С моей точки зрения, это была бессмыслица:

— Узы лишь мешали моей способности связываться напрямую, с помощью моего разума — как это могло влиять на твою способность к речи?

— Как ты думаешь, с кем ты разговариваешь? — спросила она.

Я искренне надеялся, что у неё не войдёт в привычку отвечать вопросом на вопрос, но, вздохнув, я всё равно ответил:

— С Мойрой Сэнтир… или ты сменила имя?

— Наверное, лучше всего использовать именно это имя, но, строго говоря, оно не является верным, — сказала она с крайне выводящим из себя спокойствием.

— Послушай, я правда не в настроении для этого — если ты не Мойра Сэнтир, то скажи мне, с кем я разговариваю. Я бы предпочёл не тратить весь день, играя в угадайку, — нетерпеливо сказал я.

— Будь я жива, я бы наказала тебя за такую дерзость, — ответила она с лёгким намёком на улыбку. — В каком-то смысле, я — земля; в другом, я — то, что осталось от Мойры Сэнтир; а в наиболее важном смысле я — это ты.

— Ну, это действительно всё проясняет, — с сарказмом сказал я. Мне следовало ожидать подобного ответа — у магических существ, похоже, никогда не было прямых ответов. Я взял свою фрустрацию под контроль, и решил справиться с этой проблемой методично: — Давай начнём с первого, что ты сказала: «будь я жива» — я думал, что ты и была жива. Ты что, умерла после соединения с землёй и победы над Балинтором?

— Эта трудность на самом деле создана попыткой заставить реальность уместиться языковую форму. Мойра Сэнтир не умерла — она изменилась, стала чем-то ещё… частью самой земли. С человеческой точки зрения, и в большинстве важных для людей отношений, она умерла. Я — то, что осталось после неё, отпечаток её знаний, оттиск того, кем она была, сохранённый внутри земли… эхо её разума.

У меня появилось неприятное предчувствие, что представляться она будет долго. Я попытался снова:

— Так ты — своего рода призрак?

— Нет, я — её знания, сохранённые в земле, — ответила она.

«Какая разница», — подумал я, но не озвучил своё мнение.

— Судя по твоим словам, разница по большей части академическая. Вместо того, чтобы предаваться педантизму, как насчёт того, чтобы просто называть тебя «Мойрой», простоты ради, — предложил я. — Давай вернёмся к изначальному вопросу — почему ты не могла говорить со мной вот так, пока я был связан узами с Пенни?

— Потому, что я не являюсь Мойрой Сэнтир, я — это память. У меня нет своих желаний, нет воли или мотивирующего «я», помимо того, что даёшь ты. Поэтому я сказала, что в каком-то смысле я — это ты.

Меня начинало осенять понимание, но пока ещё не всё прояснил.

— Тогда почему ты отозвалась, когда я позвал тебя по имени… «Мойра».

— Я отозвалась, потому что ты позвал. Твоя воля, твоё желание, твоя мотивация заставили меня действовать, ответить. Ты даёшь желание, создающее это подобие того, кем была Мойра Сэнтир, без твоей живой воли я жива не более, чем земля у тебя под ногами. Я — память, получающая жизнь от твоей связи с землёй и от твоей жажды ответов.

Теперь я понял, но был в настроении спорить:

— Земля у меня под ногами действительно живая. Это я уже усвоил.

Тут она улыбнулась, сверкнув похожими на белые камушки зубами:

— Это также верно, но земля у тебя под ногами не имеет желания говорить или дискутировать на темы человеческого знания. Это знание она получила от Мойры Сэнтир, а желание говорить она получает от твоей живой воли.

— Так значит, я на самом деле говорю с землёй.

— Я — земля, но я — не голос земли… я — отголосок женщины, которая вышла за черту знания того, как быть человеком, — сказала она. Возможно, мне только показалось, но я почти услышал нотку тоски в её голосе, когда она это произнесла. Я инстинктивно понял, что её слова были правдой, но сомневался, что они были окончательной правдой.

У меня в голове внезапно возник вопрос:

— А есть другие?

— Другие?

— Другие отпечатки, воспоминания, оставленные предыдущими архимагами, вроде тебя… — пояснил я.

— Нет, насколько я знаю, — просто ответила она.

Ответ меня разочаровал, и вызвал лишь дальнейшее любопытство:

— Почему нет? Ты что, единственный архимаг, кто… эм… потерялся… или соединился с землёй?

— Нет — когда я была жива, меня учили, что прежде меня несколько человек были потеряны таким образом.

— Тогда почему ты существуешь? — спросил я. Когда вопрос сорвался с моих губ, мне пришло в голову, что это был серьёзный вопрос, который с тем же успехом можно было задать мне самому.

— Я была создана, чтобы сторожить и хранить некоторые вещи — у рода Сэнтир всегда был индивидуальный талант, отсутствовавший у других великих родов, — сказала она. В её голосе слышались почти что неуверенные нотки, будто она говорила нехотя.

Конечно, это повлекло за собой вопрос:

— Например?

Взгляд её голубых глаз впился в меня:

— То, что ты видишь перед собой… Я являюсь «осколком» изначальной Мойры Сэнтир, ослабленной копией, если тебе будет угодно.

Эта мысль меня заинтриговала:

— Это что-то присущее лишь вашему роду? Неужели все маги Сэнтиров были способны это делать?

— Способность создавать живое тело — нечто доступное лишь архимагу, а их среди моих предков было немного. Однако волшебники Сэнтиров часто могли создавать полуразумные чары на предметах, вкладывая в них знания… Я — лишь результат предельного растяжения этой способности. Насколько я знаю, я — единственный пример… этого, чем бы ты меня ни назвал, — закончила она, показав на своё тело.

— И каково было намерение твоей создательницы, когда она тебя сделала?

— Сохранение знаний, чтобы помочь тебе… Хотя у меня не осталось воли или власти действовать, я могу научить тебя тому, что я знаю, если ты желаешь мудрости. И… — начала она говорить что-то ещё, но остановилась.

— Что? — подтолкнул я.

— Ничего.

— Это не было похоже на «ничего», там было что-то ещё.

— Я пока не готова поделиться всем — до тех пор, пока не узнаю получше твои цели… до тех пор, пока не удостоверюсь, что ты сможешь выжить, — напрямую сказала она.

— Я думал, что ты действуешь согласно моей воле, — осведомился я. — Как может симулякр быть упрямым… или осторожным?

— Некоторые вещи настолько сильно нацелены на защиту, что это желание переживает даже такое… — показала она на своё земляное тело, изящно махнув руками вниз.

У меня сложилось ощущение, что на этом этапе я ничего не добьюсь, пытаясь вырвать из неё ответ, поэтому я мысленно отложил этот вопрос на потом. Передо мной возвышался более крупный вопрос:

— Ты сказала, что и другие были «потеряны» так же, как ты… так почему ты стала вот такой? И что более важно — может ли со мной случится подобное?

Она снова улыбнулась:

— Хороший вопрос… а также часть причин, по которым я была создана. Здесь имеет значение фундаментальная разница между волшебством и тем, что делает архимаг. Маг использует свою собственную силу, чтобы создавать перемены в окружающем его мире, так же, как обычный человек может использовать силу своей руки и топор, чтобы повалить дерево. Маг орудует своей силой, и создаёт события — архимаг же слушает мир.

— По описанию, это не очень полезно, или мощно. В хрониках сказано, что ты победила тёмного бога — ты ведь сделала это не благодаря «слушанию», — настаивал я.

— Верно, я сокрушила Балинтора отнюдь не просто слушая, и именно поэтому я стала такой, как сейчас. Я искала силу за пределами человеческого понимания, силу всей земли, и я её получила, — сказала она, и на этом умолкла.

— Ничего не понимаю, — признался я.

Она пристально посмотрела на меня, и я обнаружил, что меня завораживает свет, блестевший в тёмных сапфирах, служивших ей «глазами». Наконец она раскрыла рот, чтобы заговорить снова:

— Архимаг не обладает силой, Мордэкай. Архимаг становится тем, чем он хочет обладать.

Мойра Сэнтир, или, точнее, существо, которое я называл Мойрой, долго смотрела на меня, позволяя своим словам дойти до меня. Я моргнул несколько раз, пока случившееся со мной самим за последний год события сдвигались у меня в голове, реорганизуясь в свете того, что она мне только что поведала. Несколько вещей с щелчком встали на место, когда я оглянулся назад, и моё воспоминание о голосе ветра и ощущении, которое у меня было… ощущении потери своего «я»… ясно выделилось у меня в сознании.