, как ты выполнишь мой первый приказ. Тебе не позволено делиться им или раскрывать его существование кому бы то ни было, пока эти приказы не будут выполнены, и ты не можешь искать никаких других способов обойти дух моих приказов. Ты понимаешь?

Я хотел закричать ей: «Нет, я ни черта не понимаю», — но, к сожалению, её истинным вопросом было то, понимаю ли я её приказы.

— Да, я понимаю, — послышались против моей воли мои слова. После этого ответа мой голос снова стал моим собственным, поэтому я быстро произнёс, пока она не приказала мне воссоздать чары стазиса: — Подожди, я всё ещё не понимаю, что с тобой не так. Почему тебе нужно быть в стазисе, и почему ты недавно сказала «его семьи»?

Она грустно улыбнулась мне:

— Посмотри на воспоминания… о том миге, когда он поместил меня сюда. Ты уже знаешь, почему я должна оставаться в стазисе. А что касается другого твоего вопроса, то, возможно, с моей стороны было бы милосерднее не отвечать на него, поскольку ты сам этого не осознал.

— Чего не осознал?! — почти закричал я. — Просто скажи мне!

— Ты — не Мордэкай Иллэниэл, — ответила она. — Ты — подобие, отголосок. Поэтому его магии тебя не узнают. Поэтому у тебя нет некоторых из его особых способностей. Ты — магическое эхо, созданное заклинанием Тиллмэйриаса и воспоминаниями, которые Мордэкай оставил в теле, которое ты теперь занимаешь. Мордэкай Иллэниэл мёртв.

Я уставился на неё в шоке.

— Поэтому у тебя нет собственных эмоций кроме тех, что ты получаешь от свежего человеческого эйсара. Это — одна из основных причин, по которой этот тип магии был запрещён среди моего народа, — добавила она. — По этой же причине мы никогда не использовали его на живых существах.

Правдивость её слов была неоспорима, хотя я всем своим сердцем хотел их отвергнуть. Уже плохо быть мёртвым, но быть всего лишь магическим конструктом, тенью умершего человек… истина была слишком жестока.

— Значит, я… значит, Мордэкай… — запнулся я, не понимая, как мне вменяемым образом закончить вопрос.

Она каким-то образом всё равно меня поняла:

— Душа Мордэкая заперта внутри тебя, внутри заклинательного плетения, созданного мной, чтобы не дать тебе угаснуть. Как я уже говорила, как только ты используешь вот это… — она указала на данный мне ею зелёный камешек, — …его душе будет позволено отойти в мир иной, и ты перестанешь существовать.

Мне хотелось плакать, кричать, я наверняка сходил с ума. Вместо этого я онемело спросил:

— Как мне его использовать?

— Когда придёт время, ты, или тот, кому ты поручишь эту задачу, должен лишь уничтожить его. Его легко раздробить, — сказала она.

— Звучит прямо как…

Она улыбнулась:

— Да, я позаимствовала этот метод из твоего рассказа. Мне весьма понравилась его идея создавать перемычки в чарах с помощью стеклянных бусин. Твой Мордэкай был интересным человеком.

Внезапно мне в голову пришла мысль:

— Он слышит нас? Он осознаёт… там, внутри? — указал я себе на грудь.

— Никто на самом деле не знает. По меньшей мере, он должен был осознавать мир в течение небольшого промежутка времени после того, как ты уничтожил заклинательное плетение Тиллмэйриаса, но как только я заново привязала его… я не знаю. Он сейчас спит.

Я кивнул:

— Я думаю, быть может…

Она не позволила мне закончить:

— Я и так уже слишком долго ждала. Помести меня обратно в стазис, и выполняй мои приказы.

— Но…

— Больше никаких разговоров. Подчиняйся… сейчас же, — приказала она.

Мой рот закрылся, и я сделал так, как она велела. Даже мой разум отдался ей, полностью сосредоточившись на сложной задаче восстановления чар стазиса.

Я не смог вернуть себе самостоятельность, пока чары не были завершены. Мой разум упрямо отказывался отворачиваться от этой задачи. Это было странным ощущением, и когда я наконец получил обратно свою свободу, мне на миг стало жаль Карэнта. Я обращался с ним не лучше.

«И, судя по всему, человеческого во мне не больше, чем в нём, несмотря на мои заблуждения».

Выпрямившись после завершения работы, я оглядел тяжёлый каменный саркофаг. Двигать его будет нелегко. Он, наверное, сам по себе весил сотни фунтов, не говоря уже о небольшом довеске в виде Лираллианты.

Я молча проклял её нетерпеливость. Если бы мне дали хоть миг подумать свободно, я мог бы измыслить несколько мер получше, любая из которых значительно упростила бы её передвижение. «И вообще, почему она так спешила?»

Лира сказала мне, что ответ лежал в моих воспоминаниях, поэтому я потратил некоторое время на поиски в них, следуя нити, которую она мне дала — последние несколько минут перед тем, как она была помещена в стазис, более двух тысяч лет назад.

Ответ, когда я его осознал, был настолько прост, что я удивился, как же я раньше этого не осознавал. Странный вид её ног сразу же должен был дать мне подсказку. Она была готова пустить корни.

У Ши'Хар был интересный жизненный цикл. Подобные Лираллианте, приявшие человекоподобную форму, на самом деле были незрелыми. Хотя они были разумны, подвижны, способны к магии и так далее… на самом деле они были детьми. Они рождались в коконах, которые растили деревья-матери, хотя тем требовалась пыльца деревьев-отцов, чтобы производить на свет своих живых детей.

Выйдя из коконов, целые и взрослые на вид (по крайней мере, по людским меркам), они могли жить десятилетия или даже столетия, прежде чем трансформироваться во взрослую древесную форму. Эти дети кормились ещё одним типом фруктов, производимых их деревьями-матерями, называвшимся кя́лмус. Кроме кялмуса детям Ши'Хар больше не требовалось ничего другого, хотя мои воспоминания ясно показали мне, что многие виды человеческой еды им тоже нравились.

Деревья-матери могли производить кялмуса в количестве, достаточном для питания лишь определённого числа таких детей, и когда те больше не могли есть кялмус, это вызывало изменения в их телах. Молодые Ши'Хар, переставшие есть плоды деревьев-матерей, пускали корни, становясь новыми деревьями и, ко всеобщему счастью, производить ещё плоды для питания других детей.

Лираллианта была последней из своего рода. Хотя мой предок защитил её от судьбы, постигшей её народ, он не мог производить кялмус, который нужен был ей для того, чтобы оставаться в прежней форме. Уже несколько недель спустя она начала меняться.

Он поместил её в магический стазис, защищая её от остатков того, что уничтожило её расу, и одновременно останавливая её трансформацию. Позже, после его битвы с Тиллмэйриасом, он обнаружил, что не мог освободить свою возлюбленную без своего врага. Проведя годы в попытках найти решение, он наконец передал эту ношу своему сыну, наказав ему найти способ освободить её. Последним его человеческим действием было трансформироваться в одного из Ши'Хар, и ожидать укоренения в приготовленном им для них месте.