Произнеся слово, я попытался перенестись в точку назначения, но ничего не произошло.

— Странно, — сказал я. Я попытался ещё раз, и снова — ничего. Единственным объяснением было то, что круг в точке назначения был уничтожен.

Я попробовал один из кругов в Ланкастере, а когда это не сработало, попробовал ещё один, в Арундэле. Оба совершенно не реагировали.

— Это предвещает нехорошие вещи для моих друзей и семьи, — хладнокровно заметил я. Однако глубоко внутри моё внутреннее «я» начинало всё больше паниковать.

Обдумывая свои варианты, я знал, что всё ещё мог использовать Мировую Дорогу, но на самом деле не хотел двигаться столь очевидным маршрутом. Если Мал'горос искал меня, то это будет одним из самых первоочерёдных мест, за которыми следует следить. У меня всё ещё был один круг, в предгорьях рядом с Ланкастером, тайное место, которое я установил для эвакуации Замка Камерон, но я был слишком параноидальным, чтобы пользоваться им сейчас.

Что если мой противник уничтожил все другие круги лишь для того, чтобы заставить меня воспользоваться именно этим? Что если он ждал меня там? Моя голова была полна теней, и мыслить ясно было нелегко. Это действительно было плохой мыслью, или я видел ловушки там, где их не было?

— «Если ты так нервничаешь — просто лети. Ты всё ещё можешь добраться туда до исхода дня, если будешь лететь на предельной скорости».

— Да. Это — хорошая мысль, — ответил я. Я начал вынимать зачарованные камни, из которых формировалось моё летающее судно, когда заметил, что в правой руке я всё ещё сжимал алмазные кубики. Деконструировав мои чары, они прилетели обратно к центральному камню, и собрались в более крупный куб. Сейчас тот казался слегка затуманенным.

Приглядевшись ближе, я увидел, что в некоторых кубиках появились трещины. «Наверное, я уже не смогу использовать их повторно ни для чего размером с город», — с печалью подумал я.

— «Тебе вообще не следует их использовать. Они треснули. Это слишком опасно».

Я состроил обидную мину в качестве ответа своему внутреннему убийце радости, и запихнул кубики обратно в полагавшийся им мешочек. Прежде чем я успел запустить руку за своим летающим кораблём, мне в голову пришла ещё одна мысль, и эта была особенно гениальной. «Я бессмертный, неуязвимый, и обладаю силой как минимум четырёх богов… зачем мне вообще нужен летающий корабль?»

— Верно, чёрт возьми, — согласно сказал я. Я подумал было о крыльях, но решил, что это не модно. Вместо этого я произнёс несколько слов, и взял под контроль воздух вокруг себя, используя его, чтобы подняться прямо вверх. Создав щит в форме конуса, я использовал ветер, чтобы заставить себя двигаться вперёд по воздуху. Поворачивать было нелегко, но моя реакция и рефлексы теперь были значительно быстрее человеческих.

Я гнал себя по воздуху всё быстрее и быстрее, набирая скорость. Одна ошибка — и я вгоню себя головой в землю, или, быть может, в гору, когда окажусь ближе к Камерону. Однако эта мысль нисколько меня не пугала. «Скорее, мне будет жалко ту гору».

Сайхан сидел в тихом одиночестве. Ему было неудобно в той же степени, в какой реки мокрые… совершенно, полностью, и без всяких слов. Отсутствие огня доставляло небольшие неудобства, но в совокупности с холодным ночным воздухом, его сломанной ключицей, тупой болью в недавно вывихнутом бедре и разнообразными, всё ещё не сошедшими синяками… это было для него почти чересчур. Почти.

Высокая фигура приближалась медленно, но Сайхан узнал Харолда Симмонса по его характерной походке. Он шёл небрежно, что иногда скрывало его чрезмерную живость, но было ясно видно по тому, как резко он начинал и останавливал движение.

— Разве тебе не следует готовить людей? — спросил Сайхан у обрисовавшейся в темноте тенистой фигуры.

— Частично поэтому я и здесь, — ответил Харолд. — Теперь, когда… — он приостановился на миг, не в силах завершить предложение. — Теперь гроссмейстер — ты. Мне нужно твоё мнение насчёт утренней атаки.

— Я не гроссмейстер, просто самый старший по званию из тех, кто остался. Я также не способен встать в строй, что делает тебя самым старшим по званию братом, кто всё ещё компетентен, — с лёгким рыком ответил Сайхан. — Тебе следует вернуться к работе.

— Нет никаких сомнений в твоём повышении, конечно, если мы выживем, — сказал Харолд, игнорируя угрюмое настроение своего начальника.

— Да? — сказал Сайхан. — И кто меня повысит? Граф или мёртв, или с ним случилось что-то хуже смерти. Да и вообще, нас осталось только пятеро.

Харолд вздохнул:

— Скорее всего Королева переведёт наш орден на королевскую службу. Будут произведены новые рыцари. Работа продолжится.

Старый ветеран поймал взгляд Харолда своим собственным, твёрдым взглядом:

— Без архимага больше не будет уз земли. Что также приводит нас к тому факту, что мы с тобой живём «взаймы». Как думаешь, сколько ещё осталось, прежде чем мы потеряем себя?

— Не важно, — настаивал Харолд. — Мы живём нашей клятвой. Если у меня есть лишь несколько лет, то я потрачу их на неё. А что касается новых рыцарей, наш орден — не про внешнюю силу. Он — про идеал. Покуда есть люди, согласные с этой мечтой, мы никуда не денемся.

Сайхан сплюнул на землю:

— Ты действительно веришь во всё это дерьмо? Ты прямо как наш покойный гроссмейстер. Знаешь, что это ему в итоге дало? Смерть. И ему повезло. Ты бы видел его перед тем, как он умер.

Харолд не выказывал никаких внешних признаков своего гнева, но один из его кулаков рефлекторно сжался:

— Так ты говоришь, что готов отказаться от своих клятв?

Раненный воин засмеялся:

— Нет. Кроме них у меня ничего не осталось. Мне просто надоело слушать про них романтизированную херню. Мы убиваем, мы защищаем, и мы умираем. Любой, кто считает это славным ремеслом, будет разочарован.

— Дориан так не считал.

Сайхан повернул свою голову, чтобы посмотреть своему посетителю прямо в лицо, и в тусклом свете Харолд всё же разглядел предательский блеск слёз у него на щеках.

— Дориан был проклятым глупцом! Однако ты прав, большую часть жизни он так не считал, но не в конце. В конце он увидел неприглядную правду. Я видел это в его взгляде.

Гнев Харолда испарился, когда он осознал, насколько глубоко Сайхан страдал из-за потери Дориана:

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что он пал духом. В его сердце пустили корень кровь и тщетность всего этого.

— Но ты всё ещё здесь, и всё ещё служишь, — прямо сказал Харолд.

— Я вообще-то не особо являюсь примером для подражания. Посмотри на меня! Моё тело сломано и избито, но это — не самое худшее. Просто теперь я снаружи наконец-то такой же, как внутри. Моё сердце давно умерло. И мне самому следовало умереть вместе с ним.

Харолда внезапно озарило, и он начал понимать:

— Ты любил его, так ведь? Как и все мы.

— Он был глупцом, но — да, ты прав. Я ненавидел его за это, но всё же любил этого ублюдка, — медленно признался Сайхан.

— Хочешь знать, почему? — неожиданно спросил его Харолд.

— Что — почему?

— Хочешь знать, почему ты любил его? — пояснил Харолд.

— Потому что он был единственным человеком, которого я считал себе ровней, — сказал Сайхан, и добавил, — за исключением его глупых идей.

— Нет, — заявил более молодой рыцарь. — Ты любил его благодаря его мечте. Ты нашёл человека, воина, посвятившего себя тому же искусству, и все ещё верившего в честь и в мечту о рыцарстве. Он был всем, чем ты хотел быть. Ты любил его потому, что он представлял собой твою мечту, которая была у тебя до того, как жизнь и время сломили тебя внутри. Ты в неё больше не верил, но ты всё равно любил его, потому что он дал тебе надежду.

Его собеседник долго молчал, не осмеливаясь отвечать, пока не исчез комок у него в горле. Слова Харолда попали в цель.

— Ты, наверное, прав, я признаю — но что с того? Он всё равно мёртв, вместе со своей мечтой.